Но видя, что Ахаз, пославший просить помощи Фелгаффелласара, царя Ассирийского, и объявивший себя данником последнего (4 Цар 16:5–8 [151]), презрительно относится к вестнику воли Божией и не верит возвещаемой безопасности, Исаия предлагает царю просить знамения в глубине или на высоте, т. е. в области земной или небесной, по его выбору (7:10–11 [152]). А когда Ахаз с кощунством отказался [153] от предлагаемого способа удостоверения, то Исаия, обличив его высокомерное презрение к пророкам и даже к Самому Богу, обращает речь ко всему дому Давидову, которому грозила опасность истребления в случае успеха царей Сирийского и Израильского, и говорит: слушайте же, дом Давидов!… Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил (7:12–14), т. е. знамением для удостоверения вашего в безопасности да будет величайшее дело человеколюбия Божия и особого благоволения к дому Давидову, а именно рождение Мессии от Девы из племени Давидова, по обетованию (2 Цар 7:8–28). Следовательно дом Давидов не может быть истреблен до исполнения сего обетования, как бы ни казалась великой предстоящая опасность. Как несомненно, что Дева, без нарушения девства, вопреки законам природы человеческой, родит Еммануила — также достоверна и безопасность ваша от умысла врагов, хотя представляется вам невероятной. А земля, которой царей вы теперь боитесь, опустошена будет через столько же времени, считая от настоящего дня, сколько обыкновенно проходит от зачатия младенца до раскрытия в нем способности отличать добро от зла, т. е. полезное от вредного (7:15–16 [154]).
Наоборот, выбранный Ахазом и считаемый надежным защитник, царь Ассирийский, будет опустошителем; при этом же поколении, по повелению Божию, он, так сказать, обреет Иудею, так что наилучшие виноградники сделаются диким лесом, а поля — пастбищем животных (7:17–25 [155]). Поскольку это последнее предсказание казалось несбыточным, Исаия, по повелению Божию, при достоверных свидетелях пишет на большом новом свитке слова магер-шелах-хаш-баз (спешат на добычу, бегут на грабеж) и выставляет эту надпись на видном месте, вероятно, в храме (8:1–2 [156]); потом новорожденному сыну своему дает тоже имя с изъяснением, что прежде нежели этот сын Исаии будет в состоянии произнести слова авви, имми (отец мой, мать моя), царь Ассирийский поведет в плен жителей Дамаска и Самарии, т. е. начнет опустошать и разрушать царство Израильское и Сирийское, восставшие против Иудеи (8:3–4 [157]). За то, что этот народ (иудеи) пренебрегает водами Силоама, текущими тихо или, по переводу Халдейскому, невзлюбили царства дома Давидова спокойного и мирного, как воды Силоамского потока (таково было мирное 16-тилетнее предшествовавшее царствование Иоафама), а захотели иметь над собою властителями Раассона и Факия, царей в то время славных и воинственных (следовательно, нашествие Сириян и Израильтян было устроено заговорщиками и изменниками; а потому указание на обетование о рождении Еммануила из племени Давидова противопоставлено замыслам против этой династии и имеет в устах Исаии особый глубокий политический смысл), то в наказание за такую измену Господь наведет на Иудею царя самого могущественного и славного, — царя Ассирийского, который прольется на Иудею, как река многоводная все потопляющая; но тогда твои крыла, о Еммануил, прикроют землю твою (в коей ты имеешь родиться) и не допустят исполниться замыслам опустошителей (Ассириян). Да знают это язычники до отдаленных земель; да уразумеют сильные (вельможи Иерусалимские), что совет их против Иудеи разорится и слово их не сбудется (8:5–10 [158]). Поэтому жители Иудейского царства не должны судить об угрожающих опасностях по общепринятым понятиям, по усвоенному тогда взгляду на могущество царей (8:11–12 [159]); а должны бояться и свято чтить только Сущего (Саваофа) (8:13 [160]); Он защитник; Он же и каратель Своего заблуждающегося народа (8:14–15 [161]). Его повеления надобно ждать; с Его пророческим словом надобно советоваться, а не со чревовещателями и ворожеями (8:16–20 [162]); иначе придет жестокое бедствие и доведет Иудеев до отчаяния и богохульства (8:21–22 [163]). Впрочем, и это предсказываемое бедствие будет иметь конец. Как имеющие вскоре начаться бедствия унизят колено Завулоново и Неффалимово, так последующие за тем события прославят всю Галилею; она будет озарена светом великого Просветителя, коим явится из дома Давидова отрок — царь по своей природе, по имени Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира. Он распространит царство и мир, и утвердит престол Давидов законом и правдой на всю вечность. Ревность Господа Саваофа соделает это (9:1–7).
