Проповедь христианства вначале была направлена прежде всего к низшим слоям населения. Апостол Павел пишет: «Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много {из вас} мудрых по плоти {…}, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых {…}, и незнатное мира и уничиженное и ничего не значущее избрал Бог, чтобы упразднить значущее» (1 Кор.1:26–28). Выведенный Цельсом иудей говорит, что Иисус раздобыл себе «десять или одиннадцать приверженцев, отпетых людей, самых низких мытарей и лодочников» (Цельс у Оригена. — Orig.CC.I.62). В Послании Варнавы говорится, что Иисус выбрал себе «собственных апостолов для проповедования евангелия своего — людей крайне грешных, сверх всякой меры греха (ὄντας ὑπὲρ πᾶσαν ἁμαρτίαν ἀνομωτέρους)» (Варн.5). Со временем люди стали ставить в вину христианам данные характеристики учеников Иисуса, и эти упреки ощущались тем сильнее, чем более христианское учение проникало в высшие слои общества. Поэтому вполне естественно, что Евангелие от Иоанна, отредактированное человеком образованным и стремившееся удовлетворить запросы образованных христиан из высших классов общества, своеобразно отнеслось к вышеотмеченному факту. Квартус, правда, признает, что в Иисуса прежде всего уверовали простолюдины (Ин.7:48), но при этом говорит, что и многие люди из аристократов также уверовали в Христа (Ин.12:42; 19:38). Вообще, если бы в этом Евангелии не было добавочной главы, то из него мы никогда бы не узнали, что многие из Двенадцати были рыбаками, зато сразу отметили бы, что «любимый ученик» Иисуса (Иоанн) был знаком с тестем первосвященника (Ин.18:15). Поэтому у нас есть полное основание сомневаться в историчности утверждения о том, что кто-то из Двенадцати был в тесных отношениях с первосвященником или его семейством.
Означенные двенадцать учеников во всех Евангелиях называются апостолами. Греческое слово апóстолос (ἀπόστολος), как и семитские слова шалýах (שָׁלוּחַ, 3 Цар.14:6 = М’лаким I.14:6) и шалúах (שָׁלִיחַ), означает вестник, посланник. Эти самые посланники (שְׁלוּחִים — ш’лухúм) находились при каждой синагоге и ходили по двое, передавая информацию от своей общины — другим (Мишна. Беракот.5:5; Вав Талм. Песахим.86). В христианстве слово апостолос получило иной смысл (1 Кор.12:28; Еф.4:11).
Хотя ученики Иисуса и именуются в Новом завете апостолами, однако один лишь Терциус прямо заявляет, что сам Основатель так наименовал их (Лк.6:13). При этом весьма сомнительно, что Иисус действительно посылал своих учеников проповедовать, то есть возвещать Благую весть (Мф.10:5; Мк.3:14; Лк.9:2). Во-первых, для того круга людей, для которого проповедовал Основатель, достаточно было Его личной деятельности; во-вторых, Иисус не мог не видеть, что представление Двенадцати о Царстве Мессии в то время еще не отвечало представлению о нем самого Основателя (Мф.20:20–24; Мк.10:35–38; Деян.1:6) и что в своей проповеди они провозглашали бы лишь мирянско-национальные позиции; в-третьих, то наставление, которое Иисус якобы дал посылаемым на проповедь апостолам, в такой мере рассчитано на отношения позднейшей эпохи, наступившей по распятии Иисуса, что некоторые части его повторяются в речи о бедствиях, которые постигнут Иерусалим перед его разрушением (Мф.10:17–22; 24:9-13; Мк.13:9; Лк.21:12).
Что касается рассказа о семидесяти учениках Иисусовых, приведенного Терциусом (Лк.10:1 и сл.), то это, безусловно, вольное измышление евангелиста-космополита, который не ограничивается двенадцатью апостолами для двенадцати колен Израиля, а присовокупляет к ним еще семьдесят — для всего человечества (Быт.10:1-32; ср. Чис.11:16,24). Действительно, если бы эти семьдесят учеников были посланы Иисусом на проповедь и притом отдельно от Двенадцати, то Основатель, наверное, дал бы особый напутственный наказ; между тем оказывается, что Терциус взял несколько пунктов из наставления Двенадцати, приведенного у Примуса, а также из речи, которую, по словам евангелиста, Иисус сказал по случаю прихода делегации от Иоанна Крестителя, и из всего этого составил наставление Семидесяти (ср. Лк.10:1-16 и Мф.9:37; 10:8-15,40; 11:21–24).
Таким образом, из всего вышесказанного следует вывод, что отсылка учеников на проповедь и наименование их вестниками, как и многое другое, случившееся после смерти Иисуса, были приписаны сначала воскресшему Иисусу (Мф.28:14), а затем и Иисусу, жившему до распятия.
У синоптиков мы встречаем перечни этих двенадцати учеников (Мф.10:2–4; Мк.3:16–19; Лк.6:14–16; Деян.1:13), однако в данных списках наблюдаются некоторые разночтения. Так, среди Двенадцати Примус и Секундус, а также Евангелие Эбионитов (ЕЭ. — Epiph.Haer.XXX.13), называют Фаддея, причем некоторые кодексы указывают, что этот Фаддей является Леввеем (Λεββαῖος {Леббáйос}), однако Терциус не упоминает ни Леввея, ни Фаддея, а вместо этих имен называет Иуду, брата Иакова Алфеева. Трудно предположить, что Фаддей (или Леввей) и Иуда Иаковлев — одно и то же лицо, и, по-видимому, речь здесь идет о двух разных учениках Иисуса.
