И услышана была горячая молитва больной девушки: над ней совершилось то чудо всемогущества Божия, по молитвенному ходатайству Царицы Небесной, о котором радостная весть впоследствии разнеслась по всей Православной Руси. Во время молитвы этой больная вдруг осознала, что с нею творится что‑то необычайное. В ногах и конечностях своих рук, до тех пор лишенных всякого ощущения, она почувствовала присутствие жизни и силы, и это ощущение было настолько сильно, что больная, забыв о своем страшном положении, громко закричала: «Мама, мама! Я чувствую ноги. Мама, я чувствую руки», — и, в порыве какого‑то необычайного восторга, быстрыми движениями начала срывать со своих ног стальные восьмифунтовые упорки и бинты. Проявлением этого необычайного восторга бедная мать до того была поражена, что в первые минуты не знала, что делать. Окрепший вдруг голос ее дочери, в котором так резко звучит тон какой‑то необыкновенной радости, ее быстрые движения, ее радостное лицо. «Все это до того меня поразило, что я в первые минуты подумала, что моя дочь лишилась рассудка, — говорила радостная мать, рассказывая о совершившемся чуде, — Бросившись к дочери и обнимая ее, я могла только произнести: «Бог с тобою, Маша!.. Что с тобой?…» — и проч. На крик облагодатствованной больной, на радостные вопли матери сбежались все, бывшие в доме, и глазам их представилась необычайная картина. Расслабленная в полном смысле до того времени девушка предстала перед ними совершенно здоровой, крепкой, на ногах, расхаживающей по комнате с целью уверить всех и каждого, что ее болезнь не существует, что она имеет руки и ноги, что она стала таким же здоровым человеком, как и все, с недоумением на нее взирающие. Можно себе представить, с каким чувством глубокой веры и благодарности к неисповедимым судьбам Божиим молились мать и дочь вместе с гостями, со всем сбежавшимся с деревни народом и дворней у иконы Божией Матери, перед Пречистым ликом Которой приходской священник совершал моление.
Казалось бы, что после совершившегося чуда, после окончательного выздоровления больной, о котором свидетельствовали лично присутствующие при этом и которое глубже всех сознавала сама исцеленная, ехать в Москву было дело лишнее. Весь состав представителей современной медицины, лечивший больную, со знаменитым Шарко во главе, более был не нужен для исцеленной девушки. Однако промысл Божий направил путь матери вместе с дочерью именно в Москву, которая была свидетельницей болезни последней, и мы нисколько не погрешим, если станем утверждать, что путешествие это предпринято было именно по воле Божией для того, чтобы совершившееся над больной чудо предстало перед глазами всего сонма врачей, признававших до сего времени болезнь неизлечимою, и было бы перед ними засвидетельствовано, как факт свершившийся, как событие, которого они с естественной точки зрения объяснить не могли.
И действительно, на другой день после совершившегося чуда, т. е. 22 февраля, графиня со своей здоровой уже дочерью, взяв с собой и образ Божией Матери, отправилась в столицу. Граф Капнист встретил свое семейство на Курском вокзале железной дороги. Восторгу и чувству радости отца не было пределов. Он оглядывал, как после сообщал, свою любимую дочь со всех сторон, велел перед собой прохаживаться и, уверенный в совершившемся необычайном чуде, представил ее в Москве перед всем персоналом лечивших ее врачей крепкой и свежей, без всяких признаков той самой болезни, которой так незадолго перед сим медицина придавала такое серьезное значение.
Квартиру графа посетили многие знаменитые врачи столицы, которые были приглашены графом осмотреть бывшую их пациентку! К графу прибыли гг. Павлинов, Каспари, Склифосовский, Корсаков и др. Все они признали молодую графиню совершенно здоровой, выражая при этом свое недоумение перед свершившимся фактом выздоровления. При этом профессор Склифосовский выразился, что он смущен увиденным и не может с научной точки объяснить случай выздоровления больной. Сам г. Шарко, эта современная знаменитость по части лечения нервных болезней, называя болезнь графини истерией, отказался в то же время объяснить ее вывихи в руках и ногах, а также и мгновенное ее выздоровление. При этом он сказал, что подобной болезни и подобного выздоровления он не встречал в своей практике. «Если бы, — прибавил он, — отец, мать, дочь и доктора, лечившие больную, не были свидетелями — очевидцами ее болезни и сами же не рассказали мне о ней, я все слышанное от них счел бы за мистификацию».
