Таким образом, посвященные отождествляли себя постепенно с божественной деятельностью. Из простых зрителей они становились действующими лицами и познавали, что драма Персефоны происходила в них самих.
И как велико было изумление, как велика была радость при этом открытии! Если они и страдали, и боролись вместе с ней в земной жизни, они получали подобно ей надежду снова найти божественную радость, вновь обрести свет верховного Разума. Слова Иерофанта, различные сцены и откровения храма давали им предчувствия этого света.
Само собою разумеется, что каждый понимал эти вещи по степени своего развития и своих внутренних способностей. Ибо, как говорил Платон — и это верно для всех времен — есть много людей, которые носят тирс и жезл, но вдохновенных людей очень мало.
После александрийской эпохи, элевсинские мистерии были также до известной степени затронуты языческим декадансом, но их высшая основа сохранилась и спасла их от уничтожения, которое постигло остальные храмы. Благодаря глубине своей священной доктрины и высоте своего выполнения, элевсинские мистерии продержались в течение трех столетий перед лицом растущего христианства. Они служили в эту эпоху соединительным звеном для избранных, которые, не отрицая, что Иисус был явлением божественного порядка, не хотели забывать, как это делала тогдашняя церковь, и древнюю священную науку.
И мистерии продолжались до эдикта императора Константина, приказавшего сравнять с землею храм Элевсиса, чтобы покончить с этим верховным культом, в котором магическая красота греческого искусства воплотилась в наиболее высокие учения Орфея, Пифагора и Платона.
Ныне убежище античной Деметры исчезло с берегов тихого Элевсинского залива бесследно, и лишь бабочка, этот символ Психеи, порхающая в весенние дни над лазурным заливом, напоминает путнику, что некогда именно здесь великая Изгнанница, Душа человеческая, призывала к себе Богов и вспоминала свою вечную родину.
Книга Восьмая. ИИСУС (Миссия Христа)
Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить.
Матфей гл. V, 17.
В мире был и мир через Него начал быть, и мир Его не познал.
Иоанн гл. I, 10.
Ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого.
Матфей гл. XXIV, 27.
Глава I. Состояние мира при рождении Иисуса {1}
Настал для мира торжественный час; небо нашей планеты было мрачно и полно зловещих предзнаменований. Несмотря на усилия посвященных, многобожие вызвало в Азии, Африке и Европе упадок цивилизации. Этот упадок не коснулся высокой космогонии Орфея, так великолепно воспетой, хотя и ссуженной Гомером. Виновата была в том природа человека, которой так трудно удержаться на определенной интеллектуальной высоте.
Для великих умов древности боги были не что иное, как поэтическое выражение иерархических сил природы, говорящий образ её внутреннего бытия, и боги эти жили всегда в сознании человечества, как символы космических сил. Но в мысли посвященных это многообразие богов или сил природы было проникнуто идеей единого Бога или чистого Духа.
Главной целью святилищ Мемфиса, Дельф и Элевсиса было научить этому божественному единству, и тем теософическим идеям и той нравственной дисциплине, который необходимы для усвоения единства.
Но ученики Орфея, Пифагора и Платона не выдержали и отступили перед напором эгоизма политиканов, перед ничтожеством софистов и перед страстями толпы. Общественное и политическое растление Греции было последствием порчи её религии, морали и сознания. Аполлон — это лучезарное выражение божественной красоты и неземного мира — замолк. Погибло вдохновение, замолчали оракулы, не стало истинных поэтов: Минерва — Мудрость и Провидение — скрылась за покрывалом от народа, который исказил мистерии и оскорблял своих мудрецов и богов, любуясь фарсами во вкусе Аристофана, которые разыгрывались в театре Вакха. И даже сами мистерии пришли в упадок, ибо к элевсинским празднествам получили доступ и сикофанты, и куртизанки.
Когда душа тупеет, религия делается идолопоклоннической; когда мысль склоняется к материализму, философия падает до скептицизма. Вот почему появился Лукиан Самосатский (софист, 125 г. по Р.X.), которого можно сравнить с зарождающимся микробом на трупе язычества, высмеивающим древние мифы, которые Карнеад Киренский (215 г. до Р.X.) исказил, не поняв их истинного происхождения.
