Моисеев закон воспрещал в субботу все дела и занятия житейские, кроме самых необходимых, для того, чтобы израильтяне тем беспрепятственнее могли посвящать седьмый день Господу (Исх. 20, 10; 31, 13–17; 34, 21; 35, 2; Чис. 15, 32–36; Втор. 5, 14). Впоследствии предания старцев и мелочные тоЛк.вания раввинов до того усилили строгость субботнего покоя, что даже дела добрые (Мф. 12, 10; Мк. 3, 2; Лк. 6, 7; 13, 14; Ин. 9, 14, 16) были почитаемы нарушением святости субботы. С точки зрения фарисеев обвинение было тяжкое не только против учеников, но и против Самого Учителя, дозволявшего такие действия в субботу. Защищая Себя и учеников от нарекания, Иисус Христос указал Своим совопросникам на пример Давида, священный для каждого израильтянина, на закон о священнодействиях, обязательный и для субботнего дня, на предпочтительное значение дел милосердия перед обрядностью и, наконец, вообще на цель субботы. Песте ли ииколиже чли, что сотвори Давид, егда требование име, и взаЛк. сам, и иже с ним? Како вниде в дом Божий, при Авиафаре архиереи, – хлебы предложения взем, и яде, и даде и сущим с ним, ихже не достояше ясти, токмо единым иереем? В святилище скинии, на особом столе, священники по закону Моисееву (Лев. 24, 5–9) полагали двенадцать чистых пшеничных хлебов, которые назывались хлебами предложения пред Господом (Исх. 40, 23) и каждую субботу были заменяемы новыми. Давид, преследуемый Саулом и томимый голодом, пришел в Номву, где в то время стояла скиния, и с согласия первосвященника Ахимелеха взял эти священные хлебы для утоления голода (1 Цар. 21, 1–6). Хотя Давид и не нарушил субботы, но, побуждаемый необходимостью, преступил закон и обычное право, и однакоже не подвергся осуждению за такой поступок.
«Господь, – по выражению святителя Иоанна Златоуста, – защитил учеников Своих от порицаний фарисейских особенно тем, что представил в пример большего, нежели они, пророка, который то же сделал». Если евангелист Марк вместо первосвященника Ахимелеха называет сына его Авиафара (1 Цар. 23, 6), – это обстоятельство достаточно объясняется тем, что сын, как законный преемник звания отца своего, мог еще при жизни его в устах народа носить имя первосвященника. Относительно же субботы – песте чли в законе, продолжал Иисус Христос, яко в субботы священницы в церкви субботы сквернят и неповинни суть? Глаголю же вам, яко церкви боле есть зде. В субботу законом было воспрещено возжигать огонь в жилищах (Исх. 35, 3), но тем же законом повелено в этот день, кроме ежедневных жертв, приносить еще двух агнцев (Чис. 28, 9). При этом священники должны были закалать жертвенных животных, снимать с них кожу, разрезать и сожигать на огне, – сколько дел, повидимому, не согласных с покоем субботним, и однакоже не вменяемых в вину, потому что они совершались в скинии и храме, по повелению Самого Бога. «По тем же самым причинам Он оправдывает священников, по которым освобождает от обвинения Своих учеников; ибо когда неповинны священники, то не паче ли ученики? Они не священники? – Но они и священников больше, ибо здесь находится Сам Господь святилища» (свт. Иоанн Златоуст). Все внимание книжников и фарисеев было направлено на соблюдение внешних требований закона, которые были ими развиты посредством произвольных тоЛк.ваний до мелочных подробностей, а внутренний смысл закона пренебрежен; здесь-то, в этой односторонности, и коренились то бессердечие и та жесткость души, с которыми они относились к ближним. Каким горькимупреком звучали слова Господа к этим самооболыценным законникам: еще ли бысте ведали, что есть: милости хощу, а не жертвы, николиже убо бысте осуждали неповинных. Еще пророк Осия (6, 6) говорил о важном значении в законе любви к ближним, но учители народа, читая, не разумели слов его. Наконец – так закончил Свою речь Иисус Христос – суббота человека ради быстъ, а не человек субботы ради, – она дана человеку в пользу, а не во вред, – дана для того, чтобы обратить к Богу и добродетели мысль, коснеющую во прахе земном, а не для того, чтобы «связывать законом руки стремящегося ко всему доброму». Тот, Кто боле церкви, пришел упразднить ветхозаветную сень, заменив ее самою истиною, а посему Господь есть и субботы Сын Человеческий, имеющий право не обязывать Своих учеников к соблюдению ее.
