Упомянутый выше юноша, услышав ответ Господа, что для спасения нужно жительство по заповедям Божиим, сказал: Вся сия сохраних от юности моея: что есмь еще не докончал? Рече ему Иисус: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищым: и имети имаши сокровище на небеси: и гряди вслед Мене, взем крест [927]. Спасение возможно при сохранении имения, в жизни посреди мира; для снискания же совершенства требуется предварительное отрешение от мира. Спасение необходимо для всех — снискание совершенства предоставлено произволяющим. Образец христианского совершенства мы видим в святых Апостолах, как засвидетельствовал о {стр. 320} себе и о них святой апостол Павел, сказав: Елицы убо совершении, сие да мудрствуим [928], что совершенство христианское, будучи жительством в Боге, есть бесконечное поприще преуспеяния, как бесконечен Бог [929]. «Это совершенное, несовершающееся совершенство совершенных, как поведал мне некто вкусивший его, — говорит святой Иоанн Лествичник, — столько освещает ум и отвергает его от всего вещественного, что, по вступлении в сие небесное пристанище, по большей части из жизни по плоти возносит, приведши в состояние исступления, на небо к видению (и там содержит). Об этом говорит некогда познавший, может быть, из опыта, яко Божии державнии земли зело вознесошася [930]. Об этом сказал восхищенный до третьего неба и оставшийся жить там сердечными чувствованиями и помышлениями: наше бо житие на небесех есть [931]. Совершенство состоит в явном причастии Святого Духа, Который, вселившись в христианина, переносит все желания его и все размышление в вечность. Такое состояние души своей исповедал святой Давид, засвидетельствовавший о себе: Дух Господень глагола во мне, и слово Его на языце моем [932]. От действия Святого Духа мог сказать Давид: Коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил. Желает и скончавается душа моя во дворы Господни: сердце мое и плоть моя возрадовастася о Бозе живе [933]. Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже. Возжада душа моя к Богу крепкому, живому: когда прииду и явлюся лицу Божию? [934] Увы мне, яко пришелствие мое продолжися! [935] Неестественно человеку в обыкновенном его состоянии такое пламенное желание пересе{стр. 321}ления в вечность; оно свойственно лишь мужу Духоносному, как и Духоносный Павел сказал о себе: Мне бо еже жити, Христос, и еже умрети, приобретение (есть). Желание имый разрешитися и со Христом быти [936]. «Купец, — говорит святой Исаак Сирский, — когда исполнится предприятие его и получится следующая ему часть корысти [прибыли. — Ред.], спешит возвратиться в дом свой. И монах, доколе не совершено поприще делания его, не хочет разлучиться с телом. Когда же ощутит в душе своей, что поприще им совершено и он получил залог, тогда начинает желать будущего века… Ум, обретший премудрость Духа, подобен человеку, нашедшему корабль на море. Когда он поместится в этот корабль, то немедленно уплывает в нем из моря мира преходящего и приплывает на остров, принадлежащий будущему веку. Ощущение будущего века в сем мире подобно малому острову на море: приставший к этому острову уже не будет более трудиться в волнах мечтаний сего века» [937]. Преподобный Макарий Великий живописует христианское совершенство следующими чертами: «Надобно человеку, так сказать, пройти двенадцать ступеней и потом достигнуть совершенства. Если кто достиг сей степени, то и пришел в совершенство. Опять, когда благодать начнет действовать слабее, он сходит с одной ступени и стоит на одиннадцатой. Иной, богатый и обилующий благодатию, всегда, день и ночь, стоит на степени совершенства, будучи свободным и чистым от всего, всегда увлеченным и восхищенным в горняя. Если бы это сверхъестественное состояние, явленное ныне человеку, изведанное им на самом опыте, всегда ему сопребывало, то он не мог бы ни принять на себя служения Слову, ни понести каких-либо трудов, ни слышать что, ни в нужных случаях позаботиться о себе или о наступающем дне, а сидел бы в одном углу восхищенным и как бы упоенным. По этой причине полная мера совершенства не дана человеку, чтоб он мог иметь попечение о братии и упражняться в служении Слова. Но стена уже разрушена, и смерть побеждена. Это должно понимать так: как в каком-либо месте, при возжженной и светящей в нем свече, может находиться и некоторая мрачная сила, и густой воздух потемнять его, так и при духовном свете находится некоторое покрывало. По сей причине находящийся в этом све{стр. 322}те человек исповедует себя еще не совсем совершенным и свободным от греха. Разрушилась, так сказать, и разорилась отделявшая стена, но только отчасти, а не совсем и навсегда, потому что благодать иногда сильнее наставляет и укрепляет человека, а иногда как бы слабеет и уменьшается, сообразуясь с пользою человека. Кто достиг в сей жизни совершенной степени и самим опытом узнал будущий век? — я еще не видел ни одного человека, который бы вполне достиг христианского совершенства, вполне был свободен от всякого порока. Хотя и упокоевается кто в благодати, постигает тайны и откровения, вкушает неизреченную сладость благодати, однако, при всем том, и грех в нем обитает… Я еще не видел никого совершенно свободным, ибо и я отчасти восходил некогда до этой степени и узнал, что нет ни одного человека (вполне) совершенного» [938]. По сей-то причине, как мы видели, святой Иоанн Лествичник, а подобно ему и многие святые Отцы, назвали человеческое совершенство в христианстве несовершенным совершенством, как и св. апостол Павел сказал: Не зане уже достигох, или уже стершихся: гоню же, аще и постигну, о немже и постыжен бых от Христа Иисуса. Братие! аз себе не у помышляю достигши: едино же, задняя убо забывая, в предняя же простирался, со усердием гоню, к почести вышняго звания Божия — христианского совершенства — о Христе Иисусе [939].
