Святой Григорий Великий говорит, что между удовольствиями плоти и духа различие то, что телесные удовольствия, пока не наслаждаются ими, воспламеняют сильное желание их, а когда насладятся ими, то от пресыщения возбуждают совершенное отвращение во вкушающем их. Напротив, духовные удовольствия, пока их нет, кажутся непривлекательными, а когда наслаждаются ими, то бывают вожделенны и вкушающий тем более алчет, чем более вкушает[262].
Иго Закона Христова надобно представлять благим, приятным и бремя легким, сообразным с потребностями нашей духовной природы и с нашими силами (см. Мф. 11, 30), и потому благочестие не должно считать суровым, лишенным удовольствия, радости — оно на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей (1Тим. 4, 8).
При употреблении положительных средств для возбуждения ревности к благочестию надобно также заграждать и источники охлаждения усердия, по возможности удалять причины нерадения, каковы большей частью бывают:
вялость темперамента (флегматического), по которому многие ведут жизнь только животную;
пресыщение в пище, питье, а также слишком продолжительный сон;
излишние заботы о житейских делах и вещах, которые развлекают мысли, заставляют забывать главное дело спасения, очерствляют сердце, делают его холодным к священным предметам, притупляют вкус к духовным удовольствиям, порождают в нем привязанность к земным вещам;
обращение с людьми холодными к благочестию или вовсе нечестивыми, чтение светских книг, дышащих духом мира, страстей;
развлечение, рассеянность, гульбища, забавы, увеселения, светская музыка, даже праздные разговоры.
Блаженный Диадох говорит, что как из бани скоро выходит жар оттого, что часто отворяют дверь, так и душа скоро хладеет ко всему Божественному от многословия, внимание к себе ослабевает, добрые мысли рассеиваются, и остается в душе пустота через излишнее развлечение[263].
Святой Марк Подвижник говорит, что без сокрушения сердца невозможно совершенно избавиться от зла (греха); а сердце сокрушается от тройственного воздержания: от сна, пищи и телесного покоя. Ибо излишество оных производит сладострастие, сладострастие же принимает злые помыслы и противится молитве и приличному служению[264].
Подобно страху Божию и совесть может быть сильным побудителем к удалению от зла и к совершению добрых дел, только нужно ее усовершенствовать, чтобы она имела достаточную силу. Для этого надобно всегда соблюдать чистоту совести, при всяком деле надобно обращаться к голосу ее, одобряет или охуждает она задуманный поступок, внушения ее никогда не отвергать, в точности исполнять, совесть через это чутье утончится, нравственное чувство сделается нежнее, разборчивее, внушение сильнее, и приобретется совестливость, которая будет и верным руководителем в поступках, и сильным побудителем к удалению от грехов, и пособником добродетели[265].
Глава первая
О просветительном пути преуспевающих
По очищении нивы от сорной травы и удобрении земли, земледелец посевает уже и добрые семена, из которых развивается полезное растение, постепенно возрастает и приносит плод по свойству семени. Так и в духовной жизни по очищении сердца от терния страстей надобно сеять уже и семена добродетелей и возращать их до плодоношения. Это вторая задача духовной жизни.
Выше было сказано, что душевная жизнь состоит в деятельном обнаружении, развитии и укреплении сил души. Главные силы души: познавательная, желательная и чувствующая, или разум, воля и сердце. От развития разума в приложении к практической жизни происходит благоразумие; от развития и укрепления воли — мужество и правда, от развития и образования сердца — чистота чувств, целомудрие или воздержание. На эти добродетели, как главные, указывается и в книге Премудрости Соломона (8, 7).
И подвижники благочестия[266] считают эти добродетели главными, основными и производят от трех главных сил души. Добродетели эти — премудрость или благоразумие, воздержание, мужество, правда — не только сами по себе важны, но и составляют условия, без которых не может быть ни одной добродетели. Потому и нужно рассмотреть их подробнее.