Между тем, весть о необычайном чудесном событии облетела Москву. Чуткие ко всему, что касается религиозных верований и убеждений, москвичи начали осаждать квартиру графа с целью поклониться святому образу. Органы нашей печати разнесли весть о чуде по всей России. В Лоскутной гостинице, в которой занимало квартиру семейство графа, начала толпиться московская знать. Все эти люди спрашивали и расспрашивали. Все желали видеть образ, исцеленную, всем хотелось из первых уст отца и матери выслушать дивную повесть о совершившемся необычайном исцелении больной. Впрочем, предоставим говорить за нас самому графу, который в своем письме к сестре так описывает движение в Москве во время пребывания его там со святым образом и со своей дочерью: «Религиозная Москва, заслышав о чуде от св. иконы, двинулась к нам в Лоскутную на поклонение образу. Тьма — тьмущая публики засыпали нас грудами карточек, выражая горячее желание поклониться святыне и хотя на минуту привезти икону к их больным домашним. Разнеслась молва об исцелениях в Москве. Два — три случая поразительных я сам знаю. Многие предлагали содействовать украшению иконы или устройству церкви, и предложениям не было конца. Не буду описывать, — продолжает граф, — до какой степени все это поразило и потрясло меня. Самого различного свойства чувства овладели мной. Но когда, с дозволения преосвященного Алексия, я дал нашу дорогую икону для всенародного поклонения в церковь, когда я увидел тысячи молящихся, когда услыхал я и от священника, и от старосты, что они не помнят такой толпы молитвенников, — я был поражен величием благоговения православного народа к религиозной святыне, а вместе и величием совершившегося события. Толпы давили друг друга за клочок ваты от иконы или за каплю св. воды. Все это, — говорит далее граф, — происходило как раз в роковое время, в первых числах марта, и смело скажу, что, несмотря на весь ужас, охвативший всех, во многих благотворно было то неотразимое впечатление, которое давило душу и терзало сердце, возбуждая в скорбной душе покаяние о грехах и молитвенное упование на благодатное покровительство и заступление Божией Матери».
«Да, дорогие друзья мои, как ни много я пишу, но и сотой доли не в состоянии передать вам, как бы хотелось. Скажу только одно, что теперь много более я стал религиозен, чем каковым был. Молюсь и нахожу удовольствие в молитве. О вас, мои друзья, я также принес мои грешные молитвы, да сохранит и не оставит вас Своими молитвами Царица Небесная».
Таким образом, факт исцеления больной дочери графа Капниста, по — видимому, тихо совершившийся в семействе, стал священным достоянием целых тысяч верующего народа в первопрестольной столице нашей. Наши газеты разнесли весть о сем чудесном событии по всей России. К сожалению, несмотря на очевидность проявления в этом чуде особенной благодатной силы Божией, о нем пошли различные толки. Крепкая вера в Бога и руководящий человеком и человеческими обществами Промысл Божий, отвергая всякое сомнение в чуде, оповещали о нем, как о непреложном свидетельстве пребывания благодати Божией в православной Церкви нашей; неверие же и сомнение смотрели на свершившийся факт со своей точки зрения и силились объяснить его действием обыкновенных законов природы. Разбирать разномысленные суждения о событии, описываемом нами, не входит в план нашей статьи. Мы вполне убеждены в том, что одно правдивое изложение фактов составляет весьма серьезный ответ на все сомнения и возражения против факта, открыто свершившегося перед целыми тысячами народа, в глубоком созерцании проявившейся благодатной силы молящегося у святого образа.
Построение часовни для образа и события, совершившиеся у порога часовни
В последних числах марта семейство графа возвратилось в свое имение в Полтавскую губернию. Весть о том, что вместе с семейством возвратился и святой образ Козельщанской Божией Матери, быстро разнеслась по всей окрестности нашей. Происшествия в Москве и то глубокое уважение и чествование, которое оказано было чудодейственному образу в нашей столице, не было уже тайной в нашей местности. О них оповестила наша пресса, и толпы богомольцев начали спешить в деревню графа. Хранить далее образ в доме не представлялось никакой возможности. Нужно было или отказаться семейству графа от своего дома и обратить его в дом молитвенный, или же изобрести другое какое‑либо средство, чтобы иметь возможность удовлетворить религиозному чувству народа, желавшему видеть святую икону и поклониться ей. Отказывать в удовлетворении духовной жажды народа, вытекающей из его святого религиозного чувства, было весьма неудобно, чтобы не сказать опасно. Поэтому семейство графа, для предупреждения всех возможных случайностей, а также глубоко уважая в народе то самое чувство веры, которым само оно было проникнуто, обратилось к Его Высокопреосвященству Архиепископу Полтавскому и Переяславскому Иоанну с просьбой дозволить устроить в своем саду временную часовню, чтобы в ней выставлять образ для народного чествования. С благословения Владыки эта часовня была устроена в апреле месяце, и народу было доставлено св. утешение молиться перед ликом Заступницы и Утешительницы всех скорбящих и обремененных.
