Депутаты сделали все, чтобы трансформировать переселенческую политику в пользу евреев. Они отрицали, что являются противниками переселений или намереваются отстаивать еврейские права на занятия виноторговлей. (Они опять напомнили правительству, что евреи занимаются шинкарством исключительно оттого, что помещики разрешают им арендовать шинки и винокурни.)
Депутаты рекомендовали правительству провести полное осуществление реформ, намеченных в «Положении» 1804 г. Так, они настаивали на том, что властям надлежит в самом деле оказать еврейским колонистам ту помощь, которая предусматривалась статьей 18. В прочих отношениях следует подходить к евреям так же, как к остальным российским подданным. С годами власти успели ввести целый ряд ограничений на виноторговлю. Так пусть для евреев и в будущем сохранится запрет на продажу спиртного, однако при этом нет причин не разрешать им другие виды аренды. Если правительство намеревается убрать евреев из белорусской деревни, то пусть оно откроет всю территорию Российской империи для еврейских купцов, ремесленников и простых работников. Всем это принесет выгоду: евреи получат более прочное положение, государственные доходы возрастут, периодические нехватки денег в бюджете прекратятся [583].
Официальная записка, датированная 27 октября 1823 г. и подшитая в то же дело, что и петиция депутатов, подтвердила многие из их опасений по поводу взгляда властей на переселения. В ней говорилось, что изгнание евреев из деревни грозит полным разорением как самим еврейским переселенцам, так и городам, в которые их переместят [584]. Поэтому правительство предпочло более решительные шаги. Вместо того чтобы последовать совету депутатов о строгом исполнении экономических статьей «Положения» 1804 г., Александр I назначил 23 мая 1823 г. новый комитет, уже четвертый по счету, и приказал ему до конца года выработать очередное постановление о евреях. Но Четвертый еврейский комитет в срок не уложился, и новый кодекс о евреях появился лишь в 1835 г.
А тем временем предсказанные бедствия не преминули начаться. Белорусские губернаторы, получившие императорский указ найти «способы промышления и прокормления тамошних евреев на местах нового их местожительства», докладывали, что не могут справиться с ужасающим положением, в котором оказались переселенные евреи. К 1 января 1824 г. в Могилевской губернии было переселено 12 804 человека, а в Витебской – 7651. Они теснились в избах, человек по пятнадцать в каждой комнате. Как и предупреждали депутаты, начались болезни, от которых в одном только Невеле умерло 106 человек. Реакция властей была направлена только на сохранение собственного достоинства: они распорядились растянуть переселение на восемь лет. Это дало предлог остановить выселение евреев, и больше оно не возобновлялось. Оставалось облегчить страдания переселенцев. Комитет министров дважды собирался в апреле 1823 г. – 23 и 28 числа, чтобы обсудить необходимые меры. Единственный пункт, по которому они достигли согласия, – решение отклонить предложение белорусского генерал-губернатора об ассигновании ста тысяч рублей в помощь сельскохозяйственной колонизации. Больше никакие шаги в этом направлении в документах не отражены [585].
Дальновидность депутатов, предостерегавших власти о последствиях переселения, не повысила доверия к ним. Наоборот, правительство начало испытывать сомнения относительно системы еврейского представительства в целом. Да и сами-депутаты дали властям повод отказаться от их услуг. Еврейские общины все неохотнее выделяли средства на содержание своих представителей в Петербурге. Поэтому и депутаты, и их помощники отпрашивались в отпуск и не всегда возвращались. Зонненберга отстранили от его обязанностей «за дерзость перед начальством». Так что все трудности, связанные с кризисом из-за переселений 1823 г., выпали на долю оставшихся депутатов Айзенштадта и Файтельсона. В феврале 1825 г. и они получили разрешение отбыть в отпуск на четыре месяца, а потом попросили о его продлении.
