6. Двери в сознание
Миллионы людей живут, глядя в зеркало; они думают, что то, что они видят в зеркале, — и есть их лицо. Они думают, что это их имя, тождественность и так далее.
Вам нужно войти немного глубже. Закройте глаза. Наблюдайте изнутри. Будьте в молчании.Пока вы не придёте к точке абсолютного молчания внутри, вы никогда не узнаете, кто вы такие. Я не могу этого вам сказать. Сказать это невозможно. Каждый должен найти это сам.
Но одно я могу сказать точно: вы есть. Нужно только достичь собственного глубочайшего внутреннего ядра, найти себя. И именно этому я учу все эти годы. То, что я называю медитацией, — не что иное как средство к нахождению себя.
Не спрашивайте меня. Не спрашивайте никого. Ответ внутри вас, и, чтобы его открыть, вы должны пойти глубоко внутрь себя. И он так близок — стоит всего лишь развернуться на сто восемьдесят градусов, и вы окажетесь с ним лицом к лицу.
И вы будете удивлены: вы — не ваше имя, вы — не ваша раса, не тело и даже не ум.
Вы — часть целого существования, во всей его красоте,во всём его великолепии, блаженстве, безмерном экстазе. Знать себя — вот всё, что значит сознание.
Центр и периферия
Тело, само по себе, — ничто. Оно сияет только благодаря тому, что остаётся за пределами тела. Слава тела содержится не в самом теле — это привидение — славой обладает его гость. Если вы забываете гостя, тогда тело — ничто, кроме самопотакания. Если вы помните гостя, тогда любить тело, праздновать тело — это часть поклонения.
Американское поклонение телу бессмысленно. Люди начинают увлекаться здоровым питанием, массажем, рольфингом, тысячей и одним способом пытаются создать в жизни смысл. Но посмотрите им в глаза: там совершенно пусто. Вы видите, что они что-то потеряли. Аромата нет; цветок не расцвёл. Глубоко внутри они похожи на пустыню, — заблудившиеся, не знающие, что делать. Они продолжают что-то делать для тела, но в этом отсутствует цель.
Я слышал историю…
Розенфельд пришёл домой с довольной ухмылкой на лице.
— Никогда не угадаешь, что мне посчастливилось купить, — сказал он жене. — Четыре полиэстровых шины — стальной обод, диагональное рифлёние, белые стенки, повышенная проходимость — и по цене распродажи!
— Ты что, с ума сошёл? — сказала миссис Розенфельд. — Зачем ты купил шины? У тебя же даже машины нет!
— Ну и что? — ответил Розенфельд. — Ты ведь тоже покупаешь себе лифчики?
Центра ещё нет, но вы продолжаете украшать периферию. Это может обмануть других, но не может принести вам осуществлённости. Иногда это может обмануть даже вас, потому что даже собственная ложь, если она повторяется достаточно часто, начинает выглядеть, как правда. Но она не может вас осуществить, не может дать удовлетворённость. Американец изо всех сил пытается радоваться жизни, но никакой радости, кажется, не получается. Помните это: если вы пытаетесь радоваться, ничего не получится. Сама попытка достичь счастья абсурдна — потому что счастье уже есть: вы не можете его достичь. С ним ничего не нужно делать, нужно просто его позволить. Оно происходит, оно всюду вокруг вас; внутри, снаружи — нет ничего, кроме счастья. Ничто другое не реально. Наблюдайте, смотрите глубоко в мир, вглядитесь в деревья, в птиц, в реки, в звёзды, в луну и солнце, в людей, в животных — всмотритесь глубоко: существование состоит из вещества счастья, радости. Существование состоит из блаженства. Ничего делать с ним не нужно; само ваше действие может стать преградой. Расслабьтесь, и оно вас осуществит; расслабьтесь, и оно изольётся в вас; расслабьтесь, и оно наполнит вас до краев.
Американец напряжён. Напряжение возникает, когда вы за чем-то гонитесь; расслабление — когда вы что-то позволяете.
Американец гонится, гонится изо всех сил, пытаясь что-то получить от жизни, пытаясь выжать из жизни всё. Ничего из этого не получается, потому что так не бывает. Нельзя ничего выжать из жизни; ей следует сдаться. Нельзя победить жизнь. Нужно быть достаточно храбрым, чтобы позволить жизни победить себя. В этом случае победа — в поражении, и попытки одержать победу не приведут ни к чему, кроме окончательного, полного поражения.