Кроме того, синоптические Евангелия рассказывают нам о призвании мытаря, или, по-еврейски, мокэса (מוֹכֵס) (Мф.9:9; Мк.2:14; Лк.5:27–28), однако у Примуса он именуется Матфеем и занесен в перечень Двенадцати под этим же наименованием (Μαθθαῖος ὁ τελώνης) (Мф.10:3), а у Секундуса и Терциуса он именуется Левием, но в приведенном ими списке Двенадцати ученика с таким именем мы не встречаем, зато находим там Матфея, который, правда, не назван мытарем. Таким образом, я думаю, нет достаточных оснований отождествлять мытаря Левия с Матфеем, который включен в коллегию Двенадцати. Отметим также, что указание Секундуса, что Левия звали Алфеевым, заставляет нас предполагать, что этот мытарь был братом Иакова и Иуды Алфеевых.
Вообще, этот Иуда Алфеев доставляет исследователям множество хлопот. Начнем с того, что в некоторых латинских версиях IV–V веков в перечне Двенадцати у Примуса вместо Фаддея (Мф.10:3) назван «Иуда Зелот». Здесь, я думаю, произошло недоразумение ввиду родственности слов каннаú (קַנָּאִי) (зелот — ревнитель) и Канá (קָנָה) (Кана — ревность), то есть слово Зелот может означать не то, что Иуда принадлежал к партии зелотов, а то, что он был родом из Каны Галилейской.[575] Действительно, мы уже отмечали, что Иуда Алфеев, вероятно, был двоюродным братом Иисуса по матери,[576] а сама мать Основателя, возможно, была родом из Каны Галилейской.[577]
Но на этом недоразумения не заканчиваются. Евангелие от Фомы из Наг-Хаммади начинается следующим образом: «Это тайные слова, которые сказал Иисус живой и которые записал Дидим Иуда Фома». Опять — Иуда!.. И Евсевий Кесарийский цитирует некий сирийский документ: «После вознесения Иисуса Иуда, прозванный Фомой, послал {к Абгару} апостола Фаддея, одного из семидесяти» (Eus.HE.I.13:11). Однако Терциус различает Фому и Иуду, брата Иакова (Лк.6:15–16; Деян.1:13). Это же различие в Синайском, Александрийском и Ватиканском кодексах можно усмотреть и у Квартуса (Ин.14:5,22), но в древних Сирийских версиях IV века вместо Иуда, не Искариот (Ин.14:22) говорится Иуда Фома (Jn.14:22. — Old Syriac Sinaitic, Old Syriac Curetonian). Короче говоря, у меня даже нет уверенности, что Иуда, брат Иакова, и Фома — разные лица. Само слово Фома (תּוֹמָא), как и его греческий перевод Дидим (Δίδυμος), — Близнец — по всей вероятности, означает не имя, а прозвище. Именно так понимали это слово сироязычные христиане, называя Иуду Фомой (Близнецом), но грекоязычные христиане, не знавшие значения арамейского слова תּוֹמָא (= евр. תְּאוֹם), воспринимали его в качестве личного имени. Причем если человек — близнец, то он — чей-то близнец; и ежели Иуда, брат Иакова, и Фома — одно и то же лицо (что весьма и весьма вероятно), то Иуда был близнецом Иакова или, может быть, Левия-мытаря. Таким образом, Иакова Алфеева или Левия также можно назвать Фомой.
Таким образом, можно предположить, что последний редактор Евангелия от Луки знал о том, что одного из Двенадцати звали Иудой (может быть, он был знаком с Посланием Иуды) и что этот Иуда не был Искариотом; однако, рассматривая перечни Двенадцати, приведенные Примусом и Секундусом, он обнаружил в списках только одного Иуду (Искариота). И тогда этому редактору для сохранения числа «12» пришлось исключить из своего перечня апостолов одного из учеников, и он исключил вместо Фомы Фаддея.
Отметим также, что Варфоломей (Мф.10:3; Мк.3:18; Лк.6:14) и Нафанаил (Ин.1:45–46; 21:2) — вероятно, одна и та же личность: Варфоломей, точнее Бар-Тальмáй (בַּר־תַּלְמָי), — это что-то вроде отчества (сын Тальмая), а Нафанаил (дар Божий), точнее Н’тан’эль (נְתַנְאֵל), — имя.
Все перечни Двенадцати возглавляет Симон Кифа. Симон, точнее Шим’óн (שִׁמְעוֹן), был сыном некоего Ионы,[578] который, по-видимому, уже умер к тому времени, когда Иисус поселился в Капернауме, в доме сыновей Иониных (Мф.8:14; 17:24; Мк.1:29–31; Лк.4:38). Симон носил прозвище Кифа, точнее Кепá (כֵּיפָא {Кэй-пá}), которое в переводе с арамейского означает утес, скала. Слово Петр (Πέτρος {Пэтрос}) — греческий перевод слова Кифа. Сохранилось предание, что именно Иисус дал Симону Барионе это прозвище (Мк.3:16; Лк.6:14; Ин.1:42), но, по всей вероятности, Симон носил его и до встречи с Иисусом (Мф.4:18; ЕЭ. — Epiph.Haer.XXX.13; ср. Jos.AJ.XVIII.6:3).
