Первымъ провозвестникомъ динамистической теории былъ Феодотъ Кожевникъ, родомъ византиецъ. Ходили разсказы, что во время гонения, постигшаго христианъ его города, Феодотъ былъ схваченъ, посаженъ въ тюрьму и купилъ свое освобождение отречениемъ отъ Христа. Этотъ поступокъ сделалъ невозможнымъ для него дальнейшее пребывание на родине, и Феодотъ, вероятно, еще при папе Зефирине появился въ Риме, где основалъ свою школу и принималъ участие въ спорахъ, возникшихъ здесь при папе Каллисте. Объ окончательной судьбе его известно, что пaпa Викторъ отлучилъ его отъ церковнаго учения. Это было первымъ достоверно засвидетельствованнымъ въ истории случаемъ отлученияхристианина, принимавшаго символъ веры, но разнившагося отъ церкви въ его истолковании. Нужно думать, что число его последователей въ Риме было не слишкомъ велико, такъ какъ иначе Викторъ едва–ли решился бы наложить на Феодота отлучение. Съ другой стороны, его партия не могла быть и слишкомъ малочисленной, такъ какъ она пыталась основать въ Риме отдельную общину съ особымъ епископомъ во главе. Такой опытъ сделалъ ученикъ ееодота Кожевника Феодотъ меняла (банкиръ) и Асклепиодотъ — оба, судя по именамъ, тоже выходцы съ Востока. Они соблазнили одного римскаго исповедника, по имени Наталиса, принять звание епископа ихъ партии за известное денежное вознаграждение, именно пo 150 динариевъ въ месяцъ, но Наталисъ недолго пробылъ въ звании Феодотианскаго епископа; побуждаемый видениями, онъ отрекся отъ связей съ Феодотианами и после публичнаго покаяния былъ вновь принятъ папой Зефириномъ въ церковь.
Учение обоихъ Феодотовъ известно только въ общихъ чертахъ. Повидимому, они не особенно настаивали на развитии своихъ воззрений на Божество, такъ что казались Ипполиту хотя и «отчасти», но согласно съ церковью мыслящими ο Боге, какъ Творце мира. Но ихъ средоточнымъ пунктомъ было учение ο Лице Христа, которое они и выразили въ самыхъ резкихъ чертахъ. Феодотъ Кожевникъ говоритъ, что Христосъ есть простой человекъ, по–добный всемъ прочимъ людямъ, ψιλός άνθρωπος communis homo ut omnes homines, живший обычной человеческой жизнью, по особому произволению Божию, родившийся отъ Девы, а не небесное какое–либо существо, принявшее плоть. После навыка въ благочестивой жизни εύρεβέστατον γεγονότα ϋστερον, Онъ удостоился высших сил (τας δυνάμεις) и сделался Христомъ, Богомъ Же Онъ никогда не былъ. Могучимъ орудиемъ въ пропаганде ими своихъ воззрений была диалектика, и учителемъ своимъ они имели Галена, котораго они «чуть не боготворили». Знаменитый врачъ Галенъ вместе съ темъ былъ плодовитымъ писателемъ и въ области логической теории. Галенъ въ первый разъ и именно въ отношении къ скептицизму съ решительнымъ сознаниемъ высказалъ убеждение, что логику нужно обработывать по образу математическихъ теоремъ, и, вопреки стоикамъ, вставши на путь Аристотеля, образецъ логики указывалъ въ элементахъ Евклидовой геометрии. Феодотиане усердно занимались геометрией Евклида и, почерпая отсюда логическую силу, возражали своимъ противникамъ. «Когда.