Первые годы своей жизни Ешуа провел в Н’цэрете, там же Он получил воспитание и начальное образование и обучился ремеслу наггара.[714]
Примерно в тридцатилетнем возрасте Ешуа начал свою общественно-проповедническую деятельность и вскоре принял обряд омовения (טְבִילָה) от известного в ту пору религиозного деятеля — Йоханана (יוֹחָנָן), прозванного hамтаббэлем (הַמְטַבֵּל).[715]
Деятельность Ешуа в основном проходила в Галиле. Впрочем, Он посещал северные области, но не далее Цидона. Кроме того, Он проповедовал в Й’hуде (יְהוּדָה) и ее окрестностях.[716]
В своей общественной деятельности Ешуа прежде всего обращался к социальным низам. Основное отличие Его учения от учений других ибрейских проповедников заключалось в том, что Он почти не уделял внимания политической и обрядовой сторонам культа Яхве, а основной акцент делал на нравственных проблемах.[717]
Ешуа образовал вокруг себя группу тальмидов (תַּלְמִידִים), из которой самыми известными были Шим’он (שִׁמְעוֹן), прозванный Кепой (כֵּיפָא), и сыновья Забди (זַבְדִּי) — Яакоб и Йоханан.[718]
Свою общественную деятельность Ешуа начинал в качестве наби (נָבִיא), но около 29 года Он объявил себя М’шиахом (מְשִׁיחַ).[719]
Весной 30 года Ешуа присутствовал в Й’рушалайиме в честь наступления праздника Пасхи. Социально-религиозные верхи Й’hуды, во главе которых стоял бывший коhэн-гадоль Ханан (חָנָן), видя проповеднические успехи Ешуа и опасаясь, как бы в столице не произошли народные волнения, случайно вызванные этими проповедями, и, вследствие этого, не последовали бы репрессивные меры со стороны романских властей, грозящие благополучию исраэльской аристократии, арестовали и выдали Ешуа романскому наместнику Й’hуды, обвинив Арестованного в заговоре против владычества Ромы.
Префектус Понтиус Пилатус (Pontius Pilatus) осудил Обвиняемого, и 7 апреля 30 года Ешуа был распят на холме Гольгольта вблизи Й’рушалайима.[720]
Однако ближайшие тальмиды Ешуа не смирились с мыслью о смерти их Раббы (רַבָּא) и уверовали в то, что Яхве воскресил своего М’шиаха. Вскоре они выступили с этой вестью в Й’рушалайиме, где и основали первую общину уверовавших в М’шиаха Ешуа.[721]
ДОПОЛHЕHИЕ (LOGIA KYRIAKA)
В том, что многие из логиев не принадлежат Иисусу, сомневаться не приходится. Полувековая устная традиция сделала свое дело, и в аутентичные речи Иисуса стали вплетаться те, Основателю не принадлежащие, логии, которые волновали душу первых христиан и которые, как они наивно полагали любящим сердцем, мог сказать и сам Иисус. Поэтому верующие в Христа и любящие Его, «как бы в состоянии опьянения», доходили до того, что «трижды, четырежды и многократно» переделывали и перерабатывали первую запись Евангелия (Цельс у Оригена. — Orig.CC.II.27; Дионисий у Евсевия. — Eus.HE.IV.23:12), наивно и бескорыстно полагая, что это угодно Христу и Богу. Особенно пострадала аутентичность Иисусовых проповедей от эллинизма и, в частности, от гностицизма, ибо, как известно, христианство довольно быстро распространилось за пределами Палестины.
Иисус, как это ни странно, практически не создал теологической системы. Устав христианства в основе своей держится на Законе Моисеевом с поправками апостола Павла и на писаниях всевозможных отцов Церкви. Иисус, в принципе, не учредил ни одного священнодействия. Даже крещение при посвящении в религию христиане заимствовали у иудеев (Мишна. Песахим.8:8; Вав Талм. Йебамот.46б; Абода Зара.57а). Все христианские праздники и таинства были сочинены после смерти Иисуса, и притом даже не первым поколением христиан (кроме крещения и евхаристии). Иисус, напротив, во многом выступал как противник всякого устава. Его, если так можно выразиться, теология, в основе своей, заключалась в отношении к Богу, как к отцу. Любовь, и прежде всего любовь (ἀγάπη), и нравственное возрастание личности — вот цель учения Иисуса. Вся обрядовая сторона, которая сопровождает почти все религии мира, была предметом критики Иисуса (мало кто даже приблизился к такому пониманию чистой религии). Именно за религиозную мелочность и лицемерие Основатель выступал против ортодоксальных школ иудаизма (прежде всего против фарисеев) и был вынужден искать поддержку у тех, которые этими школами были отвергнуты как нечестивцы, — у мытарей и блудниц.
