- Скажем, наступление на их страну вражеской армии, - подхватил он со страдальческой улыбкой.
- Итак, можно сказать, - заторопился я, чтобы не упустить свою мысль, - что сама эта вражеская армия, которая угрожает стране, была создана мировыми отпечатками, созревшими в уме граждан этой страны, а посеяны были эти отпечатки в прошлом, когда они коллективно совершили акт убийства. Так?
- Все так.
Солнце великого озарения взошло в моем уме.
- А значит, мы также можем сказать, что когда нация отвечает на угрозу убийства убийством, то на самом деле снова создает ту же самую угрозу, которая обязательно вернется к ней в будущем!
Он с ликованием посмотрел на меня, театрально запрокинув голову назад, как композитор, только что закончивший дирижировать величественной симфонией.
- Получается, - заключил я, - что естественная реакция на неприятные события и подробности нашей жизни есть в действительности именно то самое действие, которое непременно заставит нас снова пережить точно такое же неприятное событие. Весь мир есть один большой вечный двигатель - цикл непрекращающегося страдания, неиссякаемым топливом которого служит наше неведение, поскольку мы неизменно отвечаем другим злом на то зло, которое они делают нам!
Гунапрабха выглядел одновременно и торжествующим при виде моего постижения, и полностью убитым печальной истиной, к открытию которой меня подвел. Мы помолчали.
- Да, но когда это все началось? - снова спросил я. - Кто первым отнял жизнь и этим подверг свою жизнь опасности, избежать которой он мог, только снова и снова убивая и этим создавая для себя все новую и новую угрозу?
- А почему обязательно должно быть начало? - задал он мне вопрос, кажущаяся простота которого - как я понял позднее, нередко в своей жизни возвращаясь к его обдумыванию, - делала его самым трудным из всех вопросов вообще.
- У всех вещей должно быть начало, - упорствовал я, - вы столько раз говорили, что у всего есть причина.
- Она действительно есть. Именно поэтому наше существование, тот ум, в котором разворачивается наша жизнь, не имеют начала.
- Что?!
- Вот сам подумай, - с оттенком нетерпения заговорил он, - но попытайся забыть то, чему тебя учили с детства; к этому времени ты уже должен был понять, как много из тех представлений о мире, с которыми ты вырос, были попросту ошибочными, просто детскими сказочками, передававшимися из поколения в поколение без малейшей попытки проверить их. А теперь хорошенько вдумайся. Представь себе, что ты единственный человек в мире и пытаешься выяснить, откуда произошел твой ум.
Я поудобнее уселся на траву, если честно, слегка раздосадованный.
- Ты уже кое-что знаешь об уме. Ты знаешь, что ум может произойти только из ума. Этот невидимый, познающий, невыразимый и вездесущий ум может быть порожден только из чего-то сделанного из такого же вещества, то есть из другого экземпляра ума. А еще ты знаешь, что, например, твой ум в момент его возникновения в утробе твоей матери был создан из твоего же собственного ума, который пребывал в предшествующий этому событию момент в какой-то другой сфере бытия, где-нибудь еще. Мы ведь уже доказали это. Не забыл?
- Помню.
- А вот теперь представь поток своего ума в течение невероятно длительного времени: думай о нем как о некоем моменте сознания, создающем следующий момент сознания, подобно тому, как предыдущий, только что закончившийся момент, создал нынешний, текущий момент этого же самого ума.
Формулировка задания была еще та, но, тщательно поразмыслив около минуты, я все же смог понять: мой нынешний ум был результатом моего ума в предыдущий момент и причиной моего же ума в следующий за нынешним момент.
- Проверим, - кратко сказал наставник. - Ум - это вещь, у которой всегда есть причина.
- Верно.
- А какова его главная причина? Что это за вещь такая, которая превращается в ум подобно тому, как семя превращается в росток, а глина - в керамическую вазу?
- Вещество, именуемое «ум», может быть создано только веществом, именуемым «ум».
- А когда случается причина каждого отдельного момента ума?
- В предыдущий момент.
- Значит, - подытожил Гунапрабха, как мне показалось с некоторой даже заносчивостью, если в нем вообще можно было заподозрить ее наличие, - именно из-за того, что в этом состоит первичная причина ума, у него и нет начала. Ты не можешь указать на такой момент в потоке твоего ума, пусть даже отстоящий на миллионы лет в прошлом, и сказать, что у этого конкретного момента нет главной причины, что он появился из ниоткуда. У твоего ума всегда есть первичная причина, и эта причина - сам твой ум, а посему он не имеет начала. Привыкни к этому, ведь это так не похоже на то, что ты думал обо всем этом в прошлом, это нечто совсем новое для тебя, и все это истинная правда.