противопоставляютъ имъ изречения Божественнаго писания, — говоритъ анонимный авторъ у Евсевия, то они изследуютъ, какой бы сделать изъ него видъ умозаключения (συλλοιγσμοϋ) соединительный или разделительный (σνννημένον η διεξευγμένον σχήμα) ». Но именно перипатетики и стоики называли первое положение гипотетическаго силлогизма ουννημένον . «Они пользуются, — говоритъ ο Феодотианахъ одинъ древний писатель, — теми местами изъ св. Писания, которыя говорятъ ο Христе, какъ простомъ человеке, a те, въ которыхъ говорится ο Немъ, какъ ο Боге, не принимаютъ». Аргументируя свои воззрения св. Писаниемъ, Феодотиане следовали при этомъ буквальному его пониманию, и въ этомъ отношении, какъ и вообще въ области экзегетическихъ занятий, были предтечами знаменитой впоследствии антиохийской школы. Насколько много они боролись противъ учения ο Троице, неизвестно; во всякомъ случае въ своихъ конечныхъ выводахъ ихъ христология вела къ отрицанию его, и они обозначали свою религию как ο μοναρχικν φρόνιμα или μοναρχκσν θρεισκεία. Несмотря на свое резкое противоречие господствующему въ церкви учению, Феодотиане не хотели сходить съ церковной почвы и утверждали, что они учатъ такъ, какъ учили все древние мужи и даже апостолы, что истинная проповедь сохранялась до временъ Виктора, и что она была обезображена при его преемнике Зефирине. Феодотиане составляли въ Риме особый кружокъ лицъ, отличавшихся образованностью, много трудившихся надъ изучениемъ светскихъ наукъ и исправлениемъ текста св. Писаний, но въ догматическихъ воззренияхъ, повидимому, не двинулисъ впередъ. Только въ известияхъ позднейшихъ ересеологовъ въ уста младшаго Феодота влагается оригиналъное учение ο Лице Христа, далеко разнящееся отъ учения Феодота Кожевника. По этимъ известиямъ, Феодотъ — меняла различалъ высшаго и низшаго Христа, при чемъ перваго онь называлъ Мелхиседекомъ, высшимъ ходатаемъ и посредникомъ между ангелами и Богомъ, а второго, евангельскаго Христа, считалъ простымъ человекомъ. Основываясь на этихъ сведенияхъ, позднейшие ересеологи называютъ второе поколение Феодотианъ, — мелхиседекианами, говорятъ ο нихъ, какъ отдельной партии еретичествующихъ и даже приписываютъ имъ особый культъ въ честь Мелхиседека. Но все эти разсказы должны считаться однимъ изъ примеровъ техъ фабулезныхъ построений, созданныхъ на недоразуменияхъ, которыми такъ богата древняя ересеология. Источникъ ихъ лежитъ въ своеобразномъ толковании Феодотианами известнаго места изъ посл. Евр. V, 6, ο Мелхиседеке: вся церковная древность видела въ Мелхиседеке явлеяие истиннаго Сына Божия. Феодотиане разделяли это воззрение, но сообразно своей системе они подъ Мелхиседекомъ разумели не ипостаснаго Логоса, a пo выражению Тертуллиана, некую небесную силу, великую и божественную, явившуюся Аврааму въ виде царя мира, Мелхиседека, и потомъ действовавшую въ человеке Иисусе, въ которомъ, очевидно, осуществлялось промыслительное действие Бога въ мире. Школа Феодотианъ, впервые высказавшая динамистическое учение ο Христе, не имела продолжительной истории въ Риме. Занятый научными изысканиями Феодотианский кружокъ уже по своей ученой серьезности не могъ расчитывать на широкую пропаганду своего учения. Въ Риме Феодотиане оказались въ положении полководцевъ, у которыхъ не хватаетъ армии, и скоро сошли со сцены.
