Как и было предсказано, оружие прошло душу Богоматери. Но Она устояла…
Пусть историей из жизни на этот раз станут рассуждения митрополита Антония Сурожского, одна из книг которого как раз и посвящена непростым вопросам ухода человека из жизни.
«…Одна из проблем, – пишет владыка Сурожский, – сразу встающих перед тем, кто потерял близкого человека, – это ощущение одиночества, оставленности тем порой единственным человеком, кто имел для нас значение, кто заполнял все пространство, все время, все сердце. Но даже если сердце не было заполнено целиком, усопший оставляет после себя громадную пустоту. Пока человек болеет, мы погружены в мысли и заботы о нем. Мы действуем собранно и целенаправленно. Когда человек умер, очень часто оставшимся кажется, что их деятельность потеряла смысл, во всяком случае, не имеет непосредственной цели, центра, направленности; жизнь, которая, хотя была тяжела и мучительна, текла потоком, становится трясиной. Одиночество означает также, что не с кем поговорить, некого выслушать, не к кому проявить внимание, что никто не ответит, не отзовется и нам некому ответить и отозваться; а это означает также очень часто, что только благодаря ушедшему мы имели в собственных глазах некую ценность: для него мы действительно что-то значили, он служил утверждением нашего бытия и нашей значимости.
Габриель Марсель говорит: сказать кому-нибудь: „Я тебя люблю“ – то же самое что сказать: „Ты никогда не умрешь…“ Это можно сказать и в случае смертной разлуки. Нас оставил человек – и некому больше утверждать нашу высшую ценность, наше предельное значение. Нет того человека, который мог бы сказать: „Я люблю тебя“, и следовательно, у нас нет признания, утверждения в вечности… Этому тоже надо уметь посмотреть в лицо. Такое нельзя, невозможно отстранить, от этого не уйдешь. Образовалась пустота, и эту пустоту никогда не следует пытаться заполнить искусственно чем-то мелким, незначительным. Мы должны быть готовы встретить горе, тоску, смотреть в лицо всему, что происходит внутри нас самих, и тому, что навязывает нам ложно понятое доброжелательство окружающих, которые бередят наше горе и страдание, настоятельно напоминая о нем. Мы должны быть готовы признать, что любовь может выражаться и через страдание и что, если мы утверждаем, что действительно любим того, кто ушел из той жизни, мы должны быть готовы любить человека из глубины горя и страдания, как мы любили его в радости, утверждая его этой радостью общей жизни. Это требует мужества, и я думаю, об этом надо говорить снова и снова сегодня, когда многие, чтобы избежать страдания, обращаются к транквилизаторам, к алкоголю, ко всякого рода развлечениям – лишь бы забыться. Потому что то, что происходит в душе человека, может быть заслонено, но не прерывается, и если оно не будет разрешено, человек измельчает, он не вырастет.
…Есть молитвы, предваряющие смерть человека, есть последования, связанные с подготовкой к смерти. Подготовка в первую очередь идет через то, чтобы отвернуться от временного к вечному. Святой Серафим Саровский перед смертью говорил: телом я приближаюсь к смерти, а духом я точно новорожденный младенец, со всей новизной, всей свежестью начала, а не конца… Это говорит о том, что необходимо готовиться к смерти через суровый, но освобождающий нас процесс примирения со всеми, с самим собой, с собственной совестью, со всеми обстоятельствами, с настоящим и с прошлым, с событиями и с людьми, и даже с будущим, с самой грядущей смертью. Это целый путь, на котором мы примиряемся, как говорит, кажется, святой Исаак Сирин, с нашей совестью, с ближним, даже с предметами, которых мы касались, – так, чтобы вся земля могла сказать нам: „Иди в мире“ и чтобы мы могли сказать всему, что представляла для нас земля: „Оставайся с миром, и пусть будет на тебе Божий мир и Божие благословение“. Невозможно войти в вечность связанным, опутанным ненавистью, в немирном состоянии. И если мы хотим достичь этого в то короткое время, которое грядущая смерть нам оставляет, очень важно рассматривать всю нашу жизнь как восхождение – восхождение к вечности, не как смертное увядание, а как восхождение к моменту, когда мы пройдем тесными вратами смерти в вечность, – не совлекшись временной жизни, но, по слову апостола Павла, облекшись в вечность.
Согласно православному преданию, первые три дня после смерти душа человека остается около земли, посещает привычные ей места, как бы вспоминая все, чем была для нее земля; так что душа покидает землю и предстает перед Богом в полном сознании всего, что с ней происходило. Эти три дня окружены особым вниманием. Мы молимся, мы служим панихиды, мы сосредоточены мыслью на всей многосложности наших отношений с усопшим. И у нас есть свое задание. Мы должны развязать все узелки в душе. Мы должны быть в состоянии сказать усопшему из самой глубины сердца и всего нашего существа: „Прости меня!“ – и сказать также: „Я прощаю тебя, иди в мире“.