Суеверная в религии, агностическая в философии, полная эгоизма в политике, опьянявшая от анархии — вот чем стала эта дивная Греция, которая передала нам науки Египта и мистерии Азии в образах бессмертной красоты.
Если кто понял причину падения античного Мира и сделал героическую попытку поднять его на прежнюю высоту, это был великий Александр. Этот легендарный завоеватель, посвященный, как и его отец Филипп, в самофракийские мистерии, был в одно и то же время и духовным сыном Орфея, и учеником Аристотеля.
Несомненно, что пройдя с горстью греков через всю Азию до самой Индии, он мечтал о всемирной монархии; но не такой монархии, какую осуществили римские цезари, угнетавшие народы и уничтожавшие религии и свободу науки. Он был воодушевлен великой идеей соединить Азию и Европу помощью религиозного синтеза, опирающегося на авторитет науки. Движимый этой мыслью, он отдавал одинаковые почести как науке Аристотеля, так и Минерве Афинской, как Иегове Израиля, так и египетскому Озирису и Браме индусскому, признавая — в качестве истинного посвященного — единое божественное начало и единую божественную мудрость, скрытую под всеми этими символами.
Меч Александра был последней молнией орфической Греции, которая вспыхнула и осветила Восток и Запад. Сын Филиппа умер в упоении своей победы и своей мечты, оставив свою распавшуюся империю произволу жадных военачальников. Но идея Александра не умерла с ним. Он основал Александрию, где восточная философия, иудейство и дух эллинов растворились в эзотеризме Египта в ожидании того времени, когда мир услышит весть о победе жизни над смертью из уст Христа.
По мере того, как двойное созвездие Греции — Аполлон и Минерва — склонялись, бледнея, к горизонту, народы увидели поднимающийся на омраченном грозою небе новый знак: римскую волчицу.
Что такое Рим? Из какого сочетания сил произошла римская империя? Заговор жадной олигархи во имя грубой силы, притеснение человеческого разума, религии, науки и искусства во имя обоготворенной политической мощи — вот из каких слагаемых возникало его правительство; оно не признавало той истины, по которой правящая сила должна опирать свое право на высшие начала науки, справедливости и экономии.{2}
Вся римская история — последствие того беззаконного договора, посредством которого Отцы Конскрипты{3} объявили войну сперва Италии, а затем и всему человеческому роду. Они хорошо выбрали свой символ! Бронзовая волчица с взъерошенной шерстью, вытягивающая свою голову гиены на Капитолий, есть истинный образ этого правления, та злая сила, которой была одержима душа Рима.
В Греции уважались до конца святилища Дельф и Элевсиса. В Риме, с самого основания, наука и искусства были выброшены как ненужные. Попытка мудрого Нумы, который был этрусским посвященным, погибла благодаря ненасытному честолюбию римских сенаторов. Он принес в Рим книги Сивилл, которые заключали в себе часть герметической науки. Он создал судей, избираемых народом; он роздал народу земли; он построил храм Янусу в честь всемирного Закона; он подчинил военное право священным герольдам.
Царь Нума, память которого высоко чтилась народом, является как бы историческим вмешательством священной науки в совершенно иной государственный строй, но он не представляет собою римского гения, его создало этрусское посвящение, которое следовало тем же началам, как и школы Мемфиса и Дельф.
После Нумы римский сенат сжигает книги Сивилл, уничтожает авторитет римских жрецов и судей, и возвращается к своей системе, в которой религия была лишь орудием политического господства. Рим делается гидрой, поглощающей народы и их богов. Одна за другой, нации постепенно подчиняются Риму и их богатства расхищаются. Государственная тюрьма наполняется королями Севера и Юга. Рим, не хотевший иных жрецов, кроме рабов и обманщиков, убивает в Галлии, Египте, Иудеи и Персии последних представителей эзотерического предания. Он делает вид, что поклоняется богам, но в действительности Рим поклоняется только своей волчице.
И вот, при свете кровавой зари, перед покоренными народами восстает последний отпрыск волчицы, и в нем сосредоточивается весь гений Рима: является Цезарь. Рим поглотил все народы; Цезарь — воплощение Рима — поглотил все власти. Честолюбие Цезаря не удовлетворяется званием императора всех наций; к императорскому венцу он присоединяет тиару и называет себя первосвященником.
