Приближался 40-летний юбилей настоятельства архимандрита Игнатия (Малышева) в Сергиевой пустыни. «Как бы не {стр. 308} было со мной, как с охотником на медведя: 39 убьет, а с сороковым не сладит», — шутил он, когда ему напоминали об этом. Действительно, здоровье начало сильно изменять ему. В мае 1897 г. он тяжело заболел, и болезнь стремительно развивалась. «15-го вечером болящего посетил о. Иоанн Кронштадтский и, видя, что больной с трудом говорит, прочел разрешительную молитву». Ближе к ночи старец мирно почил на руках ближних учеников. Тело почившего было погребено в храме Воскресения Господня в приделе Архангела Михаила. Над могилой была поставлена мраморная гробница, на верхней стороне которой выгравированы слова: «Твой есть аз, спаси мя».
В настоящее время честные останки архимандрита Игнатия (Малышева) обретены нынешним возродителем Пустыни, отцом игуменом Николаем Парамоновым и в специально сооруженной раке покоятся в церкви преподобного Сергия для поклонения богомольцев, которых все больше притекает в Пустынь, овеянную духом выдающихся подвижников Божиих.
* * *
Благодаря местонахождению Сергиевой пустыни, благочестивая, подвижническая жизнь архимандрита Игнатия (Малышева) не была скрыта за монастырскими стенами, была на виду у многих его поклонников. Наоборот, жизнедеятельность другого замечательного ученика и сподвижника святителя Игнатия Брянчанинова, отца Иустина (Татаринова), не менее любимого и близкого, проходила далеко от столиц, в уединенных Бабайках, где круг его общения был очень ограниченным.
Архимандрит Иустин (в миру Иван Григорьевич Татаринов) родился в 1827 г. в Петербурге. По-видимому, он рано осиротел, потому что уже с девятилетнего возраста находился в Старо-Голутвинском монастыре, где приготовлялся к монашеству. Представляется вероятным, что святитель Игнатий Брянчанинов узнал его в 1847 г. во время пребывания в Москве по пути в Николо-Бабаевский монастырь. Во всяком случае, с конца этого года Иван Григорьевич находился в Сергиевой пустыни и по возвращении настоятеля из отпуска занял место его старшего келейника.
Несомненно, что в молодом послушнике внимание Святителя привлек его необыкновенно красивый и чистый голос — тенор, и, взяв его в свои ученики, он, прежде всего, озаботился раз{стр. 309}витием его редкого дара. Несмотря на то, что в Пустыни были свои регенты и учителя пения, он упросил заниматься с Иваном Григорьевичем великого русского композитора М. И. Глинку. Михаил Иванович тоже полюбил способного молодого человека: «…Оставляю это до приезда Ивана Григорьевича, которого прошу по возвращении навещать меня…» — писал он архимандриту Игнатию; он с участием отнесся к его образованию и совершенствованию и приготовил из него «замечательного певца и композитора духовных песнопений в чисто православном духе».
В 1854 г. Иван Григорьевич был пострижен в рясофор. В 1855 г. он отпросился у архимандрита Игнатия для посещения святых мест. Архимандрит писал 20 июля этого года оптинскому старцу Макарию Иванову: «Не оставьте Вашим милостивым приемом и руководством моего келейного, рясофорного Иоанна Татаринова» [191]. В этом же году Архимандрит начал переговоры о своем переходе в Оптину Пустынь. «Также примите и Иоанна, — писал он о. Макарию 10 ноября. — …Он редкий человек и по душе и по уму и достоин того, чтоб Вы его приняли: ибо по своему таланту он мог бы иметь значительное земное преуспеяние, но оставил и желает и впредь оставлять все ради Бога. Понимая, как в настоящее время необходимо для него {стр. 310} держаться благой дружины иноческой, он желает сопутствовать мне, дабы и по моей смерти принадлежать к обществу спасающихся. Если Богу будет угодно, то мы не будем в тягость для уединенного скита, а может быть, и в некоторую, хотя и малейшую помощь. Иоанн не мог долее оставаться в Оптиной, ибо его пашпорта уже истек срок; но он был посреди учеников Ваших, как посреди своих и давнишних знакомых, — такое они преподали ему чувство; между тем как в прочих обителях все и всё ему было чуждо» [192].
Как известно, перемещение в Оптину не состоялось. После возведения в 1857 г. архимандрита Игнатия Брянчанинова во епископа Кавказского и Черноморского, рясофорный монах Иоанн последовал за ним в Ставрополь. Там, 17 апреля 1858 г. епископ Игнатий постриг его в монашество, о чем и сообщал своему постоянному корреспонденту, игумену Валаамского монастыря Дамаскину в письме от 21 июля 1858 г.: «Ивана Григорьевича постриг в монашество, нарек Иустином и посвятил в иеромонаха» [193]. В том же году отец Иустин был назначен экономом архиерейского дома, а в 1859 г. возведен в сан игумена.