Каких же критериев нам следует придерживаться при анализе? Прежде всего мы будем признавать неаутентичными те логии, которые являются интерполяциями, установленными на основании сравнения древних манускриптов.[722] Во-вторых, мы будем признавать неаутентичными те изречения, в которых проявляются гностические и спиритические тенденции, ибо, как мы уже показали,[723] Иисусу они чужды. Все они пробрались в Евангелия под влиянием эллинизма. Конечно, современному христианину очень близки логии этого рода, он вообще не мыслит теологию без спиритизма и твердо верит, что душа продолжает жить после телесной смерти. Но наша задача — показать не то, что является составной частью христианства, а то, что было составной частью учения его Основателя. Конечно, повторяю, современному христианину ближе изречения типа: «Если плоть произошла ради духа, это — чудо. Если же дух ради тела, это — чудо из чудес. Но Я, Я удивляюсь тому, как такое большое богатство заключено в такой бедности» (Фом.34); или: «Горе той плоти, которая зависит от души; горе той душе, которая зависит от плоти» (Фом.116); но они, к счастью или несчастью, не могли принадлежать Иисусу. Основатель привил к себе любовь именно тем, что в Его проповедях отсутствовала темная гноза, Он покорил сердца людей именно тем, что речи Его «были кратки и убедительны, ибо Он не был софистом» (Just.Apol.I.14).
И, наконец, мы будем отвергать в плане аутентичности те логии, которые противоречат историческим событиям, известным нам по неевангельской литературе.
С другой стороны, мы будем считать авторитетными в плане аутентичности те логии, которые, во-первых, близки по духу к Нагорной проповеди, во-вторых, не имеют эллинистической направленности, в-третьих, повторяются в других Евангелиях, и в-четвертых, не противоречат ни историческим событиям, ни других авторитетным изречениям. К этой категории, разумеется, прежде всего относятся логии из синоптических Евангелий.
Итак, как говорится, cum Deo!
В Коране есть несколько изречений, которые якобы сказал Иисус (Иса, عيسى). У меня нет ни малейшего убеждения в том, что эти логии имеют исторический характер. Однако я приведу эти изречения, приведу без комментариев, так сказать, ad notam.
«Я пришел к вам со знанием от вашего Господа. Я сотворю вам из глины по образу птицы и подую в нее, и станет это птицей по изволению Аллаха.[724] Я исцелю слепого, прокаженного и оживлю мертвого с дозволения Аллаха. Я сообщу вам, что вы едите и что сохраняете в ваших домах. Поистине, в этом — знамение для вас, если вы верующие! И в подтверждение истинности того, что ниспослано до меня в Торе, и чтобы разрешить вам часть того, что было вам запрещено. И я пришел со знамением от вашего Господа. Побойтесь Аллаха и повинуйтесь мне. Ведь Аллах — мой Господь и ваш Господь. Поклоняйтесь же Ему: это — путь прямой!
И когда Иса почувствовал в них неверие, то сказал: кто мои помощники Аллаху? Сказали апостолы: мы — помощники Аллаху. Мы уверовали в Аллаха, засвидетельствуй же, что мы — предавшиеся» (Коран. Сура 3:43–45{48-52}).
«Не веровали те, которые говорили: ведь Аллах — Мессия, сын Марйам. А Мессия сказал: о сыны Исраила! Поклоняйтесь Аллаху, Господу моему и Господу вашему» (Коран. Сура 5, айат 76{72}).
«Вот сказали апостолы: о Иса, сын Марйам! Может ли твой Господь низвести нам трапезу с неба? Он сказал: бойтесь Бога, если вы верующие! Они сказали: мы хотим поесть с нее, и успокоятся наши сердца, и будем мы знать, что ты сказал нам правду, и мы будем с ней свидетелями. Сказал Иса, сын Марйам: Аллах, Господи наш! Низведи нам трапезу с неба! Это будет нам праздником для первого из нас и для последнего и знамением от Тебя. И даруй нам удел. Ты — лучший из дарующих уделы! Сказал Аллах: Я ниспошлю ее вам, но кто еще из вас будет потом неверующим, того Я накажу наказанием, которым не наказываю никого из миров!
И вот сказал Аллах: о Иса, сын Марйам! Разве ты сказал людям: “примите меня и мою мать двумя богами кроме Аллаха”? Он сказал: хвала Тебе! Как можно мне говорить, что мне не по праву? Если я говорил, Ты это знаешь. Ты знаешь то, что у меня в душе, а я не знаю того, что у Тебя в душе: ведь Ты — ведающий скрытое. Я не говорил им ничего, кроме того, о чем Ты мне приказывал: “поклоняйтесь Аллаху, Господу моему и Господу вашему!” Я был свидетелем о них, пока пребывал среди них, а когда Ты меня успокоил, Ты был наблюдателем за ними, и Ты — свидетель всякой вещи. Если Ты их накажешь, то ведь они — Твои рабы, а если Ты простишь им, то ведь Ты — великий, мудрый!» (Коран. Сура 5:112–118).