Жизнь нельзя победить, потому что целое не может быть побеждено частью. Всегда оказывается так, что маленькая капля пытается победить океан. Да, маленькая капля может упасть в океан и стать океаном, но не победить океан. Фактически упасть в океан, соскользнуть в океан — единственный способ победить.
Американец пытается найти счастье, отсюда его чрезмерная озабоченность телом. Это почти одержимость. Его отношение вышло за рамки заботы, оно стало одержимостью: постоянные размышления о теле, те или другие действия, все возможные мероприятия… Его усилия устремлены в том направлении, чтобы установить связь со счастьем посредством тела. Это невозможно.
И второе: американский ум склонен к соревнованию. Необязательно вся эта забота значит, что вы действительно любите тело; это может просто значить, что вы соревнуетесь с другими. Поскольку что-то делают другие, делаете и вы. Американский ум — самый поверхностный и амбициозный ум, который только бывает в мире. Это очень грубый, практический ум. Именно поэтому в Америке бизнесмен может стать основой всего уклада жизни. Всё остальное меркнет на заднем плане; бизнесмен, человек, контролирующий деньги, оказывается основой всего. В Индии основой всего служат брамины — искатели Бога. В Европе основой всего служат аристократы — культурные, образованные, бдительные, сонастроенные с тонкими нюансами жизни: музыкой, искусством, поэзией, скульптурой, архитектурой, классическим танцем, языками, латынью, греческим. Аристократ, веками воспитывавшийся на тонких ценностях жизни, составлял в Европе центр жизненного уклада. В Советской России основа жизненного уклада — пролетариат… человек отверженный, угнетённый, человек физического труда является центром реальности… В Америке — это бизнесмен, контролирующий деньги.
Деньги — это царство соревнования. Вам не нужна культура, нужно только иметь деньги. Не нужно знать ничего о музыке, не нужно знать ничего о поэзии. Не нужно знать ничего об античной литературе, об истории, религии, философии — нет, ничего этого не нужно. Если у вас большой счёт в банке, вы значительны. Именно поэтому я говорю, что это самый поверхностный ум, который только существует в мире. И этот ум всё обращает в коммерцию. Этот ум находится в постоянном соревновании. Даже если вы покупаете картины Ван Гога или Пикассо, вы их покупаете не ради Пикассо. Вы их покупаете потому, что купили соседи. У них в гостиной висит картина Пикассо, как вы можете себе позволить её не иметь? Вы должны её иметь. Может быть, вы ничего не знаете — может быть, не знаете даже, как её повесить, какой стороной кверху… Потому что это определить непросто, если речь идёт о Пикассо, — картина висит, как надо, или вверх ногами? Может быть, вы даже не знаете, действительно ли это настоящий Пикассо. Может быть, вы вообще на неё не сморите, но только потому, что она есть у других, и все говорят о Пикассо, вы должны тоже показать свою культуру. Вы просто показываете деньги. И всё, что стоит дорого, становится важным; всё, что стоит дорого, считается важным.
Деньги и соседи кажутся для людей единственным решающим критерием, определяющим всё: их машины, их дома, их картины, их украшения. Люди устраивают в ванных сауны, и не потому, что любят тело, — необязательно, — но потому, что это модно; это есть у всех. Если у вас этого нет, вы покажетесь бедным. Если у каждого есть дом на холмах, он должен быть и у вас. Может быть, холмы не доставляют вам никакого удовольствия; может быть, вы там просто скучаете. Или вы берёте с собой телевизор и радио и просто слушаете там то же самое радио, что и дома, и смотрите те же самые программы по телевизору. Какая разница, где вы сидите — на холмах или дома в гостиной? Но эти дома есть у других. Нужен гараж на четыре машины; он есть у других. Может быть, у вас нет четырёх машин… Я слышал…
Всю жизнь старый Люк и его жена пользовались славой самых скупых людей в долине. Прошло несколько месяцев после смерти Люка; его жена тоже умирала. Она позвала соседку и сказала слабым голосом:
