Я понятия не имела, где нахожусь, в каком городе, и знает ли моя семья о катастрофе. Я не знала, выжили ли оба мои коллеги. Но панический страх снова сменился спокойствием и смирением, как тогда в самолете. Я почему-то исполнилась уверенности, что выживу. С тех пор я многое поняла, и в частности то, что все во Вселенной