Внезапно ветер начал быстро утихать. Волны становились всё меньше и меньше, словно какой-то гигантский утюг прошёлся по чёрной простыне моря на лунной дорожке, разглаживая складки. Большая волна, буквально не докатившись до берега несколько сот метров, начала стремительно уменьшаться в размерах. И лишь эхом лёгкого всплеска дошли её воды до края берега. Вода медленно покидала отвоёванную сушу, возвращаясь к своим обычным границам. Ветер утих и на море вновь возобновился, ставший уже непривычный слуху, полный штиль.
Я перевела взгляд на Сэнсэя. И меня осенило. Я поняла, что же послужило истинной причиной этого внезапного шторма. Это была отнюдь не природная аномалия, как полагал мой разум, пребывая в панике. Это, несомненно, свершила мысль человеческая! И хоть мой разум где-то на втором плане продолжал сопротивляться такой догадке, но что-то глубинное внутреннее, знавшее о мире гораздо больше, чем может выразить мой материальный мозг, именно оно давало возможность понять истинную причину происходящего. Я была просто поражена, насколько же могущественна в действительности воля Человека, обладающего знаниями, перед которым становятся покорными даже силы стихий! Насколько огромные возможности и способности заложил Бог в каждом из нас. Но разве мы можем во всей своей полноте оценить Его дар, избрав для себя жизнь червя в темноте собственного эгоцетризма? Разве мы способны понять Его истинную Любовь к нам, если кроме себя мы больше никого вокруг не замечаем? Одна показуха, один обман и в этом жизнь проходит. Червь, он и есть червь. Был, и нет его, даже стихии не нужны, жизнь и так под своим каблуком раздавит.
Природа успокоилась. Однако никто из нас не шевельнулся с места, видимо, сильно потрясённые пережитым явлением. Луна освещала своим жутким, холодным светом тот творящейся на побережье хаос, что оставила после себя стихия. И в этой, казавшейся нам совершенно нереальной, тишине неожиданно раздался голос Сэнсэя.
− Неплохо бы костёрчик развести, согреться…
Такие простые житейские слова, словно выбили нас из состояния ступора. Все с удивлением обернулись на Сэнсэя. А он, сняв свою промокшую до нитки рубашку, стал выкручивать её, выжимая струйки морской воды.
− Я говорю неплохо бы костёрчик развести, да трошки просохнуть, − повторил Сэнсэй, заметив наши изумлённые лица.
Эта фраза, что называется, окончательно привела нас в чувства. Старшие ребята молча зашевелились, отыскали в уцелевших палатках фонарики и разбрелись по берегу в поисках сухих дров, поскольку всё, что мы запасли, либо сгорело, либо было мокрым. Оставшаяся компания столпилась около Сэнсэя, словно это являлось самым безопасным местом на всём побережье.
− Может не надо костёрчик, − осторожно высказал своё мнение Николай Андреевич. − Может безопаснее переехать в город? Явно на море где-то грозовой фронт, и это были первые порывы. Не исключено, что они повторятся.
На что Сэнсэй добродушно ответил:
− Расслабься, доктор. Сейчас чайку вскипятим, просохнем маленько. А там и видно будет.
− Ну, как знаешь, − с сомнением в голосе проговорил Николай Андреевич.
Вскоре наши мокрые вещи уже были развешаны на верёвках заново укреплённых палаток. А мы, переодевшись в сухую одежду, сидели на новом месте, подальше от моря, греясь у костра и ожидая, когда закипит чайник. Как ни странно, но вопреки обстоятельствам, настроение у меня было просто отличным. Словно открылось второе дыхание, снизошло какое-то вдохновение, благодаря которому душа просто пела, так было хорошо и спокойно.
Как только вода закипела в чайнике, мы с Татьяной заварили ароматный чай из душицы и мелисы. Вытащили из наших съестных уцелевших припасов по настоянию доктора липового мёда для профилактики простуды. И соорудили небольшой ужин с этим угощением, вернее будет сказать «ночник-пикник».
Когда уже первые капли благодатного чая стали растекаться по организму, распространяя своё тепло, Николай Андреевич, уже расслабившись, проговорил:
− Вот это ураган был! Вот это стихия! Надо же, насколько интересна психология человека в экстремальных ситуациях. Всё-таки одно дело теория, а другое − практика, да ещё собственная.
− Да уж, − усмехнулся Сэнсэй. − Рассуждать, не действовать.
− И главное как быстро меняются ценности человека, − возбуждённо продолжал психотерапевт. − Когда усматриваешь малейший шанс спасти себя и других, единственной ценностью становится жизнь. Но в последние минуты, как только опасность стала неотвратимой… странно, теряется ценность жизни, ценность этого тела! А внутри… поразительно… ясность и полный покой, какое-то необыкновенное, удивительное чувство расширения сознания…
Сэнсэй довольно улыбнулся и прервал рассказ Николай Андреевича на самом интересном для меня месте. Оказывается, не только я испытывала подобные несовместимые с экстремальной обстановкой ощущения.
− Доктор, оставь в покое самоанализ. Пусть душа насытится этим мгновением «здесь и сейчас».
Николай Андреевич внимательно посмотрел на него и с улыбкой кивнул, точно поняв то, что в слух не было произнесено.
Некоторое время мы сидели молча, растягивая удовольствие от кружки горячего чая. Я по-прежнему испытывала какое-то необъяснимое внутреннее наслаждение этой тишиной. Поистине это потрясающее ощущение «райского» покоя начинаешь по-настоящему ценить после того, как побываешь в самом «пекле». По мере того, как народ возвращался в привычное русло своего сознания, начала возобновляться и прерванная дискуссия.
− Нет, ну надо же такая буря, такой кошмар! − вместе со всеми не мог успокоиться Виктор.
И тут Сэнсэй словно за между прочим проговорил, мирно попивая чай:
− Это была всего лишь капля воды.
Данные слова дошли до народа не сразу. Первым ошеломленно посмотрел на Сэнсэя Николай Андреевич и Володя. Чуть позже дошло и до остальных.
− То есть как… капля? − недоуменно переспросил Виктор. − Я правильно понял, та самая капля в кружке воды, про которую спорил Женька?
Сэнсэй довольно кивнул. А Женька в это время чуть не поперхнулся чаем, вытаращив глаза на Сэнсэя, пытаясь на ходу сообразить, шутит он или нет.
− Это провокация, я протестую! − на всякий случай в шутку завозмущался Хохмач Неверующий, когда добрая часть нашей компании посмотрела на него отнюдь не двусмысленным взглядом. − Это просто было совпадение, ураган совершенно случайно налетел…
− Случайно? − усмехнулся Сэнсэй, приподняв в удивлении брови. − Я могу повторить.
− Не надо, не надо! − опередил слова Женьки Стас. − Сиди, Сэнсэй, я сам его убью.
И с этими словами в шутку навалился на Женьку, схватил его за горло и стал трясти. Женька комично забарахтался и, зацепив рукой лежавшую рядом белую салфетку, стал размахивать ею как флагом примирения.
− Всё, всё! Сдаюсь! Верю, верю…
− Смотри, − пригрозил Стас, отпуская его.
Ребята засмеялись, а Женя, потерев своё горло, робко спросил у Сэнсэя.
− Нет, правда, это действительно произошло из-за кружки воды?
− Ну, всё, − решительно встал Стас, но не успел он накинуться на друга, как того точно ветром сдуло с места. Отскочив в сторону, Женька стал поспешно объясняться, размахивая руками в успокаивающих жестах.
− Нет, нет, я не в том смысле. Я хотел сказать, нифига себе сила!
− Так бы сразу… − проговорил Стас, возвращаясь на своё место под смех ребят.
И когда волна шуток прошла, Сэнсэй пояснил:
− Человеческая мысль может ещё и не такое сотворить. Ей подвластно как разрушение, так и созидание. Просто люди не владеют реальными знаниями об этой силе. А знания не дадутся до тех пор, пока человек не измениться в лучшую сторону. В противном случае он будет, как любое другое животное зависеть от каприз стихий. Земля ведь тоже живое существо. И перенасыщение человечеством, в котором доминирует Животное, она не потерпит. Для неё проявление массового человеческого негатива − это как зияющая рана на теле, к которой подтягиваются дополнительные силы, как в крови лейкоциты, способные поглощать микроорганизмы и инородные тела. А потом просто происходит процесс очищения, вот и всё… Человечество в целом также как и каждый человек в отдельности своими мыслями неосознанно вносят изменение в память воды. А потом, извиняйте, получаем то, что заслужили.
− Значит, воду можно определённым образом программировать, − сделал обобщающий вывод Николай Андреевич. − И этой программой можно не только разрушать, но и созидать?
− Совершенно верно. То, что вы видели − это так, мелочь. А теперь представьте, какой мощью обладал, к примеру, Агапит, в коем пребывал сам Дух Святой, называйте эту Сущность как хотите − Гавриил, Ригден, Джабраил − у неё много имен. Насколько была сильна его созидательная мысль, если даже после смерти возле его мощей продолжают исцеляться многие люди как физически, так и духовно, и особенно в дни так называемой повышенной активности «фона», − Сэнсэй с улыбкой посмотрел на меня, пользуясь моим не совсем умелым лексиконом.
