Упражнение молитвою Иисусовою по самому свойству этого упражнения требует непрерывного бодрствования над собою. «Благоговейная осторожность, — говорит старец Серафим, — здесь нужна по той причине, что сие море, то есть сердце со своими помыслами и пожеланиями, которое следует очистить посредством внимания, велико и пространно: тамо гади, ихже несть числа [834], то есть многие помыслы суетные, неправые и нечистые, порождения злых духов [835]. Непрестанно должно наблюдать за собою, чтоб не подкрался каким-либо образом грех и не опустошил души. Этого мало, непрестанно должно наблюдать, чтоб ум и сердце пребывали в воле Иисусовой и следовали Его святым велениям, чтоб плотское мудрование не вытеснило какою злохитростию мудрования духовного, чтоб не увлечься каким-либо разгорячением крови, чтоб пребывать по возможности в непрестанной мертвости, в некотором тонком хладе [836]. Когда явится ощущение этого тонкого хлада, тогда из него усматривается яснее воля Божия и исполняется свободнее. Когда усмотрится яснее воля Божия, тогда с особенною силою возбуждается алчба и жажда правды Божественной, и подвижник, в глубоком сознании нищеты своей и в плаче, {стр. 291} с новым усилием старается раскрыть в себе эту правду внимательнейшею, благоговейнейшею молитвою. «Как эта Божественная молитва, — говорит старец Паисий, — есть высший из всех монашеских подвигов, верх исправлений, по определению Отцов, источник добродетелей, тончайшее и невидимое делание ума во глубине сердца, так, сообразно этому, поставляются невидимым врагом против нее невидимые, тонкие, едва постижимые для ума человеческого сети многообразных прелестей и мечтаний» [837].
Положить другое основание для моления именем Иисуса, кроме положенного, невозможно: оно есть Сам Господь наш, Иисус Христос, Богочеловек, непостижимо прикрывший неограниченное естество Божие ограниченным естеством человека и из ограниченного человеческого естества проявляющий действия неограниченного Бога. По младенчеству же нашему, святые Отцы преподают некоторые способы, как выше сказано, для удобнейшего приобучения себя молитве Иисусовой. Эти способы суть не что иное, как только способы, не заключающие в себе ничего особенного. На них не должно останавливаться с излишним вниманием, им не должно придавать излишней важности. Вся сила и все действие молитвы Иисусовой истекает из покланяемого и всемогущего имени Иисус, имени, единаго под небесем, о немже подобает спастися нам. Чтоб сделаться способными к открытию этого действия в нас, мы должны быть возделаны евангельскими заповедями, как и Господь сказал: Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное, и в то, которое ожидает нас по блаженной кончине, и в то, которое раскрывается в нас во время земной жизни нашей, но творяй волю Отца Моего, Иже есть на небесех [838]. Для преуспевших не нужны никакие внешние способы: среди шумящего многолюдства они пребывают в безмолвии. Все препятствия к преуспеянию духовному — в нас, в одних нас! Если же что извне действует, как препятствие, то это только служит обличением нашего немощного произволения, нашего двоедушия, нашего повреждения грехом. Не были бы нужными никакие внешние способы, если бы мы жительствовали, как должно жительствовать. Жительство наше расслаблено, {стр. 292} произволение шатко, ничтожно, и потому мы нуждаемся во внешних способах, как больные ногами в костылях и посохе. Милосердые Отцы, видя, что я желаю заняться Иисусовою молитвою, притом видя, что я вполне жив для мира, что он сильно действует на меня через мои чувства, советуют мне для моления войти в уединенную, темную келлию, чтоб таким образом чувства мои пришли в бездействие, прервано было мое сообщение с миром, облегчено было мне углубление в себя. Они советуют сидеть во время упражнения молитвою Иисусовою на низком стуле, чтоб я, по телу, имел положение нищего, просящего милостыни, и удобнее ощутил нищету души моей. Когда я присутствую при Богослужении и во время его занимаюсь молитвою Иисусовою, Отцы советуют мне закрывать глаза для сохранения себя от рассеянности, потому что мое зрение живо для вещества, и едва открою глаза, как начнут тотчас напечатлеваться на уме моем видимые мною предметы, отвлекут меня от молитвы. Много и других внешних пособий, найденных делателями молитвы для вещественного вспомоществования духовному подвигу. Эти пособия могут быть употреблены с пользою; но при употреблении их должно соображаться с душевными и телесными свойствами каждого: какой-либо механический способ, весьма хорошо идущий для одного подвижника, для другого может быть бесполезным и даже вредным. Преуспевшие отвергают вещественные пособия, как исцелевший от хромоты кидает костыль, как младенец, достигший некоторого возраста, отлагает пелены, как от выстроенного дома снимаются леса, при помощи которых он строился.
