Между темъ, пока происходили эти состязания во дворце царя, въ столицу империи прибыли Урзакий и Валентъ съ радостнымъ известиемъ, что все западные епископы подписали никскую формулу, провозглашавшую учение только ο подобии. Къ общему удовольствию придворной партии оказалось, что результаты стараний Урзакия и Валента совпали вполне съ темъ окончательнымъ исходомъ, къ какому привели и споры на Востоке. Это, конечно, свидетельствовало только ο томъ, что западные и восточные руководители дела действовали по ранее намеченной программе, но неожиданность совпадения произвела глубокое впечатление на Констанция. Онъ решился теперь во что бы то ни стало провести никскую формулу и среди восточныхъ епискоиовъ. Снова были призваны омиусианские депутаты и снова начались горячие дебаты. Акакий и Евдоксий еще разъ произнесли анафему на учение ο неподобии и потребовали отъ омиусианъ отказа отъ употребления слова «сущность». Споры длились целый вечеръ. Омиусиане поддались и подписали никскую формулу глубокой ночью по 1–ое января 360–го года .
Никская формула должна считаться догматическимъ определениемъ, и историческимъ завершениемъ ариминскаго и селевкийскаго соборовъ, заменившихъ собой первоначально предложенный Констанциемъ вселенский соборъ. При помощи всевозможныхъ средствъ—притеснений, обмановъ, угрозъ, беззастенчивыхъ уловокъ и софизмовъ–вся церковь еще разъ была приведена къ одной формуле. Но победа не досталась ни аномэямъ, ни омиусианамъ, вызвавшимъ последния волнения въ церкви. Никская формула, признававшая Сына только подобнымъ Отцу, безъ всякихъ более близкихъ определений степени этого подобия, не оставляла подле себя места ни темъ, ни другимъ, Около нея соединились теперь другие люди, — во–первыхъ, прежние вожди антиникейской реакции, Урзакий, Валентъ и Георгий александрийский, прямые наследники Евсевия никомидийскаго и Феогниса никейскаго, затемъ съ Востока къ нимъ примкнули лица, доселе значившияся въ рядахъ аномэйства, какъ Евдоксий антиохийский и, наконецъ, Акакий кесарийский съ его приверженцами. Такимъ образомъ, на развалинахъ антиникейской коалиции возникла новая партия, ставшая рядомъ съ аномэйствомъ и омиусианами и получившая въ истории имя омиевъ или подобниковъ. Достигши победы упорной борьбоюсъ противниками, она теперь прочно уселась у кормила церкви и удержала за собой первенствующее положение вплоть до окоячательной победы никейскаго учения. Это возникновение новой омийской партии и нужно признать главнейшимъ результатомъ всехъ техъ сложныхъ событий, какия наполнилй собой последние годы царствования Констанция.
Посмотримъ, что представляли собой омии, какъ догматическая партия?
Характеристическия черты омийства ясны уже изъ процесса его возникновения, обнимающаго собой историю ариминскаго и селевкийскаго соборовъ. Возросши въ непримиримой борьбе омиусианъ съ аномэями, новая партия омиевъ представляла въ своемъ характере какъ бы родъ унии или компромисса между двумя этими крайностями и стремилась соединить въ себе все выделившиеся изъ реакции разнородные элементы. Собственно, въ внутренний процессъ раскрытия учения ο второй ипостаси св. Троицы партия омиевъ не вносила ничего новаго и въ трудномъ вопросе времени не делала ни малейшаго шага впередъ. Въ противоположность аномэйству и омиусианству, отстаи–вавшимъ определенную позицию, у омиевъ догматические интересы отступали на задний планъ. Эта партия состояла изъ людей, не ценившихъ глубокия догматическия изыскания и въ точныхъ формулахъ видевшихъ не приобретение для веры, а лшпь поводъ къ словопрениямъ. О епископахъ, ставшихъ во главе омиевъ, всей церкви было известно, что они каждый разъ меняли свои убеждения, какъ только изменялось наличное положение делъ. Биография Урзакия и Валента намъ известна; безпощадные противники никейцевъ, они после сардикийскаго собора признали единосущие, но потомъ снова перебежали въ антиникейский лагерь, заигрывали съ аномэйствомъ и кончили омийствомъ. Евдоксий былъ открытымъ аномэемъ и покровителемъ Аэция, возмущавшимъ прямолинейностью своихъ воззрений всю церковь. Еще безцветнее въ догматическомъ отношении была личность третьяго вождя омиевъ, Акакия кесарийскаго. Ученикъ и преемникъ перваго церковнаго историка, Евсевия кесарийскаго, гордившагося знаниемъ всехъ его сочинений, епископъ влиятельнейшей церкви на Востоке, изящный писатель, покровитель искусствъ и наукъ, Акакий, казалось, самой судьбой былъ приготовленъ къ великимъ деламъ въ истории, но лживость нравственнаго характера и отсутствие убеждений сделали изъ него только образцоваго интригана, жертвовавшаго всемъ ради минутнаго успеха. Въ Селевкии онъ защищалъ аномэйство, въ Константинополе сталъ омиемъ, при Юлиане снова сделался аномэемъ, а при Иовиане призналъ единосущие. Это были епископы—политиканы, ловкие въ придворныхъ интригахъ, обладавшие хорошимъ образованиемъ и большею частию державшиеся свободныхъ воззрений на предметы веры. Ихъ единственная цель заключалась въ томъ, чтобы, предоставивъ точное решение спорнаго вопроса усмотрению каждаго верующато, создать краткую формулу, на которой могло бы сойтись большинство, и такимъ списобомъ прекратить давнишние споры и борьбу. Внешний миръ церкви, купленный ценой устранения, α не решения догматическихъ разногласий—вотъ задача, какую ставили себе омии.
