Карл Барт - Мнгновения

Изгнанный Бог

Господь стал таким, как мы — стал человеком; в этом величайшем умалении Господа в полной мере проявляется Его величие, чудесное и непостижимое. А мы — мы, для которых и ради которых Бог стал

человеком? Мы хотим стать богами. Высокомерие — это порок, грех; проявляя высокомерие, люди делают противоположное тому, что сделал Бог, воплотившийся во Иисусе Христе. Мысль поменяться местами с Богом, занять место Бога — Бога, Который пришел к нам во Христе и вновь и вновь к нам возвращается — мысль нелепая и бессмысленная. Так же нелепо считать, что быть слугой Господа, рабом Господа тяжело и унизительно для человека. Господь призывает человека — Своего раба — в соправители Своего Царства. А человек в своем высокомерии не слышит этого призыва; он слеп и глух к Богу. Когда он отвергает милость Божью и своей волей освобождает себя от ответственности перед Богом, он выбирает самое плохое, самое низкое в себе. Своим богом он делает дьявола. Ибо дьявол, если он есть в этом мире — это воплощение создания, отвернувшегося от Создателя; создания, отрицающего любые законы, кроме закона своей воли. Человек, идя по этому пути, «идет к черту» — продает свою душу дьяволу; ни к чему другому этот путь не ведет. Таков человек, с которым Господь примиряется во Иисусе Христе. Да, таков человек… На призыв Господа он ответил так, как это оказалось ему по силам — и по душе: он унизил сам себя.

Когда человек хочет стать богом — это абсурдно. Это желание губит в человеке человека. Как раб Божий, и только так, он может стать человеком в полной мере. Восставая против Бога, он восстает против себя самого. Стремясь возвысить себя, он падает в бездну. Он становится не рабом Божьим, а просто рабом. Его злая воля обезображивает — и разрушает — отношения творения к Творцу, человека к Богу. Он превращает их в уродливый фарс и учиняет в мире сотворенного бытия страшные разрушения; он создает мир-кошмар, мир, где все наоборот, наизнанку, мир, где все поставлено с ног на голову, где низкое стало высоким, а ничтожное — великим; мир, где каждое слово противоречит себе, где все измеряется перевернутой мерой. Этот мир он создает не только для самого себя, ибо тот, кто стремится сокрушить власть Бога, обязательно хочет властвовать над другими людьми. Зло порождает зло, насилие порождает насилие — так начинается борьба за власть. За власть мужчин или женщин, за власть индивидуума, за власть того или иного народа, класса и так далее… В этой борьбе вершится обоюдный суд — суд скорый и немилостивый. Так в мир творения приходит хаос.

Когда человек отдаляется от Бога, он тем самым отдаляется от самого себя. Постепенно он теряет самого себя; жизнь его протекает в состоянии потерянности, ничейности, никчемности. Такое состояние никак не влияет на устройство мира, окружающего человека: Бог остается его Богом, просто человек перестает это замечать. Он замыслил побег от Бога, побег в пустоту и безбожие: что же происходит с ним? Все то, что находилось до этого в его собственной власти, начинает восставать против него, как он сам восстал против Бога. Его способности становятся беспорядочной, разрушительной, безбожной силой. Мировая история — это череда печальных историй о том, как человека подчиняло то, что по природе своей должно находиться у него в подчинении. Именно такие моторы движут обществом — а вовсе не восклицания, что человек — это существо свободное. Одна из безбожных сил — маммона. Для человека, отвернувшегося от Бога, деньги в своей внутренней пустоте становятся воплощением почти всех ценностей — не деньги как таковые, но деньги, которые завладевают человеком, в то время как он думает, что сам владеет ими. Мы не замечаем, от скольких вещей мы становимся зависимы — чересчур зависимы, страшно зависимы. Жаль — было бы лучше, если бы мы это замечали; тогда нам было бы понятнее, что значат

слова «Да приидет Царствие Твое», которые мы ежедневно произносим в молитве. Эти слова — просьба о том, чтобы Господь разоблачил безбожные силы, властвующие над нами, и затем освободил нас от них.

