Хотя правительство и было снисходительным — никто не был арестован за измену и ничье имущество не было конфисковано — многие плантации перешли в другие руки по причине неспособности прежних хозяев содержать имения и оплачивать труд работников.
Элси очень сочувствовала своим старым друзьям и знакомым, и нередко щедро восполняла их недостаток, при чем делала это так, что они едва ли догадывались, откуда пришла помощь. Она всегда оказывала подобную поддержку очень деликатно.
Возможность давать была величайшей радостью из тех, которые доставляло Элси ее богатство, и она никогда не отказывала себе в удовольствии раз в год распределять между нуждающимися избыток своего обильного дохода. Миссис Травила не дожидалась, когда ее попросят, но постоянно искала подходящие кандидатуры, которых могла бы одарить. Она искренне считала себя всего лишь распорядителем вверенного ей богатства, зная, что однажды даст строгий отчет перед Господом.
Именно Элси возместила ущерб, нанесенный войной Спрингбруку — резиденции мистера Вуда, ее пастора. Когда Фостеры из Фэйрвью — прилегающей к Йону плантации — были вынуждены продать свое имение, именно она купила расположенный неподалеку уютный коттедж и отдала им в пользование за чисто условную арендную плату. Элси сделала еще много подобного, что всегда находило полное одобрение ее мужа, который сам был не менее щедр.
Фэйрвью купил мистер Леланд — северянин, который во время войны был офицером армии Союза. Ему понравился климат и красота южного края, и потому он решил однажды поселиться здесь и принять участие в разработке местных природных ресурсов. Таким образом, через некоторое время после установления мира он вернулся в эти места, купил поместье Фостеров и перевез туда свою семью.
Это были утонченные и культурные люди, тихие и мирные, неизменные прихожане церкви мистера Вуда, которые во всем проявляли себя добропорядочными гражданами.
Тем не менее, их многие не любили. Фостеры, и особенно их единственный сын Уилкинс, ненавидели этих северян как захватчиков и с горькой завистью наблюдали за тем, как под заботливым присмотром мистера Леланда Фэйрвью быстро развивается. Эта зависть и ревность были совершенно необоснованными, поскольку Леланд не был виноват в том, что Фостерам пришлось расстаться со своим родным домом, и к тому же он заплатил за это поместье приемлемую цену. Тем не менее, самым мягким эпитетом, которым награждали его бывшие владельцы Фэйрвью, был «саквояжник» (так называли северян, добившихся влияния и богатства на Юге после войны 1861-65 г.г. — прим. переводчика).
Другие осуждали мистера Леланда за то, что он слишком хорошо платил неграм за работу (это же обвинение выдвигали так же мистеру Хорасу Динсмору и мистеру Травилле), и ненавидели его за открытую лояльность к правительству. Хотя мистер Леланд не стремился достичь высокого положения в обществе или каким-либо образом повлиять на чужие политические убеждения, он не скрывал своих взглядов и высказывал их при каждом подобающем случае. Конечно, учитывая обстоятельства, такое поведение нельзя было назвать благоразумным, однако, оно вполне соответствовало искренней и бесстрашной натуре этого человека.
Мистер Динсмор и мистер Травилла, которые сами были убежденными унЙонистами (хотя последний был более рассудительным в высказывании своего мнения), нашли в мистере Леланде родственную душу. Розе и Элси в не меньшей степени импонировала миссис Леланд. Сочувствуя ее одиночеству, они часто приглашали ее в гости и наносили ответные визиты, и, в конце концов, три семьи сильно подружились.
Такое положение вещей крайне раздражало Луизу и Анну, и было не менее неприятным их отцу, однако остальных членов семьи, убежденных в том, что их долг — проявлять к достойным чужеземцам, которые к тому же являются «своими по вере», доброту и сочувствие — не пугали возражения и поношения. Демократы Юга называли своих соотечественников-республиканцев не иначе как «заморышами». Именно так отзывалась Анна, когда ее не слышал отец, о своем брате, а также о его зяте и дочери. Хотя их благожелательность по отношению к Леландам и досаждала пожилому мистеру Динсмору, он был слишком сильно привязан к своему единственному оставшемуся в живых сыну и слишком признателен за доброту, проявленную к нему со стороны мистера Травиллы и Элси, чтобы допустить подобные высказывания в своем присутствии.
У Леландов было несколько детей, которые были хорошо обучены и воспитаны, Элси явно предпочитала их в качестве друзей и партнеров по играм для своих малышей вместо грубых, лживых и испорченных отпрысков Луизы и Анны, что последних крайне злило.
