Королевский институт иностранных дел стал первым из этих дочерних организаций. Он был основан в 1920 году в Лондоне. Затем в 1921 году на свет появился его американский партнер — Совет по международным отношениям.
Айк утверждает, что обе эти организации тайно контролировали иностранную политику государств, а также оказывали влияние на другие политические события. Следует отметить, что с 1921 года почти каждый американский президент был членом Совета по международным отношениям. Единственное исключение составлял Кеннеди.
В 1954 году появилась ключевая организация — Бильдербергская Группа. В ее состав входят самые влиятельные политики, банкиры, промышленники, военные и представители средств массовой информации.
Затем в 1972-73 годах Дэ видом Рокфеллером (членом Совета и Бильдербергской Группы) и Збигневом Бжезинским была создана Трехсторонняя Комиссия. Ее задачей была координация всемирного контроля со стороны Европы, Соединенных Штатов и Японии. Одна из ее главных целей заключалась в том, чтобы один из членов организации был избран на должность Президента Соединенных Штатов Америки. Она была осуществлена в 1976 году, когда «аутсайдер» предвыборной гонки Джимми Картер стал президентом. Конечно же, его Кабинет сплошь состоял из членов Совета и Трехсторонней Комиссии, а Збигнев Бжезинский стал его советником по вопросам национальной безопасности. Айк утверждает, что та же схема повторялась с приходом каждой последующей администрации.
Почему же мы никогда ничего не слышим об этих организациях и их планах? Если средства массовой информации и упоминают о них, то лишь как о неких "мозговых центрах". Скорее всего, ответ следует искать в том, что члены этих организаций владеют прессой — или по крайней мере контролируют ее.
А сейчас давайте рассмотрим выборы президента в 1992 году. На первый взгляд могло показаться, что существовала какая-то возможность выбора и между кандидатами была какая-то разница. Но при более тщательной проверке мы видим, что нам приходилось выбирать между республиканцем Джорджем Бушем, членом Совета по международным отношениям. Трехсторонней Комиссии и Общества Черепа и Костей и демократом Билом Клинтоном, являющегося членом Совета по международным отношениям. Трехсторонней Комиссии и Бильдербергской Группы. Ну как, вырисовывается картина? На первый взгляд кажется, что между двумя партиями существует большая разница, и все же кандидаты в президенты от обеих партий подбираются организациями тайного правительства.
Наверное, именно поэтому я и стараюсь учиться — чтобы более эффективно справляться со всем этим. Мое первое участие в семинаре "Цветок Жизни", почти год назад, было огромным, огромным шагом вперед. Это радикально изменило мою жизнь. Я уже бывал на одном конгрессе по НЛО, но по сравнению с шестидневным общением с Друнвало это было ничто.
Через месяц я уволился и провел некоторое время в обществе коренных американцев. Была такая конференция "Звездное знание" в Южной Дакоте, в июне 1996 года. Именно тогда я впервые понял, что вокруг меня — сплошная закулисная грызня, и просто не смог выносить этого больше. Я даже не подал на работе, как положено, за две недели заявление об увольнении. Они были очень добры и позволили мне уйти сразу. И все же я очень переживал, что подумают мои друзья, коллеги по работе, моя семья, наконец.
Впрочем, мне повезло: у меня есть несколько просо замечательных друзей, и у меня отличная семья; по крайней мере, этот основной круг моего общения поддержал меня. Мой отец сказал: это замечательно, что я действительно совершил нечто под влиянием сиюминутного порыва, пустился в авантюру. Он сказал, что мне это было необходимо. А я так боялся, что он скажет: "Как ты мог так безответственно бросить все?!" Но нет, он удивил меня, и я благодарен ему за это. Он действительно поддерживает меня, хотя и не понимает того нового учения, того нового роста, частью которого стал я. Но у него есть терпимость. Вообще-то ни один член моей семьи, ни один друг на самом деле не понимает, через что я прохожу.