К этому времени Голицына сменил на посту министра народного просвещения идеолог консерватизма, адмирал А.С.Шишков. Адмирал выразил мнение, что пора наконец избавиться от еврейских депутатов. Александр I запросил мнение Комитета министров. Министры как раз были встревожены вестью о том, что среди евреев Подолии распространяются ложные слухи, исходящие будто бы от депутатов. Словом, чаша переполнилась, и в отношении депутатов еврейского народа было решено, что «… пребывание их здесь не только не нужно и бесполезно, но весьма вредно, почему они, под предлогом ходатайства об общественных делах, собирают только с евреев понапрасну деньги и преждевременно разглашают постановления и даже самые предположения правительства» [586]. Тут вмешался Голицын с рекомендацией позволить депутатам задержаться в Петербурге на время работы Четвертого еврейского комитета. Но комитет уклонился от этого, полагая, что он должен «ограничиваться в собираемых сведениях самою необходимостью и доселе не предвидит надобности вызывать новых депутатов» [587]. Так должность депутата еврейского народа была упразднена.
И снова именно белорусские общины лучше других поняли значение этой потери. В 1826 г. кагалы губерний Белоруссии просили правительство позволить им прислать для консультаций «почетнейших и религиозных евреев» [588]. Но эта просьба осталась без ответа. Эра еврейских депутатов закончилась: такой институт никак не мог понравиться самодержцу, подобному Николаю I.
Было бы серьезным упущением не упомянуть, что евреи Белоруссии и территорий, известных как Западные губернии, являлись не единственными еврейскими подданными русского царя. После завершения наполеоновских войн русские государственные деятели оказались перед необходимостью включить в состав империи новые земли, присоединенные в результате войны. В некоторых новых владениях, например, в Великом княжестве Финляндском, не существовало организованного еврейского сообщества. В других, в частности – в Бесарабии, евреи составляли неотъемлемую часть традиционного общественного уклада. В образованном после наполеоновских войн Царстве Польском существовало значительное еврейское население, наличие которого осложняло проведение российского конституционного эксперимента, отмеченного новизной и дерзостью. В каждом из названных случаев государство подходило к евреям по-разному, без учета того опыта, который власти успели приобрести за прошедшие сорок лет.
Особенно интересен пример Бесарабии. Русские власти решили управлять этой новозавоеванной территорией (идентичной в культурном отношении Молдавии – османскому протекторату, отделенному от Бесарабии рекой Прут) при помощи традиционной системы администрации, функционировавшей под властью Османской империи. Для этого в 1818г. разработали бессарабскую конституцию. В ней сохранялись существующие институты, и одновременно социальная система, на которой они строились, была приспособлена к российскому шаблону. Вновь встали те же проблемы, которые пришлось некогда решать в отношении земель Польши после ее разделов. Каким образом привести бессарабскую структуру общества в соответствие с российской сословной моделью? Сам статус бессарабских бояр был слишком неопределенным, а пестрое крестьянское население имело мало общего с русскими крепостными[589].
Согласно бессарабской конституции 1818 г. все жители губернии делились на девять категорий. Одну из них составляли евреи. Здесь сказались те же затруднения, которыми сопровождались все попытки отнести русских евреев к определенному сословию: было решено, что и местные евреи должны войти в одно из трех сословий – купечество, мещанство, крестьянство. В то же время на них смотрели как на членов особых подгрупп – еврейских купцов, еврейских крестьян, на которых не всегда распространялись права христиан из тех же сословий. С другой стороны, евреям обещали сохранить все привилегии, полученные ими до русской аннексии от господарей Молдавии. Таким образом, евреям Бесарабии были дарованы важные преимущества, которых их единоверцы из Западных губерний не получили по «Положению» 1804 г. Бессарабским евреям позволили заниматься виноторговлей и держать аренду мельниц и винокурен, хотя никакого контроля над крестьянами тех имений, где располагались их аренды, евреям давать в руки не полагалось. Единственными важными правами, которых были лишены бессарабские евреи, являлись право на покупку и аренду частных земель и на государственную службу. В целом же здесь не очень старались ввести евреев в законодательные рамки, выработанные для остального еврейского населения империи [590].
