Жизнеописание старца составлено 26 мая 1977 года, в день памяти святого апостола Карпа, в келлии Честного Креста, монастыря Ставроникита. Слава Тебе, Боже!
Монах Паисий.
Отец Евлогий (послушник старца Хаджи–Георгия[7])
Над Кареей, если идти по направлению к Ватопедскому монастырю, находится келлия святого Георгия Явленного. В ней подвизалось шесть"Хаджи–Георгиевичей"под руководством старшего из них — отца Евлогия. Позже к их общине примкнули два других брата: отец Пахомий и отец Георгий, которые таким образом стали"внуками"Хаджи–Георгия.
Радостно наблюдать, как святая монашеская традиция передается последовательно от преподобных дедов к преподобному отцу Хаджи–Георгию, а от него — к его духовным детям и внукам! Конечно, все они, в том числе отец Евлогий, заслуживают более обстоятельного рассказа. Однако, поскольку о них уже написал один монах из монастыря Симонопетра, земляк отца Евлогия, я ограничусь лишь случаем, который произошел со старцем Евлогием в конце его жизни и который показывает, как сей воин Христов до самой глубокой старости сражался с демонами.
Когда он состарился и ему перевалило за сто лет, он обычно проводил свое время сидя на скамейке и читая молитву Иисусову. И вот однажды два его послушника, отец Пахомий и отец Георгий, пошли собирать маслины. Старец запер за ними дверь и, присев на скамейку, начал творить молитву Иисусову. Вдруг он услышал в келлии сильный шум и прервал молитву. Тридцать бесов, разгневавшись на него, повалили его на пол и начали сильно бить. После этого старец, естественно, не смог даже на ноги подняться. В полдень отцы вернулись с послушания и окликнули старца, чтобы он отпер им дверь. Да как было несчастному старцу в таком состоянии услышать их и подняться на ноги? Отец Георгий заподозрил неладное, пролез через окошко, отпер дверь, и оба монаха с тревожным чувством вошли в келлию старца. И что же они увидели? Отец Евлогий лежал на полу весь побитый и как ни в чем не бывало обращался к ним:
— Слышишь! Тридцать бесов собрались, чтобы меня побить, — не один и не два, а — тридцать!
В келлии у него висел деревянный крест, перед которым он обычно молился. Однажды во время его молитвы через окно внутрь вошел бес, чтобы помешать старцу. Внезапно отец Евлогий увидел, как крест сам снялся со стены и приблизился к демону, так что тот немедленно исчез. Затем крест сам вернулся на свое место.
Так отец Евлогий подвизался до ста восьми лет. И, когда он духовно созрел и ему пришло время отходить вместе со своими духовными богатствами из сей жизни в вечную, ему было возвещено Богом, чтобы он приготовился к этому сам, а также подготовил своих братии, давая им последние советы и благословения:"Я, братия мои, уже ухожу, иду к святому Антонию. Позже и вы придете туда, в рай. Ты, отец Георгий, проживешь восемьдесят лет".
После этого благословенный раб Божий Евлогий причастился и упокоился о Господе 11 апреля 1948 года.
Отец Георгий, когда ему исполнилось восемьдесят лет, сказал:
— В этом году я умру, — так предрек мне старец. Врач же, видя его крепость, говорил ему:
— Ты проживешь еще тридцать лет. Вскоре после своего восьмидесятилетия отец Георгий отошел ко Господу — и все вокруг удивились.
Отец Пахомий (послушник отца Евлогия и духовный внук Хаджи–Георгия)
Как в рассказе об отце Евлогий, так и в рассказе о его благословенном послушнике отце Пахомий приведу лишь один случай, относящийся к последним годам его жизни, а благочестивые читатели, имеющие непорочные помыслы, сами поймут, насколько чистой была душа отца Пахомия.
Итак, за три дня до своей смерти, в четверг, отец Пахомий позвал к себе отца Георгия и говорит ему:"Отец Георгий, будь добр, пойди в Колецу и купи там рыбы для нашего престольного праздника святого Георгия, который будет в понедельник. Постарайся купить побольше рыбы, потому что вам предстоит отпраздновать два праздника. А я буду праздновать его на Небесах вместе со святым Георгием — меня с вами уже не будет".
Отец Георгий немедленно отправился в Колецу, принес рыбы и сразу же начал ее готовить, чтобы она не испортилась.
В пятницу отец Пахомий опять послал отца Георгия, чтобы тот пригласил на праздник других отцов, и при этом наказал:"Скажи отцам, чтобы они готовились праздновать два праздника: мои похороны и поминки, а на следующий день — память святого Георгия".
