Мацзу провел на земле одну линию и сказал: «Вот тебе мой ответ без рассуждений о длинном и коротком»[438].
Как-то раз Мацзу приказал монаху отправиться к наставнику Циню с гор Цзиншань[439] и отнести ему послание, в котором Мацзу нарисовал круг. Когда же наставник с гор Цзиншань увидел это, он потребовал кисть и добавил точку в середине круга. Монах же рассказал об этом случае императорскому наставнику Чжуну[440], который заметил: «Учитель Цинь был вновь обманут Мацзу».
Однажды образованный монах, явился к Мацзу и заявил: «Я до сих пор так и не понял, какого учения придерживается и что передает школа чань». Мацзу же спросил в ответ:
– А вы, наставник[441], какого учения придерживаетесь и что передаете?
– Я могу растолковать более двадцати сутр и шастр!
– Да не лев ли Вы?![442]
– Я не достоин этого.
Мацзу два раза вздохнул. Монах же сказал:
– Вот это – учение.
– Какое учение?
– Учение о том, что лев выходит из своего логова.
Мацзу ничего не сказал. Монах же заметил:
– Вот это – тоже Учение.
– Какое учение? – спросил Мацзу.
– Учение о том, что лев остается в своем логове.
– А если он не выходит и не входит, то это какое учение? – спросил Мацзу[443].
Наставник ничего не ответил. Затем он распрощался и вышел из дверей. Мацзу же окликнул его: «Эй, наставник!». Наставник повернул голову. «Ну а это, что такое?», – спросил Мацзу, но ничего не услышал в ответ.
«Какой же глупый наставник!» – воскликнул Мацзу.
Наместник области Хунчжоу[444] однажды спросил [у Мацзу]:
– Можно ли есть мясо и пить вино?
– Если Вы будете питаться мясом, Вы познаете процветание. Если же Вы откажетесь от этого, то познаете счастье (или «Если будете питаться мясом, то это будет означать вашу высокую должность, если же откажетесь от этого, то это будет означаться ваше счастье» – А.М.)[445].
26. Вэйянь с гор Яошань сбрасывает кожу
Когда чаньский учитель Вэйянь с гор Яошань[446] в первый раз пришел к Шитоу, Яошань сказал: «Я уже досконально познал Три колесницы и двенадцать частей учения[447]. Но мне часто приходится слышать, будто на Юге прямо показывают на Сердце человека, дабы он узрел свою изначальную природу и стал Буддой. Вот это мне абсолютно не понятно. Я прошу Вас, Высокочтимый, проявите снисхождение и объясните это мне».
– Уподобляясь этому, ничего не получишь. Не уподобляясь этому также ничего не получишь. Будешь ли уподобляться этому или не будешь, в любом случае тебе ничего не получить. Что ты понял из этого? – сказал Шитоу.
Яошань был поставлен в тупик.
Шитоу же сказал: «Условия и причины [твоего просветления, иньюань] лежат не здесь. Тебе лучше отправиться к Великому учителю Мацзу».
Яошань, последовав совету, выразил все знаки почтения Мацзу и задал ему прежний вопрос.
Мацзу сказал: «Иногда я учил его поднимать брови и вращать глазами, иногда учил не делать этого. Порой он поднимал брови и вращал глазами правильно, порой делал это неправильно. Что же Вы поняли из этого?»
При этих словах Яошань испытал просветление и поклонился[448].
Мацзу сказал: «Какую истину Пути узрели Вы, делая поклон?»
– Когда я был у Шитоу, я был подобен комару, забравшемуся на железного буйвола, [чтобы укусить его], – ответил Яошань.
– Если Вы чувствуете себя именно так, то Вам следовало бы поберечь себя, – заметил Мацзу.
Три года оставался [Яошань подле Мацзу], и однажды Мацзу спросил его:
– Что ты понял к сегодняшнему дню[449]?
– Я полностью сбросил кожу, – ответил Яошань, – осталась лишь Единая истина.
– То, чего ты достиг, можно назвать согласием с основой своего Сердца, когда она проникает во все твои четыре конечности. А поэтому самое время пойти взять три бамбуковые дощечки, прикрепить их на уровне живота и отправиться жить в какое-нибудь место в горах, – сказал Мацзу.
– Да кто я такой, чтобы претендовать на жизнь в горах! – воскликнул Яошань.
