Что касается постепенного укрепления папской власти, то этот процесс связан в первую очередь с престижем древней столицы империи и лишь во вторую очередь с претензией Рима на обладание апостолическим престолом в память об апостолах Петре и Павле. В конце II в. Ире-ней утверждал, что согласие римской церкви поддержать или осудить определенную доктрину необходимо «по причине ее особо выдающегося значения» («Против ересей», III, 3, 1–2; это место толковали по-разному, но оно, собственно, не говорит ничего другого). К середине следующего века Киприан объяснял, что первенство Петра перед другими апостолами символизировало только единство церкви, а не главенство Рима («О единстве католической церкви», IV). И епископ Лиона, равно как и епископ Карфагена, не колеблясь, оспаривал при случае решения их римских коллег.
Денежные вклады Константина и начало строительства храма на месте нероновых садов, пресловутом месте мученической смерти Петра, придали особый престиж римскому епископу. Вокруг папы Сильвестра почти сразу сложилась тщательно разработанная легенда. Но сами детали этой легенды — поспешное бегство в Сораттские горы и оппозиция, которую он встретил со стороны греческих элементов столицы, — свидетельствуют о том, что он располагал незначительной властью в те времена, на варе константинианской эры.
Именно перенесение имперской столицы на Восток спасло римского епископа от превращения в простой придаток гражданской власти.
На протяжении почти всего IV в. важнейшие гражданские должности в Риме по-прежнему занимали представители языческих культов. Их влияние на внутренние дела христианской церкви было, естественно, несущественным. Управление церковным имуществом предусматривало достаточно широкий круг занятий делами, поэтому выборы на должность епископа были чрезвычайно заманчивы. Отсутствие императорского двора придало больше блеска и великолепия высшему духовенству. Языческий историк, друг Юлиана, Аммиан Марцеллин противопоставил скромность и воздержанность провинциальных епископов показной роскоши римского епископа. Он же говорил, что нечего удивляться кровавым стычкам по поводу его выборов.
Нейтралитет, или, лучше сказать, дух примирения, который римская церковь стремилась поддержать во времена единоборства с арианством, укрепил ее престиж как в вероучительной области, так и в сфере организации религиозной жизни. Собравшись особо в 343 г. в Сардике, западные епископы признали за римским епископом обширные права арбитража и фактического главенства. Восток никогда не признавал подобных решений.
Избрание епископом Дамасия (366–384) привело к решительному повороту в истории установления примата римского епископа. Выходец из низов, Дамасий столкнулся при своем восхождении на римский престол с диаконом Урсином, представителем более жестко настроенных иерархов, который действовал от имени аристократических кругов. И в вечер избрания Дамасия улицы города были покрыты трупами. Поддержанный своими приверженцами из народа, несмотря на попытку привлечь его к суду по обвинению в человекоубийстве, Дамасий сумел добиться своего избрания, не гнушаясь никакими средствами, и затем железной рукой правил почти два десятка Лет своей общиной. Он построил великолепные базилики, одну близ театра Помпея и другую на улице Ардеатина, и покрыл церкви и катакомбы надписями во славу мучеников и святых, большая часть которых еще и сегодня возглавляет перечни официальной агиографии.
Аммиан Марселлин о выборах ДамасияДамасий и Урсин горели оба необузданным желанием завладеть епископской кафедрой. Распря между ними привела к стычкам, в которых были и убитые и раненые и которые привлекали с обеих сторон многочисленные подкрепления. Префект Вивенций не сумел овладеть положением и был принужден удалиться в предместье. Дамасий вышел в конце концов победителем при поддержке своих приверженцев. В результате столкновений в базилике Сицинина, где христиане обычно собирались на свои обряды, в один только день насчитали 137 трупов, и было потом трудно утихомирить плебеев, коль они так не на шутку разошлись.
Учитывая это состояние дел в городах, кажется мне несомненным, что немало соперников в погоне за властью всеми силами пытались истребить друг друга. Они были уверены, что смогут впоследствии обогатиться вкладами матрон, будут разъезжать в каретах, в изысканных одеждах и угощаться за столь обильно уставленными яствами столами, что с ними не сравнятся и царские пиры.
