Мы вышли в очередную галерею пещер. Еле заметная тропа огибала сильно выпирающий скальный выступ причудливой формы. Я подумала, что наш неведомый путь пролегает дальше, но Сэнсэй внезапно остановился. Попросив нас немного подождать, он осветил фонариком это скальное образование. Потом забрался по его пологому склону, исчезнув за большим камнем. Через минуту послышался какой-то непонятный шум, похожий на проворачивание тяжелого камня. Затем последовал щелчок и равномерный гул, длящийся несколько секунд. Сэнсэй вновь появился из-за камня и позвал нас к себе, освещая фонариком то место, где лучше всего было взбираться по скале.
Когда все добрались до Сэнсэя и зашли за камень, то увидели открытый вертикальный лаз в виде люка. В нем виднелись даже каменные ступеньки, уходящие вглубь, в кромешную темноту. Поодиночке мы стали спускаться друг за другом в бездну этого каменного колодца. Я уже практически все выполняла на «автопилоте». Куда идем? Зачем идем? Эти вопросы теряли здесь всякий смысл. Просто шла какая-то внутренняя работа, нацеленная на психологическую и физическую выносливость.
Через несколько метров вертикальный лаз плавно перешел в горизонтальный. Он был узким, но потом стал заметно расширяться. Однако передвигаться все равно приходилось на четвереньках. Серега с Николаем Андреевичем уже начали шутить по поводу нашего нескончаемого ползания по шахте, рассказывая по этому поводу анекдоты и отвлекаясь таким способом от тяжёлой физической нагрузки. От их шуток и всем остальным стало намного веселей передвигаться. Вынырнув из-за очередного поворота, видимо, на финишную прямую, мы заметили впереди дневной свет.
— О! — усмехнулся Серега. — Мы что, гору насквозь прошли? А я думал, мы ползем в сердце недр.
Мы рассмеялись такому неожиданному концу нашим приключениям и удвоили силы для последнего рывка. Лаз, по мере приближения к свету, все больше расширялся. Наконец мы встали в полный рост, и пошли на свет. Однако когда достигли источника «дневного света», то увиденное заставило нас замереть на месте и позабыть обо всем на свете, в том числе, и о трудном пройденном пути и натруженных, уставших мышцах. Мы застыли в немом изумлении, не ожидая и даже не предполагая, что когда-нибудь судьба предоставит нам возможность увидеть такое восхитительное чудо.
Перед нами предстал огромный холл, напоминающий половинку шара. Его стены выглядели, как монолитное черное стекло, которое было гладким, словно его кто-то оплавил. Но самым потрясающим оказался великолепный, белоснежный храм, сделанный в виде распускающего цветка лотоса, который стоял посередине черного холла. В диаметре храм был метров двенадцать, а в высоту — метров семь. Сотворен он был из камня, похожего на белый мрамор, но этот мрамор был какой-то неестественный, полупрозрачный.
Храм находился в центре огромной монады, украшавшей пол. Все иероглифы и сложные узоры этой монады были так четко и ювелирно вырезаны, что я просто прониклась невольным уважением к тем, кто выполнил столь сложную работу. Ведь пол был изготовлен из непростого материала, точно такого, как и стены. При этом не было видно ни одного острого ребра иероглифов или узоров. Все было гладко закруглено, словно обожжено. Замысловатые иероглифы такой же искусной работы были высечены над широким арочным проходом, в который мы вошли.
Это изумительное сочетание контраста черного и белого создавало необыкновенную гармонию помещения. Но самым потрясающим был дневной свет, который, казалось, исходил именно из глубины храма. Он был настолько нежным, мягким и приятным, что невольно порождал какое-то блаженное, успокаивающее состояние умиротворения и всеобъемлющей радости.
В храме имелся полукруглый вход. Внутри его виднелась белая перегородка, заслоняющая дальнейший обзор. Этот таинственный вход в светящийся храм больше всего привлекал наше внимание.
— Ну что, пришли в себя? — весело спросил Сэнсэй и, не дожидаясь нашего ответа, сказал: — Тогда пошли дальше.
Мы, не сговариваясь, все одновременно ринулись ко входу храма.
— Э-э, ребята, вы куда? — остановил нас с улыбкой Сэнсэй. — Нам в другую сторону.
Вопреки нашим надеждам, он повел нас по огромному кольцу монады вокруг храма. Глаз нельзя было оторвать от такого грандиозного творения и его нежной красоты. Свет, исходящий от храма, был дневной, он не слепил глаза, но был достаточно ярким и освещал все вокруг. И что удивительно, нигде не было видно тени ни от наших тел, ни от храма. Я провела рукой в воздухе, пытаясь создать тень на стене, но безрезультатно. Более того, моя рука каким-то непонятным образом хорошо освещалась как с одной стороны, так и с другой. Даже когда я близко свела обе ладони, то увидела между ними вместо тени все тот же мягкий свет.