Элси и ее муж всегда старались быть в хороших отношениях с близкими родственниками, но не до такой степени, чтобы пожертвовать нравственностью своих детей. По этой причине они не одобряли близкую дружбу с детьми из Розлэнда, хотя всегда относились к ним учтиво и добросердечно. Мистер и миссис Травилла всегда дарили детям Луизы и Анны ценные подарки на день рождения и Рождество, стараясь при этом выбрать что-то особенно желанное для того, кому подарок предназначен.
Мистер и миссис Динсмор придерживались такой же линии поведения. Когда Рози гостила в Йоне, ей разрешалось быть настолько открытой, насколько она пожелает. То же самое касалось и общения с детьми тети Софи. Однако Рози никогда не гостила в Розлэнде без своих родителей или сестры, а детей Луизы и Анны никогда не приглашали в Оакс надолго.
Как-то после обеда Мэри и Арчи Леланд заехали в Йон, чтобы провести пару часов вместе со своими юными друзьями.
Стояла прекрасная погода, и дети предпочли играть на улице. Девочки, взяв своих кукол, уединились в беседке в саду, в то время как мальчики с воздушным змеем и мячом отправились на аллею.
— Кто это? — спросил Арчи. Подняв голову на звук приближающихся шагов, он увидел двух неспешно идущих мальчиков, которые были намного старше его и Эдди.
— Это мои кузены, Уол Конли и Дик Персивал, — ответил Эдди. — Лучше бы они не приходили. Они всегда дразнятся.
— Привет! — крикнул Дик. — Эй, Эд Травилла, почему ты играешь с саквояжником? Позор тебе! Не хотел бы, чтобы меня увидели с одним из них.
— Это неучтиво, Дик. Арчи — хороший мальчик, и мама и папа тоже так говорят. И мне очень нравится играть с ним.
— Серьезно? Это потому что ты — заморыш.
— А кто такие «заморыши»?
— Это такие, как твой отец и дед.
— Ну и что? Я хочу быть точно таким же, как мой папа.
— Но это не очень-то приятно, — вмешался, смеясь, Уолтер. — Заморыши — ничтожнейшие из живущих.
— В таком случае ты не должен так называть папу или дедушку! — и большие черные глаза Эдди вспыхнули гневом.
— Неужели! Хотел бы я знать, каким образом ты можешь мне запретить? Смотри, Эд, — и Дик вытащил пистолет. — Что ты об этом думаешь? Хотел бы иметь такой и уметь стрелять?
— А я умею, — ответил Эдди с гордостью. — Папа научил меня, и он подарил мне пистолет намного лучше этого.
— Ага! Так мы и поверили! — воскликнули двое забияк со скептическим смехом. — Ну-ка покажи его!
— Он в доме, но папа сказал, что, пока я не выросту и не стану большим мальчиком, мне можно брать пистолет только из его рук.
— Ерунда! — ответил Дик. — Если бы у тебя был пистолет, ты бы его сразу же принес. Я не поверю, пока не увижу его.
— Я докажу тебе, что говорю правду, — воскликнул Эдди, вспыхнув и повернувшись, чтобы идти домой.
Однако Арчи, взяв друга за руку, заговорил впервые после того, как к ним присоединились Уолтер и Дик.
— Не надо, Эдди, — сказал он убедительно. — Не нарушай запрета отца. Я знаю, что в последствии ты пожалеешь об этом.
— Прикуси язык, саквояжник. — сказал Дик. — Беги и принеси его, Эд.
— Да ладно, забудь об этом пистолете. Эд все равно не умеет стрелять, — вставил Уолтер насмешливо. — Если он умеет, то дай ему свой и пусть докажет.
Эдди хорошо помнил о запрете отца вообще прикасаться к огнестрельному оружию в его отсутствие, однако, по природе мальчик был гордым и своенравным, и, невзирая на ту тщательность, с которой его воспитывали родители, эти человеческие пороки время от времени давали о себе знать.
Эдди не любил, когда его слова подвергались сомнению, и ему не терпелось доказать свое умение стрелять, которое в действительно было далеко не таким большим как он думал. Поскольку кузены продолжали насмехаться и подшучивать над ним, подстрекая показать, на что он способен, юный Травилла, к сожалению, поддался искушению проявить непослушание.
Разговаривая, они медленно пошли в сторону от дома. Наконец, когда Дик сказал: «Хорошо, Эд. Можешь попасть вон в то большое дерево? А ну-ка покажи, на что ты способен», — в то же время протягивая пистолет, Эдди, окончательно забыв о чувстве долга, выхватил оружие из руки Дика и выстрелил, не дав себе из-за спешки и волнения времени как следует прицелиться.
