Во главе своих учеников и в сопровождении народа творя, по пути чудеса, Иисус приблизился к Иерусалиму. Прибыв к горе «Елеонской», Иисус посылает двух учеников в селение, которое перед ними, и велит им привести оттуда ослицу и осленка. Матфей тут же уточняет, что все это происходит во исполнение того, что сказано пророком Захарией. Так все и произошло — Иисус сел на ослицу и осленка (как это ему удалось сделать, Матфей не уточняет) и двинулся в город.
Встретили Иисуса триумфально: под ноги его ослов народ бросал свои одежды, тут же срезанные ветви деревьев и приветствовал возгласами: «осанна Сыну Давидову! благословен Грядущий во имя Господне! Осанна в вышних!» Весь город пришел в движение, несведущие спрашивали у знающих — «кто Сей?» Знающие же просвещали несведущих, отвечая, «Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского». Нет, даже знающие никак не хотели признавать в Иисусе мессию!
Едва войдя в город, Иисус сразу же начал наводить в нем порядок. Для начала он вошел в храм Божий «и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей (и куда только смотрела храмовая стража?)». Совершив в храме между прочими делами несколько чудес, Иисус отправился на ночь в Вифанию[31].
Выйдя поутру из Вифании, он по дороге взалкал и подошел к одной смоковнице (фиговое, или инжирное дерево), растущей при дороге, но плодов на ней не нашел. В это время года плодов на ней просто не бывает. Как это Иисус об этом не знал? Обидевшись на дерево, Иисус его проклял, и оно тотчас засохло. Пораженным этим чудом ученикам он объяснил, что все дело в вере: «если будете иметь веру и не усомнитесь, не только сделаете то, что сделано со смоковницей, но, если и горе сей скажете: „поднимись и ввергнись в море“, — будет». Сам Иисус, видимо верил недостаточно, ибо, согласно этому высказыванию, на смоковнице, невзирая на пору года, по его вере, должны были появиться плоды!
Прийдя опять в храм, Иисус снова начал учить и наставлять народ, причем показал солидные знания заповедей, Торы и толкований мудрецов. Более того, он обнаружил и полемический талант, и находчивость, и дипломатические способности: если обстоятельства того требовали, он мог уклониться от вопроса или неожиданным поворотом темы, контрвопросом поставить оппонента в затруднительное положение. Основным языком в словесных поединках меду ним и «первосвященниками и фарисеями» был общепринятый тогда в иудаизме язык иносказаний и притч, которым Иисус владел прекрасно. Матфей приводит многочисленные примеры, когда и «первосвященники и фарисеи», а также «старейшины и книжники» в этих спорах терпели поражение. Само собой, они хотели тут же схватить его, но: «побоялись народа, потому что Его почитали за пророка». Потерпев поражение в диспутах, посрамленные фарисеи пытаются «уловить Его в словах» и для этого идут на прямую провокацию — задают Иисусу чреватый серьезными последствиями вопрос — «позволительно ли давать подать кесарю или нет?» В ответ Иисус просит показать ему «монету, которою платите подать». Фарисеи принесли ему денарий. Иисус спросил: «чье это изображение и надпись?» И надпись и портрет, понятно, были кесаревы. И тут последовал блистательный ответ, Иисус сказал оторопевшим фарисеям вошедшие в поговорку слова: «итак отдайте кесарево кесарю, а Божие Богу».
После этого приступили к нему саддукеи, отрицавшие загробную жизнь и воскресение «из мертвых», с довольно каверзным вопросом, с кем из семи братьев должна будет жить после воскресения женщина, если она последовательно была женою их всех? Ответ Иисуса привел в замешательство и саддукеев, ибо, сказал Иисус: «в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах».
Фарисеям бы возрадоваться поражениям своих идеологических противников, но «слышав народ дивился учению Его», а стерпеть это фарисеи, видимо, не могли. Они собрались вместе и в результате коллективного творчества родили очень «каверзный» вопрос: «какая наибольшая заповедь в законе»? Ай да фарисеи! На этот вопрос смог бы в эти времена ответить любой ученик первого года обучения самой захудалой религиозной школы, так как это — фундамент Торы и иудаизма. Естественно, Иисус мгновенно ответил: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим», и добавил «Вторая же подобная ей: „возлюби ближнего твоего, как самого себя“; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». Многомудрые в толковании Торы фарисеи так удивились, что молча разошлись.
