Никаких весовых категорий на турнире не существовало. За эффективный удар руками, локтями, коленями, ногами в любую часть тела соперника, кроме запрещенных, боец получал одно очко, победа присуждалась за три очка. За удар в запретную зону — глаза, горло, пах — давалось предупреждение, а после трех предупреждений наступала дисквалификация. Никакой защитной экипировки не было, поэтому в поединках с оружием употреблялись специальные облегченные и затупленные мечи.
В 1933 году такой турнир в Нанкине был повторен, но травмы и повреждения, полученные участниками во время первых соревнований, многому научили. Во-первых, впервые в истории Китая была введена защитная экипировка, и хотя она была весьма примитивной, все же предохраняла от травм. На лицо надевалась маска для игры палками в мяч, на голени — щитки для футбола. Хотя были уже введены весовые категории, а в саньда раздельно выступали мужчины и женщины, ограничения поединков по времени не существовало, бой велся, как и прежде, до трех очков, и некоторые схватки продолжались до одного часа. Газеты охарактеризовали это так: «Площадка для соревнований по национальному искусству превратилась в площадку для боя быков».[220] Зрелищность таких поединков была действительно невелика, для публики наблюдать за ними было утомительно. Соревнования по ушу постепенно становились массовыми, а традиционные правила поединков, когда бойцы могли часами вести бой, выбирая удобный момент для атаки, уже не подходили для этих нужд.
В том же году в Нанкине были проведены Вторые национальные испытания по Национальному искусству. Эксперименты с правилами продолжались, а так как основным видом программы в то время были не комплексы, как сегодня, а поединки, именно они привлекали пристальное внимание судей. Прежде всего, в поединках разрешили участвовать не только представителям различных школ ушу, но и европейского бокса и борьбы. Было решено: раз в реальном поединке можно поразить соперника даже одним эффективным ударом, на что в принципе и направлена боевая техника ушу, то, следуя этому принципу, устроители турнира отменили требование вести поединок до трех очков, и теперь один удар мог решить исход схватки. Чтобы увеличить зрелищность и красоту поединков, несколько ограничили использование ряда приемов, в частности запретили удары локтями и коленями. Но, как ни странно, такие нововведения дали обратный эффект: участники прыгали по площадке, пытаясь достать друг друга рукой или ногой, или бегали один от другого. Иногда легкое касание носком ноги в живот или пальцами руки по волосам засчитывалось как очко и приносило победу. В бою действительно опытный боец без труда одолеет соперника и легким «секретным» ударом пальцами в болевую точку, но так случилось, что на этом турнире такие псевдоудары употребляли и те, кто никогда бы не смог применить их в реальной схватке. В правилах просто забыли оговорить, какой удар можно засчитывать за результативный, и лишь отменили запретные зоны для атаки. Газеты вновь издевательски прокомментировали: «Площадка для состязаний в национальном искусстве превратилась в площадку для петушиных боев».[221]
Дитанцюань
Турниры стали проводиться повсеместно. Нередко участники небольших уездных соревнований, дерзко вызвав участвовать в состязаниях всех лучших мастеров Китая и не получив от них ответа, объявляли себя «сильнейшими в Поднебесной». В Китае появилось небывалое количество чемпионов, которые, по существу, ни с кем из серьезных бойцов не встречались и у настоящих мастеров не учились. Известные знатоки боевых искусств, многие участники когорты «18 мастеров ушу» либо относились к этому скептически, либо старались, не замечая, продолжать передавать «истинную традицию», либо высказывали сожаление, сетуя, что настоящее ушу исчезает. Появилось самое страшное — неверие в учителей, непонимание самой роли учительства в передаче традиции ушу. Многим стало казаться, что достаточно двух-трех лет тренировки под руководством опытного бойца, участия в одном-двух турнирах — и себя уже можно записывать в число «величайших мастеров» Поднебесной.
В такой среде неверия, утраты тяги к тонкой и ускользающе-манящей «истине ушу» все это грозило превратиться в катастрофу. Все меньше и меньше людей решались посвятить всю жизнь не выступлениям, не показу мастерства, а именно долгому, порой утомительно-изматывающему, но тем не менее драгоценному обучению. Если в наши дни этот процесс стал лавинообразен и неостановим, а идеалы спорта заслонили истинные ценности ушу, то тогда он лишь начинался. Его суть хорошо подметил мастер тайцзицюань ученик Ян Чэнфу Дун Иньцзе в своих «Тайных методах»: «В боевых искусствах вопрос о том, сколько передаст учитель, полностью зависит от ученика, а не от учителя. Позвольте мне вкратце объяснить это. Сегодня многие осознали ценность тайцзицюань и по-настоящему желают заниматься им, но они весьма скептически относятся к тому, обладает ли их учитель «истинной традицией». Перед тем как переступить через порог, ученик уже боится этого на одну треть. И даже если учитель желает передать ему Знание, как же он может сделать это?»[222] Эти слова сказаны в начале 30-х годов, т. е. в период самого расцвета соревнований. Вот что волновало носителей истинного ушу в то время — утрата доверия, понимания того, что в ушу скрывается не техника боя, но некая духовная «истинность».