Уважение, которым они могли бы пользоваться, было бы совсем иным, если бы, презрев величие Рима, источника всяческих пороков, они подражали бы образом жизни некоторым провинциальным прелатам, воздержанным в еде и питье, скромно одетым, с покорно потупленными долу взглядами, чистых и сдержанных перед вечным богом и его истинными служителями.[131]
Чтобы придать большее значение своему правлению, Дамасий ввел в римскую церковную терминологию выражение «апостолический престол», которое было принято западными епископами и другими иерархиями как обозначение главенствующей епископской епархии. Но от своих восточных собратьев он добился лишь общих, неопределенных признаний- Тем не менее в 369 г. он собрал синод, чтобы привести к повиновению Никейскому собору иллирийских епископов, которые территориально относились к Востоку. Граница религиозной юрисдикции римского епископа проходила по реке По и обоим берегам Адриатики. В 375 г. Дамасий адресовал галльским епископам серию инструкций дисциплинарного порядка, которые были нацелены на введение римских обрядов крещения, богослужения и практики безбрачия.
К подобному вмешательству в дела епархий, которое, надо сказать, было обычным и со стороны других западных митрополичьих престолов (Карфагенского, Миланского, Арльского и позже Аквилейского), следует отнести также появление «Декреталий», которые в средние века использовались для утверждения главенства папы. Но пока еще все это далеко от реальных попыток переформировать каноническое право в интересах римского епископа.
Инициативу издания «Книги понтификов», или «Перечня житий первосвященников», невозможно возвести к Дамасию. Ее первая редакция, по-видимому, принадлежит какому-то безвестному священнику, жившему в эпоху епископа Симмаха в конце V — начале VI в. Речь идет, однако, о важном произведении, которое основывается на списках, составленных Егесиппом около середины II в., когда он посетил ряд общин того времени. Но на этой основе автор «Книги понтификов» пытается восстановить в какой-то последовательности имена римских епископов, пользуясь легендами и мифами разного происхождения вперемежку с относительно достоверными данными. От него мы узнаем, между прочим, что преемник Дамасия, епископ Сириций (384–398), побудил Феодосия издать в 389 г. декрет, осуждавший манихеев, которые все еще имели в Риме не только приверженцев, но и организационный аппарат, построенный по христианскому образцу. Это был тот самый Феодосии, который за девять лет до того, едва провозглашенный Августом Востока, желая охладить вожделения своих епископов, провозгласил решение исповедовать только религию, «которой учит апостол Петр и которую ныне проповедует в Риме епископ Дамасий», ниже добавив, правда, и упоминание об александрийском епископе, дабы не нарушать приличий.
С некоторого времени императоры взяли в обыкновение предоставлять епископам полицейские силы — «светскую руку», чтобы заставлять инакомыслящих следовать решениям церкви. Вслед за языческими книгами, обреченными на уничтожение, исчезли сотни христианских писаний, которые отныне отвергались официальными властями. В Сирии к середине V в. епископ Феодорет Кирский еще отмечал сокрытие верующими его епархии более чем двух сотен «неканонических» текстов и повелевал их уничтожить.
В итоге соединения двух документов, одного конца IV в. и другого конца V в., приписанных епископу Гела-сию (492–496), в Риме был также разработан новый весьма обширный, часто неясный, но крайне интересный перечень теологических и нравственных учительских сочинений, подлежащих осуждению и уничтожению. Это и есть пресловутый «Геласиев декрет», который лег в основу «Индекса запрещенных книг», превращенного в официальный закон в первой половине XVI в., когда началась протестантская реформа. Приведением его в исполнение занималось специально созданное тогда учреждение, функционировавшее до недавнего времени и печально известное под именем «Конгрегации святой канцелярии».
Важнейшие последствия повлекло за собой в христианской богослужебной жизни принятое в Риме решение, которое фиксировало дату рождения Иисуса — 25 декабря, в противовес празднику зимнего солнцеворота. По-видимому, это случилось во время епископства Юлия I (337–352). На Востоке утвердилась дата 6 января, связанная с античными ритуальными церемониями культа Исиды, особенно распространенного в Александрии. На Западе римский обычай быстро распространился, а праздник 6 января совместился с праздником епифании, или богоявления — явления миру спасителя.