Глава вторая
О главных добродетелях
Разуму нашему прирождена идея истины, потребность и стремление к познанию истины, которой идеал заключается в Высочайшем Существе — Боге. Разум наш по врожденной любознательности старается познать все окружающие нас предметы, и сколько бы ни расширял круг своих знаний, не довольствуется отрывочными познаниями отдельных предметов, старается подвести их к общим, высшим началам и соединить их в одном высочайшем начале знания и бытия всего — Боге. Потому Бог есть первый, самый главный, высочайший предмет нашего познавания как по превосходству Своего совершеннейшего Существа, так и по нашей всецелой зависимости от Него по бытию (началу, продолжению и концу жизни) и по совершенствам, и по высшей пользе познания Бога, даже по обязанности знать Бога, исполнять волю Его, благоугождать Ему для прославления Его и для нашего счастья на земле и блаженства в вечности. А все прочее, существующее в мире, заслуживает нашего познания только в такой мере, в какой отражает на себе следы Божественных совершенств или пригодно нам для какого-нибудь полезного употребления. А если этого не иметь в виду, то познавание наше будет вовсе бесцельным, мелочным, суетным, бесполезным и труд — напрасным. Но и познание Бога, Божественных предметов и годных для нашего употребления вещей само по себе, без приложения к жизни, не имеет жизненной теплоты, останется бесплодным, как свет луны без теплоты не может оживлять природу. Теоретическое знание даже может быть вредным, потому что, по словам апостола, знание надмевает, а только любовь назидает (1Кор. 8, 1). Теоретическое знание не заключает само в себе последней цели; оно нужно главным образом для того, чтобы дать душевной деятельности верное направление, установить правильное отношение наше к Богу и познаваемым предметам; иначе сказать, главное назначение разума — быть руководителем главной действующей силы души — воли в подвигах добродетельных, в достижении высшего нравственного совершенства, так чтобы вернее прямым путем привести нас к последней цели нашей жизни — к возможному уподоблению и общению с Богом, источником жизни и всех благ, для вечного блаженства. Познания для лучшего устроения разных удобств внешней жизни, для более успешного приобретения выгод житейских, временных, хотя полезны для облегчения трудностей земной жизни, но без отношения к улучшению нравственности не имеют цены, даже могут давать пищу страстям, причинять душевный вред или, по крайней мере, останутся бесполезными, труд в приобретении их — напрасным; все это, по выражению Премудрого, будет суета сует.
Умноживший познания умножит и скорби (см. Еккл. 1, 14, 17–18; 2, 11). Приобретать много теоретических познаний, из них составлять множество книг — и конца не будет, и долгое занятие ими утомительно для тела. А конец слова, вся важность, вот в чем: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом всё для человека (Еккл. 12, 12–13). Это есть главный долг всякого человека, от этого зависит и временное счастье, и вечное блаженство.
Но чтобы разум мог быть верным руководителем воли на пути добродетели, для этого надобно развить его до возможного совершенства, которое достигается частым упражнением в мышлении, еще лучше — образованием, так называемыми формальными науками, особенно логикой, приобретением необходимых познаний посредством обучения наукам, чтения книг, самостоятельного размышления, наблюдения и т. п.
Этого мало; надобно иметь рассудительность, благоразумие, которое состоит в том, чтобы наперед обдумывать, что и как нам надобно делать или оставить, для какой цели делать, какие лучшие средства употребить или какие препятствия устранить, обсудить все обстоятельства места, времени, лиц, потребности, последствия и другие принадлежности. Для этого, кроме знания многих вещей, нужно иметь много осмотрительности, зоркости, смышлености. А без рассудительности и доброе дело не будет добрым, потому что оно совершается или неблаговременно, или без нужды, или через меру, через силу, с ревностью не по разуму, или недостойным образом, неразумно, или с целью недоброй и т. п. Рассудительность есть правительница добродетелей. Не будь рассудительности, тогда и добродетель будет пороком. Добродетели всегда должны держаться середины между недостатком и излишеством. Отсюда у древних составилось золотое правило: добродетель в середине. Это — путь царский, которым должно проходить всякому. Крайности обе одинаково вредны, на правую или на левую сторону кто уклонится; например, чрезмерный пост так же вреден, как и невоздержание, пресыщение; чрезмерность бдения так же вредна, как и многоспание. А рассудительность предохраняет добродетели от крайностей, например: мудрость — с одной стороны, от презорства, лукавства, а с другой — от неразумия; целомудрие — с одной стороны, от окаменения, бесчувственности, а с другой — от сластолюбия; мужество — от дерзости и робости; правда — от суровости и поблажки[267]. Высший дар рассудительности, благоразумия дается от Бога только смиренномудрым[268].