Мне действительно было не так уж просто вывернуть свои мозги наизнанку: все то, чему меня учили с детства, все воспитание в традициях моей культуры восставали против такой идеи. Но логика и следствия этих рассуждений были мне понятны.
- Значит, насилие всегда приходит к нам, потому что в прошлом мы сами применяли насилие, и когда мы отвечаем на это насилие новым насилием, то это гарантия того, что впереди нас ждет еще больше насилия?
- Точно! Умоляю тебя, не забывай пример с мошенником, который преуспевает. В таких делах не верь глазам своим, вместо этого опирайся на разум и умение делать выводы, которые тебя не подведут. Если бы насилие было истинным способом разрешения конфликта, если бы насилие было причиной мира, тогда оно всегда приносило бы мир, потому что само определение «причины» подразумевает, что это такая вещь, которая всегда гарантированно приводит к ожидаемому результату, если присутствуют все остальные сопутствующие факторы.
Насилие не является причиной мира, потому что насилие не всегда приносит мир. Коротко и ясно!
- Да… и когда мы отвечаем насилием на насилие, - печально отозвался я, - то этим увековечиваем насилие, единственный гарантированный результат таких действий - все то же насилие, направленное только на нас самих.
Гунапрабха кивнул и сказал:
- А теперь давай немного отдохнем.
Мы оба нуждались в отдыхе и телом и душой. Он уселся, постариковски ссутулившись, и, не отрываясь, смотрел на свои руки, без устали перебиравшие четки, а я потянулся и привалился к чинаре, уставившись в звездное небо.
- Насилие сеет не только отпечаток, который порождает еще большее насилие, - чуть повернувшись в мою сторону, тихо проговорил он недосказанную мысль, - но и саму склонность вести себя соответствующим образом - убивать, лгать или прелюбодействовать, - которая переносится вместе с умом во все новые сферы бытия, в новые перерождения. Вот почему уже в младенчестве мы проявляем склонность к тем или иным видам добродетельного или злонамеренного поведения, вот почему нам вдвойне трудно удержаться от всего этого, когда мы взрослеем.
Я кивнул, это было похоже на правду. Мне всегда казалось, что я могу различить на детских личиках неизвестно откуда взявшиеся следы пристрастий и антипатий, казалось, они принесли с собой этот груз откуда-то, где жили раньше. Да и в школе мне приходилось замечать в своих совсем юных одноклассниках различные пороки и врожденные таланты, доставшиеся им, как говорят, от природы. Выжатый как лимон, я прижался к родному дереву, чтобы почувствовать его животворящую силу, и снова посмотрел вверх, стараясь разглядеть свет далеких звезд сквозь его раскидистую крону. Вот эти-то звезды и натолкнули меня на еще один последний вопрос.
- А где находился мой ум, - спросил я почти шепотом, - до того, как этой планеты и в помине не было?
- Ответ у тебя перед носом: ты на него сейчас глядишь, - ответил монах. - Количество обитаемых планет во вселенной бесконечно. Когда пробивает ее час, каждая из этих планет погибает. Зачем далеко ходить за примером - та, на которой мы сейчас сидим, не избежит этой участи: она сгорит, как только наше солнце ярко вспыхнет напоследок, увеличившись в размерах перед тем, как ему придет черед навеки угаснуть.
Когда умирает тело, в котором обитает ум, то этот ум должен на короткий период времени войти в промежуточное тело, что-то вроде призрачной формы, временного пристанища, где он будет пребывать, пока не созреют все условия, позволяющие ему обрести новое тело, причиной которого, конечно же, является конкретное сочетание семянотпечатков, оставленных в уме прошлыми действиями, словами и мыслями.
Эта призрачная форма не подчиняется физическим законам, которые управляют жизнедеятельностью обычных, материальных тел, и перемещаться она может практически со скоростью мысли. Вот так и получается, что личность может обрести свое следующее тело в другом мире - в другой сфере бытия - очень далеко оттого мира, который мы с тобой видим сейчас. А когда последние люди на какой-нибудь планете умирают, а затем и сама эта планета погибает, их умы перемещаются в такой призрачной форме в один из бесчисленных миров.