Исцеление сухорукого и удаление в Галилею
Мф. 12, 9-16; Мк. 3, 1-12; Лк. 6, 6-11
После объяснения с книжниками и фарисеями на пути о значении субботы, в один из следующих субботних дней Иисус Христос пришел в синагогу и учил. Там был человек, имевший правую руку иссохшую. Желая найти повод к обвинению Учителя, возбудившего подозрительность блюстителей буквы закона и преданий старческих, книжники и фарисеи наблюдали, не исцелит ли Он опять больного в субботу. Сердцеведец видел лукавые помышления их, которые они и не замедлили высказать в хитром вопросе: аще достоит в субботы целити? Отрицательный ответ на этот вопрос мог подать им повод к обвинению Иисуса Христа в немилосердии, а утвердительный – прямо в нарушении субботы. Посему, не отвечая Своим совопросникам, Господь обратился к сухорукому и сказал: востани и стани посреде, – «вызвал на средину, чтобы смягчить их видом его, чтобы они, тронувшись сим зрелищем, оставили злобу свою» (свт. Иоанн Златоуст). И затем предложил вопрос: вопрошу вы, что достоит в субботы: добро творити, или зло творити, – душу спасти или погубити? Враги Его, уловленные в свою собственную сеть, молчали. Но это молчание, которым они хотели прикрыть затруднительность своего положения, ни мало не помогло им, потому что Иисус Христос показал случаями из обыденной жизни, что на предложенный вопрос они давно уже ответили самым делом, и притом в смысле, согласном с истиною и соответствующем взгляду Его: кто есть от вас человек, иже иматъ овча едино, и аще впадет сие в субботы в яму, не имет ли е и измет? Колъмиуболучше есть человек овчате? Темже достоит в субботы добро творити. Такое своекорыстное лицемерие мнимых блюстителей закона, нарушавших его для избежания вещественного ущерба, исполнило чистейшее сердце кроткого и милосердого Иисуса праведным негодованием: Он воззрел на них с гневом. Но этот гнев не был страстным движением души, а выражением чувства правды и истины при виде лжи и внутренней пустоты фарисейской нравственности, к которому примешивалась также скорбь об ожесточении сердец мнимых праведников. Прежде сухорукого, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «Он хотел уврачевать их, но поелику болезнь их была неизлечима, то приступил к настоящему делу» и произвел чудо – для большей очевидности – одним словом. Он сказал человеку: простри руку твою; больной так и сделал, без сомнения, с верою во всемогущую силу Господа, и стала рука его здорова, как и другая. Фарисеи пришли в бешенство и, выйдя из синагоги, имели совещание, как бы погубить Иисуса Христа. Для большего успеха своих замыслов они даже вошли в сношение с враждебными им иродианами, приверженцами правителя Галилеи Ирода Антипы, в той надежде, что эти люди, сильные в стране, где жил и действовал Господь, окажут им немалую помощь. Узнав о таких происках врагов Своих и не желая преждевременно подвергать жизнь Свою опасности, Иисус Христос удалился оттуда и пошел к озеру Галилейскому. Множество народа следовало за Ним: слух о чудесах привлек к Нему не только жителей Иерусалима, Иудеи и Галилеи, но также Идумеи, заиорданской области и окрестности Тира и Сидона. Все окружали Его тесною толпою, как своего величайшего Благодетеля и Целителя: больные разными недугами даже бросались к Нему, чтобы коснуться Его, ожидая от такого прикосновения полного выздоровления; одержимые злыми духами падали пред Ним и кричали: Ты ecu Сын Божий, но Господь воспрещал им, чтобы не делали Его известным, – воспрещал, потому что дело спасения вообще не нуждалось в таких провозвестниках, а также по чувству глубочайшего смирения, чуждого тени превозношения, и по нежеланию раздражать завистников и врагов, следивших за каждым шагом Его с злою целью.
Избрание двенадцати апостолов
Мф. 10, 1–4; Мк. 3, 13–19; Лк. 6, 12–19
Уклоняясь от преследования фарисеев и книжников, Иисус Христос восшел на одну из Галилейских гор и там провел всю ночь в молитве. Наступала одна из великих минут земной жизни Его когда Он намеревался положить начало Своей Церкви призванием в теснейший союз с Собою избранных из числа Своих последователей. О чем была эта продолжительная, уединенная молитвенная беседа Господа с Отцом Небесным, ведомо Ему Единому. Не зрел ли Всеведущий с ясностью настоящего всю будущую судьбу устрояемой Им Церкви – от начала до отдаленнейших времен? Не открыта ли была перед взорами Его судьба и каждого из предназначенных к избранию, – подвиги их проповеди, твердость их веры даже до смерти, смерти мученической, а также ниспадение из числа избранных и погибель предателя?