На другой стороне холла имелся точно такой же арочный выход, только с другими иероглифами по бокам. К нашему немалому удивлению и в храме с обратной стороны находился еще один вход. Однако и там, кроме той же белой перегородки, видневшейся внутри, мы ничего больше не увидели.
Через вторую арку мы вышли из этого необычного места, попав в пещерный тоннель. Правда, миновали буквально несколько метров в виде пары поворотов. Это меня даже заинтриговало. Ведь раз мы прошли мимо такого великолепного храма, значит, впереди нас ждет более потрясающее зрелище. Однако наш маленький отряд вошел в обыкновенную комнату, искусно вырубленную и отделанную тем же черным материалом, что и стенки холла. С левой и правой стороны ее стен располагались два больших, белых круга в виде выпуклых полупрозрачных щитов. Посередине, чуть в углублении комнаты, на каменном постаменте, к моему удивлению, покоился лошадиный череп с рогом во лбу, за которым находилась своеобразная ниша, аккуратно вырубленная в стене.
— Ух ты! — изрек Сергей, едва мы вошли в комнату. — Так что, единороги и вправду существовали?
— Кто тебе такое сказал?! — усмехнулся Сэнсэй. — Это миф!
— А это что?
— А, это… — Сэнсэй посмотрел на череп, как мне показалось, каким-то теплым, добрым взглядом. Однако произнес совершенно противоположные своему душевному состоянию слова, не лишенные нотки юмора. — Не обращай внимания. Это «Чернобыль», так, мутация.
Все удивленно посмотрели на Сэнсэя. Он улыбнулся.
— Да пошутил я, пошутил… Это просто подделка!
Сергей внимательно посмотрел на череп, посветив на него со всех сторон, и хмыкнул себе под нос:
— Угу, «подделка», как же…
— Лучше смотри сюда, — предложил Сэнсэй, обращая его внимание на белый, слегка выпуклый щит, метра три в диаметре, вмонтированный в стену.
Как только Сэнсэй навел в его центр свет фонаря, щит начал светиться изнутри, освещая комнату мягким светом. Но как только Сэнсэй увел луч в сторону, свет снова мягко погас, погрузив помещение в первоначальное состояние.
— Нормально, — ответил Сергей. — А если посветить туда, эффект будет такой же?
И он показал на щит, вмонтированный в противоположную стенку.
— Да.
Мы поэкспериментировали игрой свет и на втором щите, и на двух вместе, словно кучка первобытных людей, которым показали включатель, и они по очереди щелкали им, дивясь такому «чуду».
— Я так понимаю, конечная цель нашего путешествия уже недалеко? — поинтересовался тихо Сергей у Сэнсэя, пока мы с Валерой наблюдали за световыми опытами Николая Андреевича.
— Да. За этим щитом, — указал Сэнсэй на левый щит.
Сэнсэй пытался развязать затянувшийся узелок своего вещмешка.
— Это что, сейф?
— Ну, что-то типа того. Вход.
— Вход? — Сергей с любопытством посмотрел на щит. — А там тоже вход?
Он кивнул на второй щит.
— Да. Только я бы не советовал туда попадать ни одному живому существу.
— Понятно. А как сюда проникнуть?
Сэнсэй глянул на него, слегка прищурившись, и с улыбкой предложил:
— А ты подумай.
Предложение Сэнсэя открыть левый щит заинтересовало и нас. Пока мы с Валерой создавали полное освещение помещения, Сергей и Николай Андреевич принялись отыскивать механизм, приводящий щит в движение. Они ощупали стену и сам щит. Сергей даже простукал вокруг него. Все было глухо, гладко. Никаких тебе выступов, отдельных каменных блоков. Щит был словно впаян в стену. Лишь небольшой ободок, сделанный из того же белого материала, окаймлял его. Сергей стал задумчиво перед щитом, скрестив руки. Потер подбородок, оглянулся, и тут его осенило.
— Надо череп передвинуть!
— Не тронь старинный раритет! — с усмешкой вступился за череп Сэнсэй. — Он тут ни при чем.
— Да? Ну, тогда не знаю. По-моему, лучшая отмычка этому сейфу — пластид.
— Бесполезно, — сказал Сэнсэй, трудясь над неподатливым узелком вещмешка. — Этот материал нейтрален к любым химическим и механическим воздействиям… Он изготовлялся при абсолютном нуле. В состав смеси входили определенные ингредиенты, благодаря которым вещество становилось довольно текучим. Это давало возможность отливать из него любые формы. При застывании вещество сохраняло некоторое время пластичность. Можно было его спокойно дообработать. Но после окончательной кристаллизации оно становилось очень прочным. По прочности ему равных нет. И износоустойчивость у него очень высокая.
