Шри Ауробиндо - Человеческий цикл

Современная Наука, завороженная величием своих открытий в области естествознания и объявляющая Материю единственной реальностью, давно пытается построить на основании одних лишь физических данных изучение Души, Разума и тех проявлений Природы в человеке и животном, для исследования которых знание психологии столь же важно, сколь и знание любой другой естественной науки. При таком подходе сама психология опирается на физиологию и тщательное исследование деятельности мозга и нервной системы. Поэтому неудивительно, что в истории и социологии основное внимание уделялось объективным данным — законам, общественным установлениям, ритуалам, традициям, экономическому развитию и факторам — в то время как более глубокие явления психологического характера, столь важные в деятельности такого разумного, эмоционального, творчески мыслящего существа, как человек, совершенно упускались из виду. Такого рода наука склонна объяснять исторические события и общественное развитие экономической необходимостью или причиной, т. е. экономикой в самом широком смысле этого слова. Некоторые историки даже отрицают или не принимают во внимание — как нечто крайне несущественное — воздействие мысли и влияние мыслителя на развитие общественных институтов. Они полагают, например, что Французская революция произошла бы в силу одних лишь экономических предпосылок-именно так, как она произошла, и в то же самое время- даже если бы Руссо и Вольтер не написали ни строчки, а философская мысль девятнадцатого века не создала смелые и радикальные теории.

Однако в последнее время Материя как первооснова, всесторонне объясняющая Разум и Душу, начала ставиться под сомнение и зародилось движение за освобождение человеческого сознания от поглощенности естественной наукой, хотя пока дело не пошло дальше нескольких неуклюжих робких попыток. Тем не менее в этих попытках можно увидеть первые проблески осознания того, что за экономическими движущими силами и причинами социального и исторического развития действуют глубинные силы психологического характера и, может быть, даже силы самой души; и вот в довоенной Германии, стране рационализма и материализма, которая в течение последних полутора веков была еще и колыбелью новой мысли и оригинальных учений — хороших и плохих, благотворных и разрушительных, один самобытный ученый создал и явил свету первую психологическую теорию истории. Первым попыткам на новом поприще редко сопутствует полный успех, и немецкий историк, создавая свою теорию, напал на блестящую идею, однако не сумел ни развить ее более детально, ни достаточно глубоко исследовать. Он по-прежнему не мог освободиться от представления о крайней важности экономического фактора, и, кроме того, его теория, как и вся европейская наука, соотносила, классифицировала и упорядочивала явления куда более успешно, чем объясняла. Тем не менее в ее основной идее заключена глубокая истина, некое прозрение, поэтому имеет смысл рассмотреть некоторые из ее положений, особенно в свете восточной мысли и опыта.

Создатель теории, Лампрехт, взяв за основу европейскую и, в частности, немецкую историю, предположил, что человеческое общество проходит в своем развитии через определенные четко различимые психологические стадии, которые он называет соответственно символистической, типической, конвенциональной, индивидуалистической и субъективистской. Таким образом, человеческое общество — любая нация или цивилизация — в своем развитии воспроизводит некий психологический цикл. Очевидно, что подобные классификации грешат излишней жесткостью и подменяют витки и зигзаги Природы прямой линией ума. Психология человека и человеческих обществ слишком сложна и объединяет слишком много разносторонних и противоречивых тенденций, чтобы подвергать ее точному и формальному анализу такого рода. Да эта теория психологического цикла ничего и не говорит нам о том, каков глубинный смысл сменяющих друг друга периодов, чем вызвана необходимость таких смен, какова конечная цель всего процесса. И все же для того, чтобы понять природные законы Разума или Материи, необходимо разложить их действие на известные нам элементы, основные составляющие, главные силы, даже если в реальной жизни их выделить невозможно. Я не стану останавливаться на том, как сам западный мыслитель развивает свою идею. Предложенные им термины — если исследовать их внутренние смысл и значение — могут все же пролить некоторый свет на глубоко скрытую тайну нашей эволюции, и именно в этом направлении наиболее целесообразно проводить исследование.

