- Незнакомец, не пытайся сделать невозможное!
Он с грохотом бросил бревно, которое только что пытался поднять, и выпрямился. Так он стоял и пристально смотрел на меня несколько минут.
- На свете нет ничего невозможного, - мягко ответил он, - пока сам человек не перестанет верить в свои силы.
Немного помолчав, я неожиданно для себя произнес:
- Позволь мне помочь тебе. Я тоже кое-что умею. Возьми вон те ремни и свяжи ими бревна с обоих концов, так, чтобы я мог нести связку с одного конца, а ты с другого.
Он попытался было мне возразить, даже приоткрыл рот, но не проронил ни звука. После того как бревна были аккуратно связаны и он стал спереди, а я - сзади, мы взвалили огромные бревна на плечи и пошли. Мы брели по самым окраинам города, и я несколько раз просил его передохнуть. Именно там, на дороге в Фаселиду, через некоторое время мы открыли первую свою лавку.
Здесь, по прошествии нескольких месяцев, мы продали первый урожай - мясистые и сочные плоды инжира, выращенные мною и Закхеем на маленьком клочке земли, который купили после пяти лет тяжелого труда.
Следующие пятьдесят лет, а то и больше, мы никогда не расставались, в любую минуту готовые помочь друг другу, разделить все тяготы и невзгоды всякий раз, когда кто-нибудь из нас нуждался в поддержке. Встреча настоящих друзей не происходит случайно, она всегда дар Божий.
Окруженный со всех сторон безжизненной пустыней и унылыми каменистыми грядами, Иерихон был зеленым раем с богатыми долинами, орошаемыми многочисленными источниками и акведуками. И так обильны были урожаи, собранные с этих земель, что однажды Марк Антоний, проявив огромную щедрость, подарил все бальзамовые плантации и прилегающие к ним земли Клеопатре. Со временем обольстительная царица продала эти угодья Ироду, который до самой смерти извлекал громадные доходы из торговли фруктами.
Когда сын Ирода, Архелай, был волей Рима смещен с царского трона, власть в Иерихоне, да и во всей Иудее перешла в руки римских прокураторов.
Поскольку они были людьми военными, то не вникали в ведение сельского хозяйства. Единственное, что их интересовало, так это сумма налогов, собранных с каждого урожая. Год за годом Закхей приобретал все больше земель, прибавляя их к своему первому клочку земли с несколькими фиговыми деревьями. Я, как летописец, помню, конечно, те времена, когда у Закхея работало более двух тысяч крестьян, не считая тех трех сотен или более людей, которые работали в лавках, расположенных и в городе, и за его стенами.
Дела Закхея шли в гору, а вместе с ними росли его надежда и вера в мои способности и преданность. Наша дружба связывала нас теснее. Вскоре мы стали как родные братья. Его первое хранилище для хлопка было построено здесь, в Иерихоне, по моему совету. Со временем на его месте вырос самый настоящий дворец с расположенным неподалеку помещением для торговых сделок, таким огромным, что не было ему равных по площади даже и в самом Иерусалиме.
Воспоминания о тех далеких днях все еще живы в моей душе, и я помню каждый тот день так же явственно, как сегодняшний рассвет.
Непрекращающимся потоком прибывали к нам караваны от купцов со всего мира. Они привозили нам диковинные товары и либо продавали их нам за золото и серебро, либо меняли на наше зерно и фрукты. Масло, вино и посуду привозили в основном от Маркуса Фелиция, из Рима. От Креспи с Сицилии прибывали великолепные ювелирные украшения и породистый скот. Мальтус, купец из Эфиопии, поставлял нам черепаший панцирь и благовония для богатых женщин Иерихона. Линий присылал нам золотые изделия, в основном безделушки, и бруски железа из Испании. Германцы снабжали нас мехами и обработанным янтарем; ковры, дорогие духи, кожи шли от Диона из Персии. Во Санг Пи присылал тончайший шелк из далекого Шанхая.
Возвращались караваны, нагруженные корзинами фруктов, плетеными ящиками с финиками, кипами хлопка, кувшинами с маслом, медом, связками бананов, хной, сахарным тростником, фигами, виноградом, маисом и самым ценным нашим товаром - бальзамовым маслом. И все это росло и производилось на постоянно увеличивающихся землях Закхея. Товаров у нас на складах становилось все больше и больше, связи расширялись, и со временем случилось так, что наши товары расходились по всему миру.
За Закхеем укрепилась слава честного и порядочного торговца, и он всегда служил жителям Иерихона, занимавшимся тем же ремеслом, достойным примером для подражания. Для бедных и страдающих, старых и молодых, к которым судьба оказалась несправедлива, для людей, приговоренных судьбой влачить жалкое существование и не способных изменить свою жизнь, мой хозяин стал огоньком надежды, спасителем от голодной смерти, лекарем, врачующим раны. Нередко, кроме еды и питья, Закхей давал несчастным нуждающимся кров и тепло.
