Как мы достигаем этого синтеза слушания и видения? Это оказывается возможным, исходя из самой личности Иисуса, созерцаемого и слушаемого. Он - Слово, ставшее плотью, чью славу мы видели (ср. Ин 1,14). Свет веры – это свет Лика, в котором прозревается Отец. Ибо истина, приобретаемая верой, как следует из четвертого Евангелия, это Отец, явленный в Сыне, в его плоти и его земных делах, истина, которую можно определить как «сияющая жизнь» Иисуса.[24] Это означает, что веропознание не призывает разыскивать истину исключительно сокровенную. Средоточием истины, которую вера открывает нам, является встреча со Христом, созерцание его жизни, ощущение его присутствия. В этом смысле св. Фома Аквинский говорит об oculata fides Апостолов (зрячей вере, прим. пер.) – вере, которая видит! – перед явлением Воскресшего во плоти.[25] Они видели Иисуса воскресшего своими глазами и уверовали, то есть сумели проникнуть в глубину того, что видят, исповедуя Сына Божия, сидящего одесную Отца.
31. Только так, через Воплощение, оттого, что он разделил с нами человеческую природу, его осознание собственной любви смогло достичь полноты. Свет любви вспыхивает, когда затронуто сердце, ибо так мы ощущаем присутствие возлюбленного в нашей душе и так он позволяет нам познать его тайну. Понятно, в таком случае, почему наряду со слушанием и видением, по св. Иоанну, вера - это прикосновение, как он говорит в своем первом Послании: «Что мы слышали, что видели своими очами, […] и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1 Ин 1,1). Своим Воплощением, своим пришествием к нам, Иисус коснулся нас и через Таинства прикасается также и сегодня; преображая тем самым наше сердце, он позволил нам и ныне дозволяет узнать его и исповедовать как Сына Божия. С верой мы можем осязать его и получать силу его благодати. Св. Августин, комментируя отрывок о кровоточивой, которая прикоснулась к Иисусу, чтобы исцелиться (ср. Лк 8,45-46), говорит: «Касаться сердцем, вот что значит верить».[26] Окружающая толпа не достигает его личным касанием веры, которое признает его тайну, его природу Сына, являющего Отца. Только уподобляясь Иисусу, мы получаем надлежащее зрение, чтобы увидеть его.
Диалог между верой и разумом
32. Поскольку христианская вера провозглашает истину всеобъемлющей любви Бога и позволяет открыться могуществу этой любви, она касается глубочайших основ жизни каждого человека, который появляется на свет благодаря любви и призван к любви, чтобы остаться в свете. Побуждаемые желанием осветить всю реальность исходя из любви Бога, явленной в Иисусе, взыскуя любить той же любовью, первые христиане находят в греческом мире, жаждущем истины, достойного партнера для диалога. Встреча евангельской вести с философской мыслью античного мира стала решающей для того, чтобы Евангелие достигло всех народов, а вера и разум направляли друг друга, и эта связь крепла веками, с тех пор и до наших дней. Блаженный Иоанн Павел II в своей энциклике Fides et ratio показал, как вера и разум взаимно укрепляют друг друга.[27] Обретая свет, исполненный любовью Иисуса, мы обнаруживаем, что в каждой нашей любви присутствует отблеск того света, и понимаем, в чем ее предназначение. В то же время тот факт, что наша любовь несет в себе свет, помогает нам увидеть путь любви к полноте высшего дара самопожертвования Сына Божия за нас. И так, проходя по кругу, свет веры озаряет все человеческие отношения, которые могут быть пережиты в единении со сладостной любовью Христа.
33. В жизни св. Августина мы находим прекрасный образец того пути, на котором поиск разума с его жаждой истины и ясности интегрирован в горизонты веры, где он приобретает новый смысл. С одной стороны, он вбирает в себя греческую философию света с ее опорой на видение. Его знакомство с неоплатонической философией дало ему возможность глубоко осознать идею света, нисходящего свыше, чтобы освещать мироздание, и являющегося, таким образом, символом Бога. Так св. Августин постиг божественную трансцендентность и открыл, что всякая вещь может нести в себе частицу того сияния и служить отражением Божественной доброты, Блага. Это позволило ему избавиться от манихейской доктрины, приверженцем которой он поначалу был, и под ее влиянием склонялся к концепции, что добро и зло непрестанно сражаются между собой, соединяясь и смешиваясь без определенных границ. Понимание того, что Бог есть свет, дало ему новый ориентир существования, а именно - способность различить то зло, в коем он был виновен, и обратиться к добру.
