Обращаясь к последнему вопросу касательно готов-христиан в пределах нашего отечества, мы с первого раза сознаемся, что вовсе не согласны признать их за племя славянское, как хотят некоторые из наших ученых [*152]. Два-три свидетельства средних веков, неточные, нерешительные [*153], которые, по-видимому, подтверждают такую мысль, ничего не значат пред доказательствами ясными и неопровержимыми, убеждающими в противном. Из древних писателей ни Прокопий, ни Иорнанд, очень хорошо знавшие и готов, и славян и сообщающие о поколениях их самые раздельные сведения, отнюдь не выдают эти два народа за один народ, а постоянно различают. В 1253 г. монах Рубруквис, посетивший лично наших готов крымских, свидетельствует, что они говорили языком немецким [*154], и это свидетельство повторяет потом другой очевидец, путешественник XV в. (1436 г.) Иосафат Барбаро [*155]. Даже в настоящее время каждый желающий может найти самые осязательные тому доказательства в сохранившихся памятниках древней письменности готов и особенно в остатках Ульфилова перевода священных книг (следовательно, ок. 360 г.), подлинность которого неоспорима [*156]. Но, отвергая славянство готов, мы вовсе не думаем тем отвергать, что в состав епархии Готской, особенно когда находилась она между Дунаем и Днестром у Черного моря, входили и некоторые славяне. Напротив, мы даже утверждаем эту мысль, вспомнив, во-первых, что здесь стародавними обитателями еще до нашествия готов были славяне [*157], во-вторых, основываясь на свидетельстве готского же историка Иорнанда, что готы действительно покорили здесь своей власти в числе других народов всех венедов, или славян [*158], и на простом соображении, что огромнейшее царство Готское в южных пределах России, приводившее в трепет империю Византийскую, отнюдь не могло составиться из одних готов, прибывших сюда в самом небольшом количестве с севера [*159]. Нельзя также не указать на то, что в самом Ульфиловом переводе Священного Писания находят много слов славянских [*160], чем ясно предполагается теснейшее и долговременное общение славян с готами, и притом, в отношении религиозном: этот перевод в некоторой степени мог быть понятен тогда во время общественных богослужений и для славян, хотя не в такой мере, как для готов, если предположить, что те и другие составляли одну духовную паству и вместе собирались во храмы. К усилению сей мысли служит и то открытие, что есть много слов готских не только в древних законах сербских и нынешнем болгарском наречии, но в самом славянском переводе Священного Писания Кирилла и Мефодия [*161]. Обитая в Крыму, готы окружены были со всех сторон гуннами [*162], находились иногда (например в 551 г.) в дружественных сношениях с соседями своими утригурами, племенем гуннским [*163], и наконец в 702 г. покорены были хазарами [*164], а в составе этих народов, как увидим далее, бесспорно были и славяне. Следовательно, нет ничего невероятного, если и здесь некоторые славяне могли быть христианами и входить в состав епархии Готской.
С большею основательностию можно сказать это в рассуждении трех остальных епархий, находившихся в Крыму далее к востоку, кои суть:
IV, V и VI. Епархии Сурожская, Фулльская и Боспорская.
Когда именно положено начало епархии Сурожской, или Сугдайской, определенно не известно. Но можно думать, что жители Судака [*165] и окрестных его поселений с давних пор более или менее были просвещены христианством. К такой мысли ведут частию смежность этих мест с епархиею Готскою, частию их положение на берегу Черного моря, где они, подобно другим южным поселениям Крыма, должны были находиться в постоянных сношениях с производившими здесь торговлю греками-христианами; а еще более то, что в четвертом веке, когда на Крымский полуостров приходили от Церкви Иерусалимской несколько миссионеров для распространения Евангелия и когда, точно утвердилось оно в стране Херсонской, все эти места до самой Феодосии и далее находились под властию Херсонеса [*166]. Известно, наконец, что не только в уставе Льва Премудрого епархия Сугдайская считалась в числе архиепископий [*167], но и в осьмом столетии святой Стефан исповедник носил имя архиепископа Сурожского, как видно из жития его, существующего на славянском языке во многих древних списках, из коих сокращено оно и для печатной нашей Чети-Минеи [*168].
Впрочем, из всех иерархов Сурожской епархии, бывших до половины Х в., сохранилась память только о трех, и сохранилась почти единственно в помянутом нами житии святого Стефана. О первом иерархе говорится здесь только мимоходом — то, что по смерти его сурожане пришли в Царьград к тамошнему патриарху Герману (управлял паствою с 715 по 730 г.) просить себе нового епископа. Вторым, вследствие этой просьбы, послан был к ним от патриарха Германа святой Стефан, родом каппадокиянин, пастырь ревностнейший по вере и благочестивейший. В это время император Лев Исаврянин воздвиг гонение на иконопочитателей и, преследуя их во всей своей империи, прислал, между прочим, нечестивое повеление свое и в Сурож. Святой Стефан, ревнуя о правоверии, отправился защищать его лично пред императором, смело обличил его со всем собором иконоборцев, был мучим и посажен в цареградскую темницу, предсказавши своему мучителю скорую кончину. По смерти Льва Исаврянина (741 г.) ходатайством царицы Ирины, супруги нового императора Константина Копронима, которая была дочь керченского (керченского) царя и слышала о добродетелях и чудесах святого Стефана еще в своем отечестве, он был освобожден из темницы и снова явился на свой престол. Третьим первопрестольником Сурожским был Филарет, которого святой Стефан, прозревши свое близкое к Богу отшествие, поставил вместо себя архиепископом из своих клириков [*169].