Таким образом первая речь, начатая на месте строившихся укреплений, сопровождалась поразительным символическим действием в храме среди народа, безмолвно внимавшего пророку под влиянием страха от вышеупомянутых понесенных поражений и недоверчиво смотревшего на царя и его советников. В этой речи по случаю умысла против Давидовой династии возвещается высокое назначение сего племени в следующих пророчествах:
1) о рождении Мессии от Девы, так что Он по-видимому станет походить на обыкновенных людей (масло или молоко и мед будет есть), а на самом деле будет Еммануилом или с нами живущим Богом (Ис 7:14 [164]). Исполнение сего пророчества указано Евангелистом Матфеем в рождении Иисуса Христа от Девы Марии (Мф 1:23 [165]);
2) о водворении Мессии в Галилее, которую Он просветит и осчастливит, так что там совершится тогда нечто похожее на день Мадиама или на победу Гедеона над Мадианитянами (Суд 7:1–8, 23), когда полный успех произошел не от человеческих способностей или усилий, но от Божественной помощи и благословения (Ис 9:1–4 [166]). Исполнение его пророчества указано Евангелистом Матфеем в том обстоятельстве, что после крещения от Иоанна Господь оставил Назарет и поселился в Капернауме, в пределах колена Завулонова и Неффалимова, определенно поименованных в пророчестве Исаии (Мф 4:13–16 [167]); и, наконец,
3) о Eго качествах или наименованиях, показывающих в Нем истинное человечество (ибо младенец родился…), и вместе с тем беспредельную непостижимость, премудрость, всемогущество, мир и вечную правду (Ис 9:6–7 [168]); общее указание на исполнение этого пророчества можно находить в тех местах Нового Завета, где Богочеловеку усвояются вышеуказанные качества и свойства (Мф 28:18 [169]; Лк 1:32–33; [170] Ин 4:10 [171] и др.).
Вторая речь, произнесенная во времена Ахаза, излагается с восьмого стиха девятой главы [172] по четвертый стих десятой [173] (в форме единоокончания).
Предмет её — Самария или царство Израильское. Здесь, в противоположность вышеуказанной участи, которую готовили Израильтяне царству Иудейскому, пророк изображает участь, предстоящую им самим. Упомянув о самохвальстве Израильтян, мечтающих скоро оправиться от последствий контрибуции (4 Цар 15:19–20 [174]) и опеки царя Ассирийского Пула или Фула (кирпичи пали — построим из тесаного камня; сикоморы вырублены — заменим их кедрами (9:10)), пророк показывает, что они, не вразумляющиеся постепенностью наказаний, т. е. ни войною (9:8–12 [175]), ни гражданскими беспорядками, вероятно, свержением одних и восшествием других царей на престол и междуцарствиями (9:13–17 [176]), ни засухой и междуусобиями (9:19–21 [177]), частью падут на предстоящей войне с Ассириянами, частью пойдут в плен (10:1–4 [178]). Вероятно, здесь разумеется то, что Факию, сына Манаима, убил Факей, но сам свергнут с престола и потом убит Осией, последним царем Израильским. А до восшествия Осии на престол было девятилетнее междуцарствие, ибо свергшие Факия с престола неожиданно встретили сопротивление в его, Осии, приверженцах, с кем и вели девятилетнюю войну, пока Факей не был убит Осией, очистившим таким образом себе дорогу на Израильский престол.
Третья пророческая речь из произнесенных во дни Ахаза, излагается с пятого стиха десятой главы по двенадцатую главу. Эта речь направлена против Ассириян и произнесена, вероятно, вскоре после взятия Дамаска, когда быстрый успех или военное счастие пробудило в Ассириянах обширные завоевательные мечты насчет царства не только Израильского, но и Иудейского. Пророк обнаруживает эти мечты и излагает пути Божественного промысла, чтобы народ Иудейский понял, что решитель судьбы народов есть Сущий Бог Израилев. Ассур, жезл гнева Моего! и бич в руке его — Мое негодование! Я пошлю его против народа нечестивого и против народа гнева Моего; а он все успехи приписывает своей мудрости и могуществу (10:5–14). За таковую неуместную гордость, похожую на то, как будто секира может величаться пред секущим ею, Господь грозит у Ассириян отнять их преобладание над народами. Так остаток Израиля, т. е. царство Иудино, свергнет их иго (принятое Ахазом), и Иерусалимлянам пока не следует бояться Ассириян, хотя они и пойдут на Иерусалим через Аггай, Махмас до Новы (пророк за 20 лет или более столь ясно видит предстоящее нашествие Сеннахиримово, что пишет военный маршрут и в именах городов обозначает станции), даже погрозят рукой горе Сионской (10:15–33 [179]). Но тогда Господь сорвет или вырубит эти красивые величающиеся ветви, т. е. Ангел погубляющий истребит лучшую часть Ассирийского войска (10:33–34 [180]).