В начале второго года нашей дружбы с Закхеем, когда поля наши все еще представляли собой разрозненные клочки земли, но уже начали давать урожай, Закхей строжайше наказал мне, как своему управляющему, отдавать неимущим и нуждающимся неслыханную до того сумму - половину всей прибыли. По мере того как дела наши шли в гору, мы тратили на одежду и пищу для бедняков все больше и больше. Мы строили дома для стариков и сирот, приглашали докторов из Египта и Рима, дабы облегчить страдания больных и калек, приглашали учителей для наставления молодых. Даже самые несчастные, одинокие и отверженные были извлечены из трущоб и окружены заботой до тех пор, пока некое подобие чувства собственного достоинства не возвращалось к ним. Совершенно невозможно, даже для человека с моими способностями и опытом, подсчитать, сколько золота и серебра мы на это потратили, сколько спасли несчастных, и все это благодаря безграничной щедрости моего учителя.
В отличие от тех богачей, что по всей земле трезвонят о своих мимолетных милосердных поступках, не в характере Закхея было на каждом углу кричать о своих благих делах и великой щедрости. Даже когда известный ученый из Афин, узнав обо всем, что Закхей сделал за последние тридцать лет, воскликнул, что он, несомненно, добился “величайшего успеха в мире”, я помню, как Закхей в ответ на его слова, смутившись, покраснел и недоуменно пожал своими огромными плечами. Его реакция на любую похвалу была всегда одинакова. Господь в неизмеримой своей щедрости даровал ему много больше, чем нужно одному человеку, и Закхей много жертвовал неимущим, считая при этом, что сколь бы много он не раздавал, это - всего лишь малая толика его богатств, ничтожно низкая плата за благодеяния, оказываемые ему Всевышним.
И Господь продолжал преумножать его богатство.
Закхей управлял своим царством, как мы шутливо называли все его многочисленное и разнообразное хозяйство, справедливо, но твердо. Все шло хорошо, если бы не трагедия, омрачившая те первые десятилетия процветания.
Она-то и сблизила нас окончательно.
Как ни странно, горе соединяет два сердца крепче, чем счастье.
По мере того как империя Закхея все разрасталась, а с ней преумножались его богатства, мы виделись с Закхеем все реже. Я обычно был занят в одном из наших громадных хранилищ, переписывая и пересчитывая горы товаров, или проверял многочисленные счета. Закхей, в свою очередь, ездил с одной с одной фермы на другую, помогая мудрыми советами своим управляющим. Зачастую он сам выходил с крестьянами работать в поле. Закхей был поистине счастливым человеком. Он любил свое дело.
По вечерам, когда ни один из нас еще не был женат, Закхей и я всегда ужинали вместе - это стало нашей традицией. Мы пользовались этим непродолжительным отдыхом, чтобы обсудить наши дела и помечтать о будущем.
Но один из таких вечеров мне никогда не забыть. В тот день мой хозяин был странно молчалив и ел без аппетита. Тишину нарушали лишь мои краткие замечания, на которые Закхей отвечал рассеянными кивками. Так прошел ужин.
Закхей еще никогда не выглядел таким подавленным и угрюмым, поэтому я не выдержал и, решив, что дальше так продолжаться не может, осторожно произнес:
- Закхей, скажи, что случилось?
Он поднял голову, беспомощно посмотрел на меня, и опять промолчал.
- Что-нибудь произошло на одной из ферм? - продолжал я упорствовать. - Где ты пропадал весь день?
- На участках к северу от города.
- И как хлопковые поля Рубена и посевы сахарного тростника Джонатана переносят засуху, ведь воды у них очень мало?
- Там все в порядке. Они ожидают, что урожаи будут намного богаче, чем в прошлом году.
После этого вновь воцарилось молчание. Я недоумевал. Никогда прежде не выглядел Закхей таким удрученным и не был со мной так немногословен.
- Ты не заболел? - спросил я его наконец.
Он покачал головой. Снова молчание повисло в воздухе. Человек я упрямый, но решил не задавать больше вопросов, а просто терпеливо ждать, пока Закхей сам мне расскажет о своих неприятностях. Я очень хотел знать, что так опечалило Закхея, поэтому был готов сидеть хоть до рассвета, но, к счастью, мое ожидание не затянулось. Закхей неожиданно вскочил с ложа и, подойдя ко мне, приподнял край своей льняной туники, открывая моему взору тонкие, как у ребенка, ноги.