Дискуссии с «книжниками и фарисеями» продолжались. Иисус не стесняется в выражениях, он именует своих оппонентов «змиями, порождениями ехидниными безумными и слепыми». Он обличает их в формальном соблюдении религиозных предписаний, в искажении истинной сути Божественного закона, в том, что они «очищают внешность чаши и блюда, между тем внутри они полны хищения и неправды». Он упрекает их в том, что они «все дела свои делают с тем, чтобы видели их люди», чтобы приветствовали их на улицах и в народных собраниях словами «учитель! учитель!» Он настолько увлекается обличениями, что забывается и начинает провозглашать: «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья». И наставниками себя не называйте, «ибо один у вас наставник — Христос». Надеюсь вы не забыли, кого Иисус считал Христом, и как за догадливость наградил своего ученика Петра ключами от царствия небесного?
На этом же этапе своей проповеднической деятельности Иисус начинает пророчествовать: «восстанет народ на народ, и царство на царство, и будут глады, моры и землетрясения по местам». Храм будет разрушен, а верные новому учению будут предаваемы на мучения и убиваемы и когда «увидите мерзость запустения, реченную чрез пророка Даниила, стоящую на святом месте, — читающий да разумеет», вот тогда и придет конец. И вот тогда все «увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою». Напугав всех основательно, пророк заявил: «Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет; небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут». Такое вот пророчество. Много «родов прешло», а мир стоит…
Порекомендовав слушателям ждать дня сего каждую минуту, ибо «только Отец Мой один» знает точно, когда это будет, и рассказав несколько притч о его понимании добродетели, Иисус объявил, что через два дня будет Пасха «и Сын Человеческий предан будет на распятие».
Действительно, «книжники, фарисеи и старейшины народные» собрались на двор первосвященника Каиафы и «положили в совете взять Иисуса хитростью и убить», но «только не в праздник, чтобы не сделалось возмущение в народе». Евангелист неоднократно подчеркивал на протяжении всего Евангелия, что Иисус был очень популярен в народе, и именно этой популярностью вызваны опасения возможного возмущения собравшихся на праздник людей. Но, как мы увидим в дальнейшем, для такого возмущения были более важные причины…
Задачу заговорщиков облегчало то, что один из учеников Иисуса Иуда Искариот сам, добровольно явился к «первосвященникам» и предложил свои услуги. «Что вы дадите мне», спросил он, если «я вам предам Его? Они предложили ему тридцать серебренников»[32]. Иуда согласился, и с этого времени искал только удобного случая, чтобы отработать полученную плату за предательство.
И вот наступил величайший еврейский праздник — Песах. Евангелист, видимо, об этом не знал и назвал его «пасха». Иисус, как и все евреи, «возлег с двенадцатью учениками» своими за ритуальным пасхальным столом. Здесь во всеуслышание он объявил: «истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Очень странное заявление из уст пророка: почему предаст, когда уже предал два дня тому назад? Ученики «весьма опечалились», и каждый из них спрашивал: «не я ли Господи?» Естественно, спросил и Иуда — «Не я ли, Равви?» (равви — звательный падеж от ивритского слова рав — учитель), на что Иисус ответил ему уклончиво: «Ты сказал». Затем, «когда они ели», учитель «преломил хлеб» и, раздавая его каждому, заявил «ядите, сие есть Тело мое». После этого он взял чашу вина и, воздав благодарственную молитву Господу, произнес: «пейте из нее все; ибо это есть кровь моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (в чем конкретно заключается суть этого нового завета, учитель не объяснил). Воспев песнь, все отправились на гору Елеонскую.
Здесь, на горе Иисус открыл своим ученикам, что в эту ночь все вы «соблазнитесь о Мне». Петр возразил учителю: «если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь», но Иисус настаивал на своем: «истинно тебе говорю, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня». Все ученики искренне заявили учителю, что даже под угрозой смерти не отрекутся от учителя.
После этого они все вместе переходят «на место, называемое Гефсимания». Иисус просит учеников «посидеть тут», пока он «помолится там». Придя на новое место с Петром и двумя сыновьями Зеведеевыми, «начал скорбеть и тосковать». Не в силах выдержать этой тоски, он просит уединившихся с ним учеников «пободрствовать с ним», а сам, отойдя немного и пав «на лице Свое молился и говорил: Отче мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты».
