То есть это не то, что Бог избрал, хотя примерно это мы и подразумеваем под постом. Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо (Ис. 58, 5–6). Когда мы читаем эти слова и пытаемся применять их к себе, то возникает некоторое недоумение: казалось бы, речь идет о судье или тюремщике, в ведении которого находятся заключенные, и он имеет возможность их отпустить или не отпустить, разорвать или не разорвать их цепи. И вот Господь предлагает развязать. На самом деле это относится к каждому из нас. Если мы вникнем в свое сердце, не вообще , а по отношению конкретно к данному человеку, и обнаружим по отношению к нему активную ненависть, неприязнь, агрессию, злорадство и т. д., иногда и этого нет, а холод, равнодушие, высокомерие, превозношение – что угодно, кроме любви, – это повод для внутренней работы. Потому что отношение является той связкой, которой мы связаны с этим человеком, как каторжники одной цепью. И она закабаляет нашу душу и закабаляет его душу. Поэтому Господь говорит: Каким судом судите, таким будете судимы (Мф. 7,2). И это, в общем, соответствует и нашему здравому смыслу, и понятиям психологии, которая обращает наше внимание на то, что те отрицательные атрибуты, которые мы приписываем тому или иному человеку, часто являются проекцией наших собственных качеств.
Так или иначе, предварительным условием поста, началом поста, началом собственного покаяния является проведение довольно трудной работы. Трудной, потому что она относится к каждому человеку по отдельности, а не ко всем вместе: «Простите меня…» Если с каким-то человеком нет внешнего конфликта, но внутри у нас неблагое расположение – значит, нужно над этим работать: Бог смотрит на сердце. И, конечно, думать, что мы за один день, Прощеное воскресенье, всю эту огромную работу проделаем, а потом уже, освобожденные от всех худых межчеловеческих отношений, будем идти самостоятельно спасаться, – иллюзия. Первый толчок, первый импульс, конечно, дается как установка в Прощеное воскресение, но в принципе работа по конкретному осуществлению второй заповеди о любви к ближним обязательно должна продолжаться в течение поста.
Теперь о том, чтобы просить прощения у незнакомых. Независимо от того, имеем ли мы такое духовное зрение, как, например, у преп. Силуана, или, как это реально имеет место, наше духовное зрение ограниченно, такое же неблагое расположение у нас есть по отношению ко всему миру. Об этом проницательно писал Достоевский, о всеобщей вине каждого друг перед другом – подлинной, конечно, вине и подлинном покаянии, а не о самообвинении, которое как искажение психики может присутствовать у человека. Предметом нашей покаянной работы может быть не только раздражение против конкретных близких людей, но и против государственных властей, и против чего угодно другого.
Митрополит Антоний Сурожский предлагал такую последовательность осуществления покаяния. Первый этап – когда человек кается так, как это у нас принято: просто обдумывает, что он не так сказал, или сделал, или помыслил, и сожалеет об этом, и исповедует это в таинстве Покаяния – тут далеко не уйдешь. Второй этап – когда мы себя по отношению к каждому человеку представляем как бы абсолютно прозрачными, и он видит не только то, что мы ему говорим с милой улыбкой, а состояние нашего сердца по отношению к нему. Если мы посмотрим на себя таким образом, могут и слезки появиться.
И, наконец, третий уровень – когда в качестве зеркала предлежит Священное Писание. И тогда нам нужно вникать в заповеди Христовы. Вникать именно в перспективе покаяния. Они в себе содержат Царство Небесное. Вот оно приблизилось к нам, и мы должны вникать в заповеди так, чтобы наше сердце отвечало без всякого притворства: «Эта заповедь – ты ее любишь?» – «Да». Все, переходим к следующей заповеди. Есть заповеди в Евангелии, которым все наше сердце открывается с радостью и говорит: «Да, я это люблю». А ведь выполнять в новозаветном отношении с Богом можно только ту заповедь, которую любишь.
Смотрим дальше: например, заповедь – любовь к врагам. «Нет, если Господь так говорит, то, наверное, это правильно, и надо выполнять, но у меня в душе ничто не откликается». Это уже должно быть предметом исповеди, значит, в этом у нас бесчувствие, а ведь святые отцы говорили, что все заповеди надо выполнять: не так, что любим – выполнять, а что не любим – не выполнять. И выполнять именно в духе. Не так, как в Ветхом Завете – внешне исполнять какие-то правила, а всем сердцем отдаться заповеди.