Боб: Ты мог бы рассказать об этом? Ты проходишь через эти грандиозные изменения, а твоя семья и друзья — нет…
Брайан: Ну, я открыт новому учению и стремлюсь поделиться им со всем миром; но все остальные тащат на себе свой собственный багаж, свои собственные убеждения. Как-то я беседовал с одним другом нашей семьи, он был почти на двадцать лет старше меня и хорошо образован. У нас была сугубо теоретическая дискуссия о том, существует ли внеземной разум, тайные правительства и т. п. Он все прибегал к теориям и вероятностям, я же пытался сказать ему: "Послушайте, я выше всего этого. Я знаю, что они здесь, я достаточно видел и слышал". Я и сейчас пытаюсь пробиться к разуму людей, говоря: разве вы не видите, разве вы не слышите? Что-то же происходит! То, что люди упрямо держатся за старые догмы, действительно огорчает. Я не хотел бы, чтобы мои слова принимали за высокомерное презрение — этого мне хочется меньше всего. Я хочу, чтобы у каждого человека процесс проходил так же мягко, как это было у меня. Каждый ведь находится в своих индивидуальных рамках, определяющих его развитие. Если человек хочет узнать об этом — я с удовольствием поделюсь с ним. Кажется, я уже достиг этого уровня. Когда я получу такое разрешение, я с удовольствием поделюсь таким количеством информации, какое только возможно. Однако эти последние год-два стали для меня настоящим разочарованием.
Боб: Ты мог бы рассказать о каких-то вещах, которые тебе, возможно, приходилось делать без должного разрешения?
Брайан: Конечно. Я прочел книгу Дэвида Айка "И истина сделает вас свободными" и попытался рассказать о ней своему отцу. Он ответил мне: "Нет, я не верю в это. Мне кажется, что все эти теории заговоров — чистая фантазия". И еще он сказал мне, что его беспокоит то, что я покупаю всю эту белиберду. Но я не разделяю его озабоченности, поскольку интуитивно ощущаю: то, что я слышу, читаю, изучаю, — реально, по крайней мере для меня. Оно выглядит куда более правдивым, чем тот мусор, который мы получаем из средств массовой информации.
Боб: А помнишь, как мы поднимались на гору Тамальпаис?
Брайан: Да. Именно тогда мы разговаривали о тайном правительстве и о том, что творится на планете, о внеземных цивилизациях, земных катаклизмах и прочем. Ты тогда сказал: "Разве не странно знать все это, быть гораздо более просветленным, чем год назад?" Действительно, знать все это — странно. Я чувствую себя совершенно другим человеком по сравнению с тем, каким я был год или два назад, совершенно иной личностью. Старые друзья, с которыми я некоторое время не виделся, не узнавали меня. Они говорили: "Иди отсюда! Ты сумасшедший!"
Боб: Значит, ты столкнулся с необходимостью разорвать отношения кое с кем из старых друзей?
Брайан: Да. Я привык к тому, что у нас была старая университетская компания. Мы были близки — водой не разольешь. Я очень скучаю по ним, но ведь все мы пережили изменения, все мы пошли каждый своим путем. Иногда разрыв происходил резко и болезненно, иногда мы просто виделись все реже, пока не переставали видеться совсем. Зато теперь у меня есть несколько новых друзей, с которыми меня связывает определенное чувство близости, потому что мы идем сходным путем. Среди них есть друзья, с которыми я познакомился на конгрессе по НЛО и семинаре "Цветок Жизни"; надеюсь, что к ним же относятся и два-три человека из коренных американцев. Встретившись с ними в прошлом году в Южной Дакоте, я был в индейской парной, курил трубку мира, участвовал в Танце Солнца — это незабываемые впечатления! А старые друзья, которых я смог удержать (и то очень условно), лишь терпят мои разглагольствования, а потом просят, чтобы я переключился на какую-нибудь другую тему.
Боб: Ты бы мог дать определение «боли» и объяснить, как ты взаимодействуешь с нею? Брайан: Говоря о боли, я подразумеваю неконтролируемые эмоции. Они совершенно не поддаются контролю и длятся не минутами — часами, иногда днями.
Боб: И к чему ты склоняешься — убежать от нее, избегать вообще или притворяться, будто боли нет?
Брайан: Нет, я больше не притворяюсь, что ее не существует.
Боб: Но раньше притворялся?
Брайан: Раньше — да.
Боб: Ты мог бы рассказать об этом? Ты проходишь через сдвиг в смысле твоего взаимодействия с «болью»? Брайан: Мне хотелось бы думать, что я не бегу от нее. Я привык говорить себе что-нибудь вроде: "не чувствуй, отвлекайся", так что через несколько минут я мог найти выход из какой угодно ситуации. Потом я мог одобрительно похлопать сам себя по плечу: "Ай да я!", но потом все обязательно возвращалось на круги своя. В последнее время — это частенько случается по ночам — я просто выпускаю из себя много всякой дряни.