Отец Георгий объявил отцам все, что сказал ему отец Пахомий. В субботу утром отец Пахомий послал его позвать отца Димитрия, чтобы тот пришел и причастил его. Увидев священника, он с радостью начал петь"Вечери Твоея тайныя днесь…", а затем, причастившись, сказал:"Слава Богу!"После этого он облобызался с отцами, стоявшими рядом, и его непорочная душа отошла на Небо. Это произошло 22 апреля 1974 года.
В воскресенье были его похороны, а затем поминки с угощением, какое обычно устраивается на престольные праздники. После этого в понедельник у отцов был второй праздник — теперь уже престольный. Отец же Пахомий праздновал его на Небе вместе со святым Георгием, как и сказал, насыщаясь красотами рая и духовным вином любви Божией.
Милостивый Бог да сподобит и нас вкусить хотя бы часть этих благ. Аминь.
Афонский отшельник отец Серафим
Один благочестивый юноша родом из Афин, из богатой семьи, потерял свою мать, которая умерла от тяжелой болезни, а вскоре после этого и отца. Смерть родителей стала для него большим потрясением и заставила его задуматься о суетности сего мира. В конце концов он раздал все свое имущество бедным, оставил принадлежавший ему большой магазин служащим в нем, а сам пришел на Святую Гору.
Проходя через Новый скит, он познакомился с отцом Неофитом, жившим в каливе святого Димитрия. Здесь он остался на некоторое время и исповедался. Отец Неофит рассказал ему много разных историй о подвижниках. Когда он услышал об отшельниках, живущих на вершине горы Афон[8], в нем загорелось непреодолимое желание подражать им. Он испросил благословение отца Неофита вступить в его общину, принять монашество, а затем отправиться подвизаться высоко на гору Афон. Отец Неофит, увидев, что в нем есть и смирение, и благоговение, принял его, однако не постригал пять лет, приуготовляя его духовно таким образом, что никто так и не узнал о священной цели юноши, который, в свою очередь, избегал встреч даже с отцами скита. Когда он прошел свое духовное обучение, старец постриг его в монахи с именем Серафим и дал ему благословение подвизаться высоко на Афоне, так чтобы никого не видеть.
Однажды, спустя три. года, он пришел в каливу святого Димитрия, как мне рассказывал отец Дионисий, тоже послушник отца Неофита, и поведал отцам об искушениях, с которыми столкнулся вначале, когда бесы постоянно угрожали ему. Однажды ночью, например, они отбросили от входа в его пещеру лист железа, который служил ему защитой от сильного ветра и дождя. Отец Серафим не только не смутился, но, улыбаясь, сказал бесам:"Бог да простит вас — это вы хорошо сделали, потому что этим железом я только испортил вид пещеры!"
В следующий раз отец Серафим появился через пять лет. Тогда отец Неофит дал ему дароносицу со Святыми Дарами. Удалившись вновь на вершину Афона, он больше уже никогда не появлялся.
Отец Серафим стал настоящим Ангелом Серафимом! И как же ему было не оставить земли, когда он все оставил Христа ради! Да будут с нами его молитвы. Аминь.
(видимо, один из скрытых афонских отшельников)
Когда в 1950 году я в первый раз попал на Святую Гору, случилось мне по пути из Кавсокаливии[9] в святую Анну (cкит святой Анны находится на юго–западном побережье Святой Горы и подчиняется Великой Лавре — перев.) заблудиться. Вместо того чтобы пойти к скиту святой Анны, я пошел по тропинке, которая вела на вершину горы Афон. Пройдя достаточно большой отрезок пути, я понял, что поднимаюсь вверх, и начал искать дорогу, чтобы вернуться. Пока я искал обратный путь и просил Божию Матерь помочь мне, внезапно предо мной предстал какой‑то отшельник, лицо которого излучало свет. На вид ему было лет семьдесят, и по одеянию его можно было заключить, что он никогда не общался с людьми. На нем был подрясник из парусины, весь выгоревший и изодранный. Дыры на подряснике были стянуты деревянными прутиками, с помощью которых крестьяне обычно скрепляют дырявые мешки, когда у них нет мешочной иглы и бечевки. С ним был кожаный мешок, тоже выцветший и в дырах, стянутых тем же способом. На шее у него была толстая цепь, на которой висела коробочка. В ней, по всей вероятности, находилась какая‑то святыня.
Не успел я и рта раскрыть, как он мне говорит:"Дитя мое, эта дорога не в святую Анну", — и показал мне нужную тропинку.