И, наконец, последний вариант. Его мы тоже должны осуществлять без слепого подчинения – если Бог повелел, значит, так и есть. Допустим: Блажени есте, егда поносят вам (Мф. 5, 11).
Это третий уровень, на котором мы можем осуществлять покаяние. В связи с этим скажу про молитву Ефрема Сирина. Мы уже о ней упоминали, об одном из ее прошений. Но в ней каждое слово, если вникнуть в него, имеет очень глубокий смысл. Например, «Господи и Владыко живота моего…» мы проходим, не обращая внимания. А ведь это исповедание предания себя в руки Божии. И каждый раз, подобно тому, как в Священное Писание надо смотреть, как в зеркало, так и, прежде чем говорить эту молитву, мы можем задавать себе вопрос: «Действительно ли мы всем своим сердцем хотим устроиться так, чтобы не самим держать руку на руле, а чтобы владыкой нашей жизни был Господь?» Ответ не так уж и ясен. Более того, пока еще самость в нас не умерла, пока мы не достигли конца пути борьбы со страстями, то последнее, что уничтожается – это внутрисердечное, иногда нами самими не полностью осознанное желание самовластия. Со слов «Господи и Владыко живота моего…» мы должны начинать, но, как часто бывает в духовной жизни и вообще в жизни Церкви, это и конец, потому что когда мы полностью предаемся Богу, в какой-то степени мы приближаемся к тому, чтобы Божественная благодать заключила нас в Себе.
Далее в молитве Ефрема Сирина говорится о праздности, унынии. Об этом, действительно, наиболее уместно говорить именно в Великий Пост, потому что Церковь Святая, в том числе и воинствующая Церковь на земле, все время пребывает под таинственным промыслом Божиим. И люди на своем опыте могут убедиться в том, что духовное состояние в праздник, духовное состояние в будние дни, духовное состояние человека в пост (я сейчас говорю о человеке церковном) различаются между собой, поскольку Церковь соборна, всех нас собирает. И мы можем иногда засвидетельствовать, что пост – это, с одной стороны, время особой благодати, потому что дается нам благодать обнажения своей души и самопознания, а с другой стороны – это время трудное, потому что поддерживающая нас благодать Божия как бы умаляется, и мы остаемся наедине с самими собой. При этом входят в действие слова святителя Феофана, Затворника Вышенского: «Большинство людей подобны древесной стружке, свернутой кольцом вокруг собственной пустоты». И когда эта пустота обнажается, действительно тяжело бороться с духом праздности и уныния, синонимом которых является пустота. И тут мы должны терпеть: Претерпевший же до конца спасется (Мф. 10, 22). Может быть, в пост в этом духовном смысле терпеть приходится больше, чем в другие дни церковного года.
Значение слов «целомудрие» и «смиренномудрие» не исчерпывается тем, что противоположно всяким нечистым и блудным наваждениям. Просто эти наваждения наиболее точно представляют то, что нарушает целостность ума. А целостность ума – это понятие более широкое. Великий пост – время, когда мы, как блудный сын, возвращаемся к себе от рассеянности, которая в широком смысле слова может быть названа блудом.
Пост – это путь, концом которого является Пасха. В этом смысле пост является образом жизненного пути человека и христианина, если он осуществляется так, как должно, а именно памятуя, что цель христианина – жизнь вечная и воскресение во Христе воскресшем.
В духовной жизни мы должны, и Великий пост нам об этом напоминает, одновременно иметь два противоположных взгляда на самих себя.
Первый взгляд – это трезвое видение себя такими, какие мы есть, и это трезвое видение должно нас приводить ко смирению. С другой стороны, как говорит апостол Петр, старайтесь делать твердым ваше звание и избрание (2 Пет. 1, 10).
В чем же наше звание и избрание? Это – не меньше того, больше чего быть не может. Как говорит свт. Афанасий Великий, Бог стал человеком для того, чтобы человек стал богом. И только если мы будем иметь этот масштаб требований, тогда у нас и покаяние будет правильным. Господь не согласен, чтобы мы мелочились. «Где уж нам… лишь бы нам вот это… дай Бог нам вот это…» – очень неправильное расположение духа, когда человек вместо того, чтобы приобретать подлинное смирение, начинает занижать требования к себе.