В июле 1861 г. епископ Игнатий Брянчанинов подал рапорт в Святейший Синод, а также обратился к Государю Императору с просьбой об увольнении, которое и последовало 5 августа. 13 октября он прибыл в Николо-Бабаевский монастырь, который был дан ему в управление. Вместе с ним прибыли: игумен Иустин, ризничий иеромонах Каллист, иеромонах Феофан, бывший духовник при Андреевской церкви Ставропольского архиерейского дома, из иноков Никифоровской пустыни Олонецкой епархии, и еще несколько послушников.
30 октября 1861 г. святитель Игнатий писал М. В. Чихачеву: «Не могу нарадоваться настоящему моему положению. После долгих страданий среди бурного житейского моря Бог привел в тихое пристанище. Все устроилось как нельзя лучше. Еще прежде моего прибытия здешний настоятель [194] исходатайствовал себе другое настоятельское место, а потому естественно, что Иустин заступил его место к общему удовольствию братства, коего налицо более 80 чел<овек>. Монастырь удобный для монашеской жизни во {стр. 311} всех отношениях! Воздух и вода прездоровые». О том же святитель Игнатий сообщал и игумену Дамаскину в письме от 16 ноября 1861 г., в котором присовокупил: «Здесь все братские келлии пришли в ветхость и необходимо требуют перестройки: желаю, чтоб постройки здешния были сделаны прочно, с должною иноческою скромностию и удобством» [195]. Также собор был настолько ветхим, что в нем прекратились богослужения, хлебопашество было в упадке, необходимых припасов было очень мало. Поэтому и здесь приходилось начинать с того же, с чего начинал святитель Игнатий и в Лопотовом монастыре, и в Сергиевой пустыни.
Игумен Иустин был утвержден в должности наместника монастыря 28 октября 1861 г. И ему очень повезло, что в предстоящих трудах по восстановлению монастыря у него был такой руководитель, как святитель Игнатий, который сразу же определил план действий, использовал свой авторитет для привлечения благотворителей, занимался необходимой перепиской с начальством. Он даже, для обеспечения монастыря средствами, решился расстаться с очень дорогой для него вещью — драгоценной панагией, подаренной ему императрицей Александрой Федоровной. Он переслал ее в Петербург брату Петру Александровичу, чтобы тот вернул ее в Кабинет. На вырученные 3,5 тысячи рублей был произведен самый неотложный ремонт и куплены предметы первой необходимости. Также в целях увеличения монастырских доходов игумен Иустин, по предложению святителя Игнатия, поставил на Волге пристань против монастыря, у которой останавливались все идущие мимо пассажирские пароходы. В пристроенной здесь же часовне во время остановок служились молебны и продавались свечи, просфоры и образа. Кроме того, была произведена осушка заболоченных участков земли и восстановлено хлебопашество.
Святитель Игнатий был очень доволен деятельностью своего наместника, но особенно ценил его человеческие качества. Еще 12 мая 1860 г. он писал М. В. Чихачеву: «Пишешь, что о. Иустин редкой души человек. Точно: к нему имеется особенная милость Божия. Я должен благодарить Бога, что Он, по великой милости Своей, послал мне на старость, при крайней немощи моей, человека, несущего о Господе тяготу мою». А брату, П. А. Брянчанинову, уже из Бабаек 20 февраля 1864 г.: «О. Иустин есть единственное лицо, вступившее со мною в единение по духу, имеющее самоотвержение и способное носить немощи ближних. {стр. 312} …Это тот человек, которому после меня, наиболее свойственно быть близким Тебе». Святитель даже считал, что как его ученик о. Иустин «далеко выше Сергиевского Игнатия [Малышева], который, впрочем, имеет особенную способность и находчивость в своих сношениях с светскими».
Отец Иустин проявлял свою незаурядность и чисто в человеческом плане, об этом свидетельствует его поступок во время ледохода 1864 г. 2 апреля этого года епископ Игнатий писал брату о своем донесении в Святейший Синод по поводу «спасения 14 человек от потопления»: «Их принесло под монастырь на тихвинке и затерло льдом ближе к противоположному берегу. Поднялся вопль народа, находившегося на судне и увидевшего опасность своего положения; некоторые стояли с воздетыми к небу руками, как видно, на молитве. Помощь казалась невозможною, потому что река была покрыта ледяными глыбами. Одно известное тебе самоотвержение о. Иустина могло воодушевить некоторых из братий. Они, имея во главе настоятеля, отправились на реку и, подвергая себя очевидной опасности, спасли жизнь 14-ти человекам».