– Нет, не так, – сказал Мацзу. – Нельзя все время идти, не останавливаясь, равно как и нельзя остановиться навсегда, не двигаясь[450]. Ты хочешь улучшить там, где нечего улучшать, и ты хочешь действовать там, где есть лишь недеяние. Тебе лучше стать челном [для других][451] и более не оставаться в этих горах.
Яошань распрощался с Мацзу.
27. Монах Данься получает имя «Естественный»
Чаньский наставник Данься Тяньжань (досл. «Естественный»)[452] как-то раз вновь посетил Мацзу. Еще до того, как выразить почтение [Мацзу], он направился в монашеский зал, залез на голову статуи Манчжушри и уселся там. Вся община была в немалой степени поражена, и тотчас об этом сообщили Мацзу. Мацзу отправился в зал, сам все увидел и сказал: «Мой ученик естественен (т. е. Тяньжань) (т. е. «О, сын мой – ты Естественен!»)».
[Дань]ся тотчас спрыгнул на пол и, вежливо поклонившись, сказал: «Благодарю Вас, Учитель за то, что Вы дали мне монашеское имя».
С той поры он стал зваться Тяньжань, что означало «Естественный» или «Спонтанный».
28. Хуэйлян стремится обрести знание и видение Будду
Когда чаньский наставник Хуэйлян из области Таньчжоу первый раз пришел к Мацзу, Мацзу спросил его:
– С каким стремлением вы пришли?
– Я стремлюсь обрести видение и знание Будды[453].
– Будда находится вне видения и знания, – ответил Мацзу. – Знание и видение представляют собой лишь Мара – злого разрушительного духа. Откуда Вы пришли?
– Из Наньюэ.
– Так Вы пришли из Наньюэ и не познали основы Сердца Цаоси[454]! Быстрее возвращайтесь обратно, нет никакой нужды ходить куда-либо.
Мацзу спросил монаха:
– Откуда Вы пришли?
– Из провинции Хунань, – ответил монах.
– А что, воды уже наполнили Восточное озеро (Дунху)[455]? – поинтересовался Мацзу.
– Еще нет.
– Так долго шли дожди[456], а воды все еще не наполнили [озеро], – заметил Мацзу.
Даоу сказал: «Уже наполнили».
Юньянь сказал: «Там очень глубоко».
Дуншань сказал: «В какую же кальпу в них был недостаток?»[457]
Речения с Лазурного утеса
«Речения с Лазурного утеса» («Би янь лу») представляют собой одно из самых блестящих собраний чаньских парадоксальных диалогов (кит. гунань, яп. коан), с разнообразными комментариями и стихами-гатхами, составленные в XII в. в виде текста из десяти частей (цзюаней). Полное название этого произведения – «Записи речений с лазурного утеса чаньского наставника Фого Юаньу» («Фого юаньу чаньши биянь лу»).
Появление «Речений с лазурного утеса» знаменует собой принципиально новый этап развития Чань, обычно называемый «Чань письмен» (вэньцзы чань). Он логически продолжает более ранний этап – «Чань, не опирающийся на письмена» (бу ли вэнь цзы), о котором проповедовал Бодхидхарма. В практику чаньских учителей входит обучение последователей на основе диалогов старых учителей со своими учениками, которые назывались «вопросы-ответы» (кит. вэньда, яп. мондо). Эти диалоги записывались, комментировались и выступали в качестве парадоксальных загадок – гунъань (яп. коан), ответ на которые лежал вне сферы формальной логики и требовал максимального раскрытия сознания, преодоления конвенциальных границ слов и явлений этого мира. Эти диалоги записывались и компеллировались в краткие собрания речений – имнно так родились «Речения с лазурного утеса». Чаньские наставники стремились привести своих учеников к просветлению не отказом от изучения текстов, но наоборот, доведением любых «мудрых речений» до абсурда, когда пространство текста как бы «схлопывалось» вовнутрь и открывалось внутреннему опыту человека, обнажая его изначальную природу и порождая творческое парадоксальное мышление. Показывая ограниченность слов, чаньские наставники начинают играть образами внутреннего мира, обыгрывая исторический прецедент, например, истории из жизни великих чаньских мастеров. Не случайно, ключевой историей в тексте «Речений с лазурного утеса» считается первый пример, связанный с Бодхидхармой.