Сможет ли человек найти брата в другом человеке, если он не хочет, чтобы Бог стал его Отцом? Выстраивая жизнь по вертикали в замкнутости и злобе, он распространяет эти чувства и на горизонтальное направление своей жизни; он остается одиноким как перед Богом, так и перед людьми. Без веры в Бога не может быть настоящей совместности, настоящего единения людей: ни в работе, ни в радости, ни в страдании, ни в одной области жизни. Работа, если это не работа с людьми и для людей, становится лишь праздной суетой. Радость, которую не с кем разделить, становится лишь пустой забавой. Одинокое страдание — это боль, тупая, непроходящая боль без смысла и надежды на облегчение. Человек, с уществующий отдельно от других людей, перестает быть человеком. Тот, кто не с людьми, тот против них. Взглянем на эту проблему и с другой стороны: если я в своем злом и надменном одиночестве предпочитаю любому спутнику себя самого, тем самым я вступаю в область еще более страшного одиночества, где Бог перестает быть для меня Богом.

Если я презираю другого человека, то хвала, которую я хочу вознести Господу — пока еще радостно и чистосердечно — застревает у меня в горле. Если я использую ближнего в своих интересах, то когда- нибудь мне придет в голову мысль извлечь пользу и из Бога; мне предстоит испытать на себе Его гнев. Я хулил Бога, отворачивался от Него, ненавидел Его, оскорблял Его, восставал против Него тогда, когда я обращал злые мысли, чувства, слова и поступки против брата своего. Если я бесчеловечен, я тем самым и безбожен. Бог без человека, без единения с ближним — не Бог, а иллюзия; не Бог, а идол.

Так ли нам необходимы все новые и новые транспортные средства повышенной скорости, которые появляются сегодня, как грибы после дождя? Зачем они нам? Для экономии времени? Как будто раньше, при небольших скоростях передвижения, умные люди не могли найти времени для чего-то важного! Как будто сейчас неумные люди не растратят впустую все образовавшиеся излишки времени! У нас больше возможностей, больше желаний, все больше и больше, но колеса вертятся впустую, ибо мы возжелали силы и власти, которая нам в действительности не нужна, которую лучше бы нам было вовсе не знать (по крайней мере, не будить). Техника, многократно превышающая жизненные потреб

ности человека, техника, смысл и цель которой ограничен лишь ею самой, техника, которая, развиваясь, ориентируется на все менее естественные желания и нужды, неизбежно становится чудовищем, монстром — монстром, которого мы и видим сегодня. Она несет в себе не созидание, но разрушение. Однако мы не должны обвинять в этом «бездушную» природу техники; причина всего этого — в нас самих, в нашем необузданном желании власти — власти и силы. Только в нас и заключается проблема современной техники.

Человек должен работать. Так установил Бог, сотворивший мир. Мы работаем, но часто — почти всегда — наша работа, а вернее, наше отношение к ней противоречит Божьей воле и Божьим заповедям. В этом парадоксе особенно ясно видно, что даже в своих лучших намерениях, устремлениях и поступках мы остаемся безумными людьми — обитателями безумного мира. Работа должна вершиться в союзе, в единении человека с человеком; в нашем же мире работа стала оружием в борьбе за существование — в борьбе, которую одни люди ведут против других. Каждый стремится быть лучше другого, иметь больше, чем другой; унизив другого, возвысить тем самым себя. Настоящая работа несовместима с такой борьбой; насущный хлеб, хлеб, подкрепляющий

4 65Ь

силы — это хлеб, который ты делишь со своими товарищами. Если бы люди работали только ради насущного хлеба, они добывали бы его вместе, в мире и согласии. Неумеренная алчность, неутолимая жажда наживы — взрывное вещество любого общества; это жажда изобилия, но не радостного изобилия жизни, а изобилия пустоты. Ясно, что призыв Бога к работе — это и призыв к человечности, к защите слабых. Ясно и то, что христианское общество не должно уставать говорить об этом — говорить в полный голос. Пусть же оно возвестит революцию — революцию Бога против «неверия и несправедливости людей».