Если мы посмотрим на человеческое общество в том его состоянии, которое представляется нам низшей ступенью или ранней стадией развития — не важно, идет ли речь о народе диком или относительно культурном, экономически развитом или отсталом, — мы неизбежно обнаружим ярко выраженный символистический менталитет, который обусловливает мышление, обычаи и установления этого общества или по крайней мере глубоко проникает в них. Что же кроется за символизмом такого менталитета? На этой стадии развития, как мы видим, общество всегда религиозно и проявляет в религии живое воображение; ибо символизм и характерное для этого периода образное или интуитивное религиозное чувство состоят в естественном родстве и (особенно в ранних или примитивных общественных формациях) не отделимы друг от друга. Когда же начинают преобладать интеллект, скептицизм и рациональность, человек уже подготавливается к переходу в индивидуалистическое общество, а эпоха символов и эпоха конвенций уходят в прошлое или теряют свое значение. Таким образом, символ выражает некое присутствие, которое человек ощущает за собой, по ту сторону своей жизни и деятельности: Божественное, боги, беспредельное и глубокое безымянное, сокровенная, живая и непостижимая природа вещей. Все религиозные и социальные институты, все мгновения и периоды своей жизни человек представляет в виде символов, которые должны выразить его знание или догадки о таинственных влияниях, скрытых за его жизнью, формирующих и направляющих ее или по крайней мере вмешивающихся в ее течение.

Если мы обратимся к эпохе зарождения индийского общества, к далеким ведическим временам, которые мы уже не способны понять, ибо мы утратили видение и мироощущение людей той эпохи, мы увидим, что все там глубоко символично. Религиозный институт жертвоприношений ежечасно и ежеминутно управляет всей жизнью общества, и ритуал жертвоприношения во всех своих проявлениях, до малейших деталей, мистически символичен, как показывает даже самое поверхностное знакомство с Брахманами и Упанишадами. Появившаяся в результате неверного истолкования теория, по которой жертвоприношение совершалось исключительно для того, чтобы умилостивить богов, олицетворяющих силы Природы, для достижения земного благополучия и райского блаженства, порождена человечеством более позднего периода, которое уже подверглось сильному влиянию интеллектуального и практического ума — практического даже в религии и даже в своем мистицизме и символизме, а потому потеряло способность проникнуться духом предков. Не только религиозные культы, но и общественные институты того времени были насквозь пронизаны духом символизма. Возьмем гимн Риг-Веды, который считается свадебным гимном, посвященным брачному союзу двух людей, и который, конечно, использовался в этом качестве в поздние ведические времена. Однако весь смысл гимна сводится к описанию ряда последовательных бракосочетаний Сурьи, дочери Солнца, с различными богами, и бракосочетание людей представляется здесь лишь делом второстепенным, которое остается в тени божественной и мистической личности, в полной мере ею обусловливается и воплощается в слово на ее языке. Заметьте, однако, что божественное бракосочетание здесь не является, как было бы в древней поэзии позднейших времен, неким декоративным образом или поэтическим украшением, призванным выгодно оттенить и обрамить брачный союз двух людей; напротив, человек здесь — второстепенный персонаж и отражение божества. Эта характерная особенность и указывает на разительное отличие древнего менталитета и современного взгляда на мир. Этот символизм долгое время влиял на индийские представления о браке и даже в наше время существует на конвенциональном уровне, хотя уже не имеет силы и истинное его понимание утрачено.

По ходу дела мы можем заметить и то, что индийский идеал отношений между мужчиной и женщиной всегда был символическим отражением взаимоотношений Пуруши и Пракрити (в Ведах — нри и гна), мужского и женского божественных Принципов вселенной. В реальной жизни имеется даже некоторая взаимосвязь между положением женщины в обществе и этой идеей. В ранние ведические времена, когда в символическом культе женский принцип в некотором смысле приравнивался к мужскому, хотя и с определенным преобладанием последнего, женщина была в той же мере равноправным другом, сколько и служанкой мужчины; в более поздние времена, когда появляется идея господства Пуруши над Пракрити, женщина также попадает в полную зависимость от мужчины, существует только для него и даже едва ли ведет самостоятельную духовную жизнь. В тантрическом шактизме, поднявшем женское начало на невиданную высоту, предпринимается попытка (которая не могла выразиться в общественной практике как раз потому, что этот тантрический культ никогда не мог полностью избавиться от влияния ведантической идеи) возвысить женщину и сделать ее объектом глубокого почитания и даже поклонения.