Въ общемъ ходе после — никейскихъ движений возникновение такой политической партии, преследовавшей внешние интересы мира въ ущербъ внутреннему единству веры, не представлялось случайнымъ. Почва для утверждения омийства была подготовлена въ церкви. Споры ο Божестве Сына Божия тянулись уже более четверти века, но все еще имъ не виделось конца; никейцы были изгнаны съ Востока и единосущие отвергнуто, но сами противники никейцевъ распались на партии, поднявшия еще более; горячую, взаимную борьбу. Безчисленные соборы, ежегодно сменявшияся формулы, низложения епископовъ и ссылки наскучили всемъ. Многие въ церкви были глубоко убеждены, что для мира церкви и пользы верующихъ лучше оставить все эти спорные вопросы, сойтись на чемъ–нибудь общемъ, неподлежащемъ соомнению, чем продолжать попытки, въ успешность которыхъ было трудно верить. Желание мира, требования покончить прения начали раздаваться даже изъ среды техъ, которые сами участвовали въ борьбе. Съ другой стороны, и опытъ прежнихъ летъ наглядно показывалъ, что всякая точно формулированная доктрина не можетъ расчитывать на победу въ церкви: аномэйство не имело никакихъ опоръ въ церковномъ сознании, для возстановления никейскаго учения время еще не настало, и никто ο немъ пока не говорилъ. Даже омиусианская догматика, посредствовавшая между никейцами и восточнымъ консерватизмомъ, не сумела удержаться въ церкви; торжество ея низверглось такъ же быстро, какъ и возникло. Оставалось лишь испробовать более общия формулы и на нихъ попытаться соединить разрознившиеся элементы. Навстречу этой потребности и шли омии со своимъ учениемъ ο подобии. Отстраняя отъ себя точное решение вопроса ο существе Божиемъ, даже прямо проповедуя его неизследимостъ и запрещая вследствие этого разсуждения ο сущности Божией, омийская партия въ то же время предлагала такую формулу догмата, которую каждая изъ прочихъ партий могла приспособить къ своимъ собственнымъ воззрениямъ. Консервативные элементы Востока, державшиеся въ стороне отъ бурныхъ споровъ, удовлетворены были уже темъ, что учение ο Сыне Божиемъ омии излагали въ тоне благоговейномъ и возвышенномъ, пользуясь лучшими выражениями, взятыми изъ наиболее популярныхъ символовъ предыдущей эпохи, и прямо отвергли грубое аномэйство. Въ этомъ отношении никское вероизложение построено было такъ хорошо, что его теоретическую истииность едва–ли стали бы оспаривать и сами никейцы. Умеренныхъ аномэевъ омийство привлекало темъ, что оставляя терминъ: όμοιος безъ всякихъ разъяснений, оно давало имъ возможность понимать его въ узкомъ филологическомъ смысле и относить подобие только къ качествамъ или даже къ одной воле, но не къ сущности. Для омиусианъ же, многочисленныхъ на Востоке, было важно то, что омии не ставили препятствий расширять значение основного термина и доводить подобие до безразличнаго тожества. Α главное, посредствуя между всеми этими партиями, омийская формула сглаживала ихъ взаимныя резкости и давала въ себе точку опоры для того, чтобы, устраняя непримиримые элементы каждой партии въ отделыюсти, всехъ ихъ вместе держать въ возможныхъ границахъ мира.
Омийская партия окончательно сформировалась на соборе 361 г., составившемся въ Константинополе по случаю освящения храма. После победы надъ омиусианами, акакиане продолжали оставаться въ столице, при дворе императора и, воспользовавшись предстоящимъ торжествомъ, пригласили вифинскихъ епископовъ, чтобы еще разъ обсудить вопросы ο вере. Соборъ былъ открытъ, какъ только явилось до 50–ти епископовъ, но во время заседаний прибыло еще нееколько лицъ, такъ что общее число заседавшихъ въ Константинополе достигало до 72–хъ. Пытался было пробраться на соборъ и Иларий пуатьеский, въ намерении переубедить омиевъ, но Констанций, узнавший ο его целяхъ, послалъ его назадъ въ Галлию, чтобы своимъ вмешательствомъ онъ не смущалъ Востокъ, хотя прежняго эдикта объ изгнании и не изменилъ. Собравшимся отцамъ была предложена для подписи никская формула, но въ несколько переработанномъ виде. Впрочемъ, переработка казалась только внешней стилистической стороной: Сынъ Божий, какъ и въ никской формуле, исповедывался подобнымъ родившему Его Отцу по писаниямъ, самое же рождение Его объявлялось недоступнымъ никакому человеческому ведению. Въ заключении къ символу запрещалось употребление въ богословскихъ разсужденияхъ слова: ούσία, такъ какъ оно нигде не встречается въ писании и вызываетъ соблазвть у простого народа. Такому же остракизму подвергался и терминъ «ипостась», начавший входить въ употребление въ кружкахъ омиусианъ.