Пытались решить проблему утраты истинности и соревновательным способом — возродить древний способ проведения состязаний, в которых, во-первых, сочетался бы показ комплексов с поединками, а во-вторых, бои были бы максимально приближены к реальным условиям. В 1929 году на такой смелый эксперимент решились ушуистские организации в Чжэнчжоу и Шанхае (Ассоциация Цзинъу), дважды проведя турниры по Национальному искусству. Каждого участника либо могла выдвинуть организация, либо он мог сам заявить себя. Поединки проводились без ограничения времени, без защитного снаряжения, до нокаута. Вероятно, зрелище было не для слабонервных, не случайно эти турниры стали называть «схватка не на жизнь, а на смерть», «состязание не дорожащих жизнью».
Оказалось, что многие «тайные техники» типа «железной ладони», «железной рубашки», «бронзовой головы» (жесткие удары головой), «железного паха» (нечувствительности к ударам в пах) не срабатывали на этих состязаниях. Что это — мифоло-гичность всей этой техники или просто неотработанность ее для боевых условий? Думается, и то и другое. В «тайных методиках» можно встретить немало выдумок, но, безусловно, существуют мастера, которые несильным ударом ладони вызывают сильнейшие болевые ощущения у соперников и валят на землю гигантов, есть и немало таких, кто принимает даже мощнейшие удары оружием на корпус. И в то же время этому надо учиться у настоящих знатоков, а вера в эффективность «железной рубашки» не сможет заменить тщательного и поэтапного обучения у мастера. Таким образом, на помост для лэйтай поднялись во многом недоучки, хотя, безусловно, люди смелые и тренированные. А вот настоящие мастера ушу не участвовали в турнирах. Зачем? Если максимально приблизить поединок к реальному бою, то необходимо просто убить своего соперника, причем хороший ушуист быстро справится с этой задачей. Но если такой цели нет и это всего лишь состязания, зачем же нужна такая жестокость?
Далеко не все и не сразу приняли новый курс в отношении ушу. Гонения на занятия боевыми искусствами давно ушли в прошлое, но столь массовое создание различных официальных обществ, исследовательских институтов и академий было непривычным для сознания многих мастеров, привыкших вести тихую и неприметную жизнь в рамках немногочисленной школы. Многие носители «истинной традиции» по-прежнему оставались последователями традиционной формы передачи знаний боевых искусств и скептически относились к их «огосударствлению». Вместе с этим появилось и немало знатоков ушу, которые не несли в себе «истинной традиции», но в условиях многолюдных официальных и полуофициальных организаций это было не особенно важным. Опасения по поводу утраты истинного духа ушу высказывали, например, многие мастера тайцзицюань, но стремительный рост этих организаций показывал тщетность усилий мастеров помешать «разбавлению» духа ушу.
Дальнейший ход событий показывает, что парадоксы исторического процесса вполне приложимы и к ушу. В конце 20-х годов XX века в Пекин приезжают преподавать известные мастера тайцзицюань различных направлений — Ян Чэнфу, У Тунань, Чэнь Факэ — в надежде популяризировать свои системы. Несколькими годами ранее в Шанхае при Ассоциации Цзинъу Ли Цуньи открывает преподавание синъицюань, в Пекине создаются массовые группы багуачжан. Публика не просто благосклонно встретила эти системы — даже искушенная элита была поражена их стройностью и абсолютным слиянием философских постулатов с боевой и оздоровительной практикой. Внутренние стили завоевывают массы поклонников, издаются и широко распространяются доселе закрытые труды по ним. В свет выходят «тайные речения» Го Юньшэня, Ян Чэнфу, публикуется почти полностью «Канон тайцзицюань», долгое время передававшийся лишь изустно. Безусловно, эти люди не были первооткрывателями основ стиля, но лишь впервые зафиксировали их в письменном виде. Так, учитель синъицюань Го Юньшэнь решился опубликовать то, что считалось тайной тайн стиля, — теорию использования трех видов усилия — светлого, темного и изменчивого, а также этапы нэйгун в синъицюань. Сунь Лутан издает один за другим трактаты «Учение о синъицюань», «Учение о тайцзицюань», «Учение о багуачжан» и фундаментальный философско-практический труд «Истинное описание кулачного искусства».
