ТРЕЙЯ: Итак, наш дуалистичный мир — это мир падший, а первородный грех состоит в том, что каждый из нас замкнут в себе. Но вы говорите, что не только восточные, но и западные мистики утверждали, что первопричина греха и ада — в обособленной Самости?
КЕН: Да, разумеется. Обособленная Самость и ее лишенное любви стяжательство, вожделение, отчужденность. Конечно, отождествление ада, или самсары, с обособленным «я» гораздо отчетливее проявлялось на Востоке, особенно в индуизме и буддизме. Но похожие по своей сути положения можно найти в сочинениях католических, гностических, квакерских, каббалистических и мусульманских мистиков. Вот моя любимая цитата из примечательного автора Уильяма Ло, английского мистика-христианина восемнадцатого века, я сейчас вам зачитаю: «Здесь вся истина изложена вкратце. Всякий грех, смерть, проклятие и ад — не что иное, как царство собственного «я», различные проявления самовлюбленности, самовозвеличивания и поисков себя, которые отдаляют душу от Бога и ведут к вечной смерти и аду». Или вспомним знаменитое высказывание великого мусульманского мистика Джала- леддина Руми[32]: «Если ты не видел дьявола, взгляни на самого себя». Или из суфия Абиль Каира[33]: «Нет иного ада, кроме себялюбия, нет иного рая, кроме самоотвержения». Я уж не говорю об утверждении христианских мистиков, что в аду пылает только одно — гордыня, как сказано в «Теологии Германика»[34].
ТРЕЙЯ: Что ж, ясно. Итак, надо выйти за пределы маленького «я», чтобы открыть большое «Я».
КЕН: Да. Маленькое «я», или индивидуальная душа, известно в санскрите под названием «ахамкара», что значит «узелок», «сгусток». Именно ахамкара, этот дуалистический или эгоцентрический сгусток в сознании, — вот корень нашего падшего состояния.
И тут мы переходим к четвертому положению «вечной философии». Есть способ выйти из падшего состояния, есть способ изменить наше ужасное положение, есть способ развязать узелок иллюзий.
ТРЕЙЯ: Разобраться с этим маленьким «я».
КЕН (смеется): Вот именно, разобраться с ним как следует. Сказать этому чувству опьединенности, своему маленькому «я», своей замкнутости на себе: сдавайся или умри. Если мы хотим открыть свое единство со Всеобщим, надо перестать идентифицировать себя со своим обособленным эго. Из падшего состояния можно выйти мгновенно, осознав, что на самом деле никакого падения не происходило: есть только Бог, а обособленное существование — иллюзия. Но большинству из нас приходится выходить из падшего состояния постепенно, шаг за шагом.
Иными словами, четвертое положение «вечной философии» состоит в том, что существует Путь, — и этот Путь, если правильно следовать ему, выведет нас из падшего состояния к просветлению, от самсары к нирване, из ада на небеса. Плотин[35] называл это полетом от одинокого к Одинокому — что означает от самости к Самости.
ТРЕЙЯ: И этот Путь — медитация?
КЕН: Скорее существует несколько путей, и вместе они образуют то, что я в целом назвал Путем, — это тоже поверхностные структуры, которые накладываются на одну и ту же глубинную структуру. К примеру, в индуизме считается, что есть пять основных путей, называемых йогой. Слово «йога» означает всего лишь «союз», способ соединить душу с Богом. В английском языке есть слово «йоук» — «узы», «иго», «бремя» (yoke). Когда Христос говорит: «Иго мое легко»[36], он имеет в виду: «Моя йога легка». Тот же корень мы видим в хеттском слове «йуган» (yugan), латинском «йугум» (jugum), греческом «зугон» (zugon) и так далее.
Но я, наверное, объясню все это проще, если скажу, что все эти пути, где бы мы их ни нашли — в индуистской или любой другой духовной традиции, разделяются на два основных. У меня для вас есть еще одна цитата, если я ее сейчас найду, — вот, из Свами Рамдаса[37]: «Есть два пути: один — расширить свое эго до бесконечности, второй — умалить его до ничтожества; первый путь — путь знания, второй - путь служения. Джнани [хранитель мудрости] говорит: «Я есмь Бог — вечная истина». Преданный говорит: «Я — ничто, о Боже, Ты — всё!» В обоих случах самоощущение обособленного эго растворяется».