Для всех и каждого существенно полезно начинать обучение молению именем Господа Иисуса с совершения молитвы Иисусовой устно при заключении ума в слова молитвы. Заключением ума в слова молитвы изображается строжайшее внимание к этим словам, без которого молитва подобна телу без души. Предоставим Самому Господу преобразовать внимательную устную молитву нашу в умную, сердечную и душевную. Он непременно совершит это, когда узрит нас сколько-нибудь очищенными, воспитанными, возращенными, приуготовленными деланием евангельских заповедей. Благоразумный родитель не даст острого меча младенцу, сыну своему. Младенец не в состоянии употребить меча против врага, он будет играть мечом грозным, скоро и легко пронзит себя им. Младенец по духовному возрасту не {стр. 293} способен к дарованиям духовным, он употребит их не во славу Божию, не в пользу свою и ближних, не для поражения невидимых супостатов; употребит их для поражения себя самого, возмечтав о себе, исполнясь пагубного превозношения, пагубного презорства [высокомерия, пренебрежения. — Ред.] к ближним. И чуждые дарований духовных, исполненные смрадных страстей, мы гордимся и величаемся, мы не перестаем осуждать и уничижать ближних, которые по всем отношениям лучше нас! Что было бы, если б нам доверилось какое-либо духовное богатство, какое-либо духовное дарование, отделяющее обладателя своего от братий его, свидетельствующее о нем, что он — избранник Божий? Не соделалось ли бы оно для нас причиною страшного душевного бедствия? Потщимся усовершиться в смирении, которое состоит в особенном блаженном настроении сердца, и является в сердце от исполнения евангельских заповедей. Смирение есть тот единственный жертвенник, на котором дозволяется нам законом духовным приносить жертву молитвы, на котором принесенная жертва молитвы восходит к Богу, является лицу Его. Смирение есть тот единственный сосуд, в который влагаются перстом Божиим благодатные дарования. Займемся молитвою Иисусовою бескорыстно, с простотою и прямотою намерения, с целию покаяния, с верою в Бога, с совершенною преданностию воле Божией, с упованием на премудрость, благость, всемогущество этой святой воли. При избрании механических способов постараемся поступить со всевозможною осмотрительностию и благоразумием, не увлекаясь пустою пытливостию, безотчетливою ревностию, которая неопытным представляется добродетелию, а святыми Отцами названа гордостной дерзостию, разгорячением безумным. Будем преимущественно обращаться к способам простейшим и смиреннейшим, как к безопаснейшим. Повторяем: все механические пособия должно считать не иным чем, как только пособиями, сделавшимися для нас полезными по причине немощи нашей. Не возложим упования нашего ни на них, ни на количество делания нашего, чтоб не похищено было у нас таким образом упование на Господа, чтоб по сущности дела мы не оказались уповающими на себя или на что-либо вещественное и суетное. Не будем искать наслаждения, видений: мы — грешники, не достойные духовных наслаждений и видений, не способные к ним по ветхости нашей. Внимательною молитвою взыщем обратить взоры ума на самих себя, чтоб открыть в себе нашу греховность. Когда откроем ее, вста{стр. 294}нем мысленно пред Господом нашим Иисусом Христом в лике прокаженных, слепых, глухих, хромых, расслабленных, беснующихся; начнем пред Ним из нищеты духа нашего, из сердца, сокрушенного болезнию о греховности нашей, плачевный молитвенный вопль. Этот вопль да будет неограниченно обилен! да окажется всякое многословие и всякое разнообразие слов неспособным к выражению его. По обилию и невыразимости его, да облекается он непрестанно, да облекается он в малословную, но обширного значения молитву: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Аминь.
