какой-то момент вы поймете, что даже из самых ужасных ситуаций мы делаем важные для жизни выводы. Мы сами творим свою жизнь и судьбу.
Она определенно что-то задумала, я свою мать знаю, — Даша сидела в кафе с подругами и обсуждала ситуацию с дочкой и ее предприимчивой бабушкой. — Я все это уже проходила, а теперь, кажется, Иришке тоже перепадет кусок наших традиционных семейных страстей. Вы слышали? Она за ней даже следила!
Даша собрала экстренный совет подруг, чтобы понять, как унять шпионский пыл Марии Афанасьевны и что делать с влюбившимся по уши подростком. С Лерой Даша дружила со школы, со Светой — со студенческих времен, а Аня была ее правой рукой в ателье. И если Лера достаточно хорошо знала жесткий характер Марии Афанасьевны, то Свету и Аню надо было просвещать. И Даша поведала им историю с первой влюбленностью, а заодно еще парочку-другую.
Мама часто позволяла себе решительное, порой даже жестокое поведение по отношению к дочери. Слово матери — закон. В их семье так было всегда, да Даша и не особо спорила. В целом у них были хорошие отношения. И все же иногда девушке казалось, что мама перегибает палку.
Особенно наболело с выпускным. Все жили предвкушением вечера, планировали наряды, прогулку по ночному центру. Даша мечтала оторваться так, как никогда себе не позволяла. Танцевать, пить шампанское, а если повезет, то и целоваться на рассвете где-нибудь на смотровой площадке с видом на город. Но мечтам не суждено было сбыться. Мама вызвалась быть дежурной на выпускном от родительского комитета. Красивая картинка разбилась вдребезги.
Реальность была благопристойна и сурова. Пока одноклассники вовсю веселились, Даша вынуждена была выполнять мелкие поручения мамы, которые она придумывала на ходу одно за другим. Собрать со столов, помочь учительнице географии замыть пятно на блузке, отыскать в туалете рыдающую из-за парня девочку из параллельного класса. Даше казалось, что она работает в школе, а не выпускается из нее.
Зависть заполняла всю душу: как же так? Ребята пляшут, горланят песни, обнимаются с учителями, которые до этого вечера казались такими суровыми, делают дурацкие селфи. А она — как будто из другой вселенной. Вот так просто: мама пришла на выпускной и разделила ее со всем миром…
А еще злость и непонимание. За что это все с ней происходит? Почему мать так поступает? Почему хочет испортить ей жизнь? Ведь есть же у других детей нормальные родители, которые не лезут, не контролируют, не мешают…
— Честно, девчонки, я в тот момент даже подумала: было бы проще, если бы у меня не было мамы. Так прям и подумала. Представляешь, Лер, я тогда тебе завидовала, что у тебя мама так рано умерла, что ты сама себе хозяйка, никто на тебя не давит…
— Ты с ума сошла? Ты что такое вообще несешь? — Лера так разозлилась, что даже не повысила тон, а просто зашипела.
— Знаю, знаю, прости, — начала оправдываться Даша, — я помню, я же была рядом, когда ты переживала свое горе. Я знаю, как тебе было больно, но что я сделаю? Такие вот тупые подростковые мысли…
— Никогда больше так не говори, слышишь? Потому что эта боль — она никуда не уходит. Ты представить себе не можешь, как это — остаться без мамы в 15 лет. Никакая эта хваленая свобода не нужна, никакое отсутствие контроля. Только чтобы мама была жива. Чтобы мама — просто была. И все.
И Лера разрыдалась. Подруги пытались ее утешить, но она все говорила и говорила, как будто ее прорвало, как будто на свет выплескивалось все, что накипело за долгие годы. Лера говорила о том, как отказ верить в произошедшее сменился гневом, ненавистью ко всему миру. Как постоянно в голове вертелось: за что, за что, за что? Как потом накатила чудовищная депрессия — и невозможно было заставить себя сделать хоть что-то. Как, постепенно возвращаясь к быту, к незатейливым жизненным событиям, она все равно не могла простить маму за то, что та ее бросила.
— Понимаете? Я обижалась на нее, что она умерла! Винила ее в том, что бросила.
— А моя бы лучше бросила, — фраза заставила всех замереть с открытыми ртами.
Это сказала Света, и теперь уже Лера накинулась на нее:
— Что ты такое несешь?! Что такое должна сделать мама, чтобы такое говорить?!
— Тебе не понять. Ты переживала горе потери хорошей, любящей мамы. А моя мать пила.
И Света рассказала, как прошла ее жизнь в деревенском доме в пригороде, откуда ей удалось вырваться, только поступив в институт. Папа бросил маму Светы, когда та еще была беременная, поэтому своего отца Светлана никогда не знала.
— Оно и к лучшему, мать всегда рассказывала, что он был алкашом. Себя она алкоголиком не считала, поэтому мне даже сложно представить, чтобы было бы, если бы они жили и пили вместе!
Сначала мама была относительно в порядке. С банальных пьянок она часто возвращалась веселая и бесшабашная, и маленькой Свете это даже нравилось: мама могла внезапно купить что-то вкусненькое или начать с ней танцевать. Но все равно в таком состоянии она была непредсказуемая. Настроение могло поменяться в любую минуту. Она могла зарыдать или стать злющей, как мегера. И постепенно даже светлые моменты стали нервировать Свету, ведь она боялась той, другой мамы, в которую веселая пьяненькая женщина могла в любой момент превратиться.
С годами становилось только хуже. Веселья уже не было. Мать напивалась стремительно и мрачно. И готова была прицепиться к любой мелочи. Уроки были пыткой: мать начинала раздражаться и орать из-за любой ошибки. В ушах звенело, невозможно было сосредоточиться, в итоге Света еще больше скатывалась по оценкам — и ничего не помогало. А потом пришел период драк…
Света закрыла лицо руками — и у нее затряслись плечи. Она плакала беззвучно. Привычка почти всех детей в семьях алкоголиков. Они даже плакать боятся вслух, чтобы еще больше не бесить своих родителей, которые могут разъяриться в любой момент. И да, как только Света достигла переходного возраста, мать стала распускать руки.
— Я не понимала, чем заслужила такое обращение? Она все чаще водила в дом незнакомых мужиков, а потом с пьяных глаз кидалась на меня с обвинениями. Кричала, что я шлюха, что вся в отца. Теперь я понимаю, что так она переживала