Дело в том, что в обоих случаях человек, следующий Пути, трансцендирует маленькое «я», умирает для него и тем самым заново открывает или воскрешает свое Высшее единение со вселенским Духом. И тут мы пере- ходим к пятому положению «вечной философии», к пункту, связанному с Возрождением, Воскрешением или Просветлением. Маленькое «я» должно умереть в тебе самом, для того чтобы смогло воскреснуть большое «Я».
Эти смерть и новое рождение в разных традициях передаются с помощью разных образов. В христианстве, разумеется, их прототипы — Адам и Иисус: считается, что Адам, которого мистики именуют «Ветхим Человеком» и «Внешним Человеком», отворил врата ада, в то время как Иисус, «Новый Человек», или «Внутренний Человек», отворил врата рая. Кроме того, смерть и воскресение Иисуса, согласно мистикам, есть архетип смерти обособленного «я» и воскресения из потока сознания новой вечной сущности — то есть Божественной или Христианской Самости — и ее Вознесения. Как сказано у блаженного Августина: «Бог стал человеком, чтобы человек мог стать Богом». Процесс преображения человеческого в божественное, или переход от «Внешнего Человека» к «Внутреннему Человеку», от самости к Самости, известен в христианстве как «метанойя» — это слово означает одновременно «покаяние» и «преображение». Мы раскаиваемся в своем «я» (в грехе) и преображаемся в высшую Самость (Христа) — так что, как вы процитировали, «теперь не я живу, но Христос живет во мне». Похожим образом в исламе эти смерть и возрождение обозначаются словами «таубах» (tawbah), что значит «покаяние», и «галб» (galb), что значит «преображение»; суть того и другого лаконично сформулировал Аль-Бистами[38]: «Забывание себя есть вспоминание Бога».
И в индуизме, и в буддизме смерть-возрождение всегда описывается как смерть индивидуальной души {дживатман) и пробуждение истинной сути человека, которая в индуизме метафорически именуется как Все
Сущее (Брахман), а в буддизме — как Вселенская Пустота (шуньята). Собственно момент возрождения, перелома известен как «просветление» или «освобождение» (мокша или бодхи). «Ланкаватара-сутра»[39] описывает просветление как «полный поворот в глубочайшем местопребывании сознания». Этот «полный поворот» — всего лишь отказ от привычки создавать обособленную, вещественную самость там, где нет ничего, кроме свободного, открытого чистого осознавания. Этот «поворот», или метанойя, в дзен-буддизме называется сатори, или кэнсё. «Кэн» означает «истинная природа», а «сё» — «прямой взгляд». Увидеть прямым взглядом свою истинную природу — значит стать Буддой. Как сказал Мейстер Экхарт[40]: «В этот переломный момент я понял, что я и Бог — одно».
ТРЕЙЯ: Просветление действительно переживается как реал ьная смерть или это просто расхожая метафора?
КЕН: Как реальная смерть эго. Никаких метафор. Из рассказов тех, кто это испытал, — эти рассказы бывают очень драматичными, а бывают совершенно спокойными и лишенными драматизма — становится ясно, что ты просто неожиданно просыпаешься и осознаешь, кроме всего прочего, что твое истинное существо — это все, что ты сейчас видишь, что ты в прямом смысле слова составляешь единое целое со всем, что вокруг тебя, ты един со вселенной, как бы банально это ни звучало. И ты не просто слился в единстве с Богом и Всем — ты всегда был этим единством, просто не осознавал этого.
А наряду с этим чувством, наряду с открытием этой всепроникающей Самости возникает другое, абсолют- но конкретное ощущение, что твое маленькое «я» попросту умерло, умерло на самом деле. В дзен сатори называется «Великая Смерть». Экхарт формулирует так же резко: «Душа, — пишет он, — должна приговорить себя к смерти». Кумарасвами объясняет: «Только если мы вымостим камнями то место, где лежит наше мертвое «я», до тех пор, пока мы наконец не осознаем, что в мире нет буквально ничего такого, с чем мы могли бы отождествить свою Самость, — только тогда мы станем теми, кто мы есть на самом деле». И еще раз из Экхарта: «Царство Божие—лишь для тех, кто совершенно мертв».
ТРЕЙЯ: Смерть маленького «я» есть обретение вечности?
КЕН [долгая пауза]: Да. Но нужно учитывать, что «вечность» — это не бесконечно продолжающееся время, а некоторая точка вне времени, так сказать, вечное настоящее, или бесконечное «сейчас». Самость не обладает вечной жизнью во времени, она живет во вневременном настоящем — прежде времени, прежде истории, эволюции, событий. Самость существует в качестве Чистого Бытия, а не в качестве бесконечной протяженности, которая сама по себе является довольно отталкивающей идеей.