С другой стороны, в случае св. Августина, о чем он сам рассказывает в своей Исповеди, решающим на пути его веры стал не период созерцания Бога, обитающего за пределами этого мира, но скорее момент слушания, когда в саду, услышав голос, говорящий ему: «Возьми и читай», он взял том Посланий св. Павла, остановившись на тринадцатой главе Послания к Римлянам.[28] Именно так открывал себя личностный* Бог Библии, способный говорить с человеком, жить с ним и сопровождать его на пути истории, являя Свое присутствие в моменты слушания и ответствования.
* (Бог-личность, прим. пер.)
Однако эта встреча с Богом Слова не заставила св. Августина отказаться от света и видения. Он соединил обе перспективы, непрестанно движимый откровением любви Бога в Иисусе. Так он выработал философию света, содержащую в себе взаимность, свойственную слову, и открывающую простор свободе взгляда, направленного к свету. Как на слово следует свободный ответ, так свет находит в качестве ответа образ, отражающий его. В силу этого св. Августин, связывая слушание и видение, мог сослаться на «изнутри сияющее слово».[29] Тем самым, свет становится, так сказать, светом некоего слова, поскольку он есть свет ипостасного Лика, тот свет, что, озаряя, нас призывает и стремится отразиться на нашем лице, чтобы заблистать внутри нас. Кроме того, желание видеть все мироздание, а не только фрагменты истории, не иссякает и, как утверждает Гиппонский святой, наконец исполнится, когда человек увидит и возлюбит.[30] И это не потому, что он сумеет завладеть всем светом, который вовеки неисчерпаем, а потому что сам целиком и полностью сопричтется свету.
34. Свет любви, присущий вере, способен внести ясность в те затруднения, которые наше время испытывает с истиной. Сегодня истина нередко сводится к частному субъективному мнению, имеющему значение только для отдельного человека. Истина же всеобщая внушает нам страх, поскольку подобна для нас установлению диктатуры. Однако если эта истина – достояние любви, если она открыта встрече с Другим и другими*, то она свободна от субъективной изоляции и может способствовать общему благу. По своей принадлежности любви это не та истина, что насаждается силой, не та, что призвана подавить отдельного человека. Рожденная любовью, она способна достичь сердца, проникнуть во внутренний мир каждой личности. Из этого следует, что вера не является нетерпимой, но растет в сосуществовании и уважении к другим. Тот, кто верит, не спесив, напротив, истина делает его смиренным, ведь нам доподлинно известно: скорее это не мы обладаем истиной, а она объемлет нас и завладевает нами. Не очерствляя душу, твердость веры толкает нас в путь и дает возможность свидетельствовать и вступать в диалог со всеми.
* (т.е. критерий по настоящему всеобщей истины – открытость Богу и другим людям, прим. пер.)
Оттого, что свет веры связан с истиной любви, он нисколько не чужд материальному миру, так как любовь всегда обитает в душе и теле; свет веры - это свет воплощенный, исходящий от сияющей жизни Иисуса. Он также озаряет и материю, опирается на ее порядок, признавая в ней путь гармонии и неограниченного познания. Для научного взгляда вера, таким образом, благодетельна: она призывает ученого оставаться открытым реальности во всем ее неисчерпаемом богатстве. Вера пробуждает критическое чувство, так как не дает поиску удовлетвориться однажды найденной формулой и помогает понять, что природа, не смотря ни на что, окажется величественней. Приглашая к изумлению перед тайной мироздания, вера расширяет горизонты разума, отчего мир, открытый научному познанию, получает больше света.
Вера и поиск Бога
35. Свет веры в Иисусе также освещает дорогу всем тем, кто ищет Бога, и он является вкладом христианского учения в диалог с последователями различных религий. Послание к Евреям говорит нам о свидетельстве праведных, которые с верой искали Бога еще до завета с Авраамом. О Енохе сказано: «он получил свидетельство, что угодил Богу» (Евр 11,5), без веры вещь немыслимая, «ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает» (Евр 11,6). Отсюда мы понимаем, что путь человека верующего проходит через исповедание Бога, который о нем заботится, и найти которого не невозможно. Чем еще может воздать Бог ищущему его, как не позволить встретиться с Собой? Еще раньше мы находим фигуру Авеля, вера которого была достохвальна, и из-за нее Бог призрел на его дары, приношение первородных его стада (ср. Евр 11,4). Верующий человек старается распознать знаки Бога в повседневной жизни, в смене сезонов, в плодородии земли и во всем движении космоса. Бог исполнен света и может быть обретен теми, кто ищет его с искренним сердцем.