Христианское совершенство есть дар Божий, а не плод человеческого труда и подвига, подвигом доказывается только действительность и искренность желания получить дар; подвигом, который обуздывает и укрощает страсти, естество человеческое соделывается способным и предуготовляется к принятию дара. От человека зависит очистить и украсить, и то с помощию Божиею, обитель в себе для Бога; пришествие Бога в эту обитель зависит единственно от Божия благоволения [940].
Нестяжание и отречение от мира есть необходимое условие к достижению совершенства. Ум и сердце должны быть всецело устремлены к Богу, все препятствия, все поводы к развлечению должны быть устранены; всяк от вас, сказал Господь, {стр. 323} иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик [941]. Упование на тленное имущество должно быть заменено упованием на Бога, а самое имущество — обетованием Бога, Который сказал: не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся? Всех бо сих языцы ищут: весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех. Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам [942]. Посреди всех лишений, посреди трудного положения, в которое по-видимому приводит себя христианин, отказавшийся от имения и от всех преимуществ, доставляемых миром, он, содействующей ему Божиею благодатию, поставляется в самое удовлетворительное положение, какого мир никогда не может дать своим служителям. Это положение изображено святым апостолом Павлом так: Во всем представляющее себе якоже Божия слуги, в терпении мнозе, в скорбех, в бедах, в теснотах, в ранах, в темницах, в нестроениих, в трудех, во бдениих, в пощениих, во очищении, в разуме, в долготерпении, в благости, в Дусе Святе, в любви нелицемерне, в словеси истины, в силе Божией, оружии правды десными и шуими, славою и безчестием, гаждением и благохвалением: яко лестцы, и истинни: яко незнаеми, и познаваеми: яко умирающе, и се, живи есмы: яко наказуеми, а не умерщвляеми: яко скорбяще, присно же радующеся: яко нищи, а многи богатяще: яко ничтоже имуще, а вся содержаще [943]. В таком положении были все святые Апостолы, все оставившие и шедшие в след Господа [944]. Они не имели вещественного имущества, но всему миру, утопавшему в погибели, доставили {стр. 324} неоцененное духовное богатство — Богопознание и спасение. Они не имели вещественного имущества, но вселенная им принадлежала: во всяком городе, во всяком селении, куда они ни приходили, приготовлены им были Промыслом Божиим и помещение, и содержание, и елицы из уверовавших во Христа господие селом или домовом бяху, продающе приношаху цены продаемых и полагаху при ногах Апостол [945]. — В таком положении были святые мученики. Пред вступлением в подвиг обыкновенно они давали свободу рабам, а имущество раздавали нищим [946]. Разорвав все связи с миром, они совлекали с себя самую одежду — тело — в беззакониях зачатую, облекались в одежду Святого Духа, в Самого Господа нашего Иисуса Христа, претворяли свою одежду — тело — из плотской в духовную, из тленной в нетленную, из греховной в святую, из земной в небесную. Страдания святых мучеников имели особенный характер: они страдали не как чада ветхого Адама — как члены Христа. Святая мученица Фелицитата была беременной в то время, как ее, за твердое исповедание Веры, заключили в мрачную и душную темницу. В темнице она разрешилась. Во время родов, которые были трудны, Фелицитата не могла удерживаться от воплей. По этому поводу один из тюремных стражей сказал ей: «Ты так кричишь теперь; что же с тобою будет, когда тебя предадут зверям на съедение?» Она отвечала: «Теперь страдаю я, но тогда Другой во мне будет страдать за меня, потому что я страдаю за Него» [947]. Мученичество отнюдь не было изобретением человеческим или последствием одного человеческого произволения: оно было даром Божиим человечеству и потому было сверхъестественно, как и святой апостол Павел сказал: Вам даровася, еже о Христе, не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати [948]. Подобно мученичеству и монашество есть дар Божий. Монашество есть подвиг вышеестественный. Оно есть то же мученичество в сущности своей, лишь для поверхностного невежественного взгляда представляясь чем-то иным, неопределенным. Подобно мученичеству, монашество требует, чтоб ему предшествовало отречение от мира. Как подвиг мученичества начинается {стр. 325} различными терзаниями тела, а совершается смертию его, так и подвиг монашества начинается отсечением своей воли и своих разумений, отречением от плотского наслаждения, а совершается умерщвлением души и тела для греха, оживлением их для Бога. Встав против греха до смерти, купив победу над ним непощадением тела в усиленных, сверхъестественных подвигах, многие иноки с величайшею удобностию перешли от подвига иноческого к подвигу мученическому по сродству между собою этих двух подвигов, заключающихся в отречении от мира и от себя. Как подвиг мученичества непонятен для гордого, служащего тлению мира, представляется для него буйством, так непонятен и странен для него подвиг монашества. Мученики по мере совершения подвига начинали обнаруживать обилие благодатных Даров; точно так и в иноках благодать Божия открывала свое действие по умерщвлении их для греха, усиливала это действие по мере того, как усиливалась в иноках их святая мертвость. Подвиг всякого инока — сверхъестественен: он непременно должен быть сопряжен с победою скотоподобного свойства телесного, сделавшегося по падении принадлежностию каждого человека. Подвиг некоторых святых иноков кажется более непостижимым по сверхъестественности своей, нежели даже подвиг мучеников. В этом можно убедиться, прочитав жития преподобных Марка Фраческого, Онуфрия Великого, Марии Египетской и других. Отчего мученичество и монашество представляются сумасбродством и нелепостию для рабов греха и мира? — Очевидно оттого, что они признают добром одно добро падшего естества, а христианства не знают и не понимают.