Может быть, в этом объяснение старого присловья, что об усопшем не следует говорить дурного. Если мы истинно, во всей истине и правде, сказали усопшему: „Я отпускаю тебя. Я встану перед Богом со своим прощением, пусть ничто, что было между нами, не стоит на твоем пути к полноте и вечной радости“, то как можем мы вернуться назад, припомнить зло, припомнить горечь? Это не значит, что мы закрываем глаза на реальность, потому что если действительно в жизни человека было зло, если действительно было что-то неладное между нами и усопшим, то тем более должны мы молить Бога освободить обоих – и нас самих и усопшего, чтобы быть в состоянии и услышать слова прощения „Иди с миром“, и произнести эти слова со все нарастающей глубиной понимания, все нарастающим сознанием свободы».
Размышления на тему митрополита Николая (Ярушевича)
«Небесная Мать наша влечет к Себе каждого из нас и Своей совершенной духовной красотой. Когда мы вспоминаем Ее преданность воле Божией, проявленную в минуты Благовещения словами: „Се, раба Господня, буди Мне по глаголу Твоему“ и продолжавшуюся в течение всей Ее земной жизни, нам хочется и самим так же веровать в руку Промысла Божия, которая ведет нас по земному нашему пути, веровать в волю Божию, без которой ни один волос не упадет с нашей головы.
На этих днях одна благочестивая женщина-врач рассказала мне о своей сестре, неверующей женщине, умирающей от рака! Она говорила своей верующей сестре: „Тебе будет легче умирать, потому что ты веруешь, а мне тяжело умирать, потому что я не верую. Но если бы мне хотя бы в эти недолгие дни или недели моей земной жизни ощутить в себе хоть крупицу веры, как бы это облегчило меня“.
Да, веровать в Промысл Божий, который дает нам жизнь и смерть, радости и скорби, – это великое счастье нашей верующей души.
Когда мы думаем о том, как любила Божия Матерь Господа Бога от дней Своей юности, как и днем и ночью Ее сердце было обращено к Небу, хочется и нам научиться исполнять в своей жизни эту заповедь о любви к Богу, которую Ее Божественный Сын называл заповедью (о любви) Своего Закона:
„Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всем помышлением твоим“.
Зная, как любвеобильно сердце нашей Небесной Матери, сколько любви к людям проявляла Она в дни Своей земной жизни после вознесения Господа и сколько любви, воистину неиссякаемой и неисчерпаемой, проявляет Она к людям теперь, по нашим молитвам, и нам хочется делать людям возможно больше добра, больше любить друг друга, прощать, не осуждать, не завидовать, не гордиться.
Слова учат, а примеры влекут. И пример Божией Матери неотразимо влечет нас следовать к вечной жизни Ее путем, потому что тот путь, которым Она шла, и есть завещанный нам Господом путь спасения своей души.
Когда мы представляем себе чистоту, непорочность, целомудрие Пресвятой Девы Марии, хочется и нам быть чище и совершеннее своей душой. Тем ярче мы видим всю грязь, которая лежит на наших сердцах, которая омрачает в нас образ Божий, отрывает нас от любви Божией. И в дни праздников Божией Матери с особой силой веры и любви мы обращаем к Ней наш молитвенный вопль: „Пресвятая Богородице, спаси нас!“ Мы веруем, что она не только поможет нам Своей небесной силой, данной Ей Ее Божественным Сыном, но что Она и хочет, чтобы никто из нас не погиб, но был спасен для вечности».
Предание. Псково-Печерский монастырь находится недалеко от Пскова, к западу, на границе с Эстонией. Печерским он назван по древней в горе пещере, неизвестно кем выкопанной и найденной в 1472 году одним крестьянином, который рубил дрова на горе. Через некоторое время пришел туда священник Иоанн и выкопал в горе церковь, которая по благословению архиепископа Феофила была освящена во имя Успения Богородицы. По освящении церкви пред Псково-Печерскою иконою Богородицы одна слепая женщина получила зрение. По смерти священника Иоанна, в монашестве Ионы, монастырь был очень незначителен. В 1521 году принесена в сей монастырь псковскими купцами Василием и Федором новая икона Успения Богородицы – «Умиление», прославленная с 1524 года великими чудотворениями. По сказаниям летописца, свидетелями этих чудес были жители городов Псков и Великий Новгород: «Не только православным подает Богоматерь исцеления, но и от иноверных, сиречь от латин немецкия земли, приходящим с верою к Пречистой Богородице и к чудотворному Ее образу, подает исцеление».