Из того же жизнеописания святого Стефана видно, что хотя и прежде него был уже в Суроже епископ, однако ж христианство там не процветало. «В граде нашем ныне множество поганых, и мало христиан, и много еретиков злых», говорили послы сурожские патриарху Герману и просили дать им епископа, «добре могуща учити и правити люди». А потом о святом Стефане сказано: «Сед же преподобный на архиепископском столе, за пять лет весь град крести и окрестная его» [*170].
В пределах своих эта епархия была, конечно, не обширна и, наверно, обнимала собою, по обычаю, существовавшему тогда во всей христианской Церкви, один только свой округ сурожский, а этот округ, как достоверно известно, не только в восемнадцатом, но и в четырнадцатом столетии состоял лишь из девятнадцати или восемнадцати селений, оставаясь, может быть, в таком виде с осьмого и седьмого века [*171]. В последующее время христианство процвело в епархии Сурожской, так что в одном Суроже можно было видеть даже в XVI в. множество церквей и часовен, хотя уже в развалинах [*172].
О Фулльской (Φου.λλα) епархии не дошло до нас почти никаких известий. Можно сказать только, что она, неоспоримо, находилась в Крыму [*173], по соседству с епархиею Сугдайскою, с которою иначе не могла бы быть соединена в позднейшее время [*174]. И это тем несомненнее, что здесь же именно упоминается о городе Фулле, или Филле (Φυλλα), в древнем греческом жизнеописании святого епископа Иоанна Готского (VIII в.), епархия которого простиралась, как мы видели, до самого Судака; здесь же потом (в IX в.), «во фульсте языце», святой Кирилл, брат Мефодиев, пресек суеверное уважение жителей к одному великому дубу при возвращении своем из посольства к хану хазарскому для проповеди, как гласит древнейшее, современное самому святому Кириллу, его жизнеописание [*175]. Основана Фулльская епархия, может быть, еще в четвертом веке, когда приходили в Крым из Иерусалима проповедники веры и когда христианство, сделавшись господствующим в Римской империи, с особенною силою начало проникать во все окрестные страны. А в VII или VIII в. Фулльская епархия, подобно Сурожской, возведена уже была на степень архиепископии [*176]. Епархия Фулльская была, без сомнения, очень необширна, почему и присоединена впоследствии к епархии Сурожской под ведение одного архипастыря.
Если столько же кратки сохранившиеся до нашего времени сведения и об епархии Боспорской, имевшей свою резиденцию в древней знаменитой столице царства Боспорского — Пантикапее, или Боспоре, где ныне Керчь [*177], зато эти сведения самые точные и определенные. Мы несомненно знаем, что епархия Боспорская началась, по крайней мере, с начала четвертого века, потому что на Первом Вселенском Соборе был уже ее епископ, подписавшийся: Домн Боспорский. Знаем также, что она непрерывно продолжала свое существование во весь настоящий период, как свидетельствуют имена других ее епископов, сохранившиеся в подписях последующих Соборов или случайно упоминаемые историками. Так, один епископ из Боспора (απο Βοσπορου)упоминается Созоменом в числе тех сравнительно знаменитейших благоразумием и просвещением архипастырей, которые по повелению императора Констанция должны были в 344 г. из каждого народа явиться на собор в Никомидию; этот епископ, прибывши сюда прежде других, погиб во время случившегося в Никомидии страшного землетрясения [*178]. Другой, по имени Евдоксий, присутствовал на трех поместных Соборах: Константинопольском в 448 г., когда под председательством патриарха Флавиана в первый раз произнесено было осуждение на ересь Евтихия, Эфесском в 449 г., где незаконно Евтихий был оправдан, а Флавиан осужден, и на Константинопольском же в 459 г., целию которого было прекращение усилившейся симонии [*179]. Третий, Иоанн в 519 г. подписался под отношением Константинопольского Собора к местному патриарху Иоанну о возобновлении на священных скрижалях (diptycha) имен патриархов Евсевия и Македония, которые сей новый патриарх повелел было изгладить, а в 536 г. присутствовал на новом Константинопольском Соборе, бывшем под председательством патриарха Мины [*180]. Наконец, имя четвертого епископа Боспорского, Андрея, упоминается в подписях Седьмого Вселенского Собора (в 787 г.), где читаем: «Давид, смиреннейший диакон святейшей Церкви Боспорской, вместо Андрея, достопочтеннейшего епископа своего, подписался» [*181]. Равным образом, не подлежит никакому сомнению и то, что к концу настоящего периода епархия Боспорская вместе с прочими, находившимися в Крыму, включена была в число архиепископий Цареградского патриарха [*182], под ведением которого в качестве епископии состояла она еще со времен Халкидонского Собора, по 28 его правилу.