Динамистическое монархианство было выражениемъ стремлений научныхъ: оно представляло собой движение более философское, чемъ религиозное и питалось скорее интересами мысли, чемъ веры. Будучи основано на предпосылкахъ аристотелевской метафизики и орудуя понятиями научными, недоступными массе, это ученое движение захватывало собой только верхние слои христианскаго общества, — людей философскаго развития и образа мыслей и не проникало въ глубь церкви, — въ ряды простыхъ и необразованныхъ верующихъ. Церковной силы оно, поэтому, за собой не имело. Иными чертами обрисовано въ источникахъ другое, одновременное съ этимъ движение богословской мысли, носителями котораго явились монархиане–модалисты. За исключениемъ двухъ–трехъ своихъ представителей, систематизировавшихъ догматику модализма и обладавшихъ; безъ сомнения, достаточнымъ къ тому образованиемъ, эта партия монархианъ, говоря вообще, не стояла ни въ какихъ отношенияхъ къ науке и философии своего времени. Модалисты не славились своимъ образованиемъ и не составляли никакихъ ученыхъ кружковъ; они были «люди простые и невежественные, какъ называетъ ихъ Тертуллианъ, люди не ученые, принадлежавшие къ большинству верующихъ». Они выходили изъ массы, не владевшей диалектикой и не ценившей ее и, будучи одержимы боязнью впасть въ заблуждение, инстинктивно отвращались отъ всякихъ изысканий въ области веры, довольствуясь темъ, что изложено въ символе веры. За то они сильны были своимъ религиознымъ чувствомъ: они всецело были проникнуты верой во Христа, какъ Бога, и выше всего ставили надежду на иску–пление. И отъ учения современныхъ имъ богослововъ они отшатнулись потому, что оно не отвечало ихъ пылкимъ религиознымъ потребностямъ, а иногда и прямо казалось имъ возвращениемъ въ язычество. «Многихъ любящихъ Бога и искренно преданныхъ Ему, — пишетъ Оригенъ ο модалистахъ, — безпокоитъ то обстоятельство, что учение ο Лице I. Христа, какъ Логосе Божиемъ, обязываетъ ихъ веровать какъ бы въ двухъ боговъ, и вотъ они, чтобы сохранить веру въ единобожие, отрицаютъ самостоятельное, отличное отъ Отца бытие Сына и считаютъ Его темъ же Отцомъ, только съ другимъ именемъ. Действительно модалисты упрекали представителей учения ο Христе, какъ о Логосе, въ двубожии, называли ихъ διθεοι, но при этомъ они руководились не столько желаниемъ удержать единобожие, сколько внутреннею религиозною потребностью прочно утвердить веру въ полное Божество Христа. Имъ думалось, что воззрение на Христа, какъ воплотившагося Логоса, унижаетъ его Божеское достоинство и темъ подрываетъ надежду на совершенное Имъ искупление. Если Христосъ, — разсуждали модалисты, — былъ не Самимъ Богомъ Отцомъ, темъ единымъ Богомъ, ο которомъ они читали въ символе, а какимъ–либо второстепеннымъ Божескимъ существомъ, подчиненнымъ Ему орудиемъ мироправления, то и Его воплощение теряетъ свою спасительную силу, становится деломъ менее ценнымъ и не можетъ обезпечивать собой искупления. «Христосъ, — говорилъ одинъ изъ раннейшихъ модалистовъ, — былъ Богомъ и пострадалъ за насъ, будучи Самъ Отцомъ, чтобы мочь, спасти насъ; иное говорить мы не можемъ». Такимъ образомъ, модалисты подходили къ современному цмъ богословию съ совершенно другой стороны, чемъ динамисты. Если динамисты свой исходный пунктъ брали въ философскомъ раскрытии понятия ο Божескомъ существе, что и привело ихъ къ отвержению Божественности Христа, то модалисты оценивали современныя имъ богословския воззрения единственно съ точки зрения верующей души, и не только не отвергали Божества Христа, а наоборотъ, стремились возвеличить Его чрезъ отождествление съ Богомъ Отцомъ. «Что худого я делаю, прославляя Христа? — ответилъ Ноэтъ на возражения осуждавшихъ его пресвитеровъ. Спорный вопросъ тогдашней эпохи, — ο Христе и Его отношении къ Богу Отцу, — модалисты, по–видимому, решали ясно, просто и исключительно въ интересахъ христианства. Утверждая, что Божество въ Отце и Сыне одно, что Христосъ есть Самъ Богъ, сошедший на землю, они сохраняли и единобожие и веру во Христа, какъ совершеннаго Бога. Такое учение должно было даже льстить простому религиозному чувству. Оно, казалось, не имело другихъ целей, какъ только ревность ο славе Христа, и такъ какъ оно въ устахъ большинства модалистовъ чуждо было всякихъ тонкихъ умозрений, то легко прививалось къ простымъ верующимъ. Модалисты и въ самомъ деле встретили себе радушный приемъ въ христианскомъ обществе; по словамъ Ипполита, они произвели «великое смущение по всему миру и во всехъ верующихъ». Тертуллианъ также свидетельствуетъ, что простотой своего учения (simplicitate doctrinae) учителя модализма уловляли многихъ спящихъ и, наконецъ, Оригену известно было множество (πλήθος) верующихъ, которые ничего не хотели знать, кроме Христа, и сего распята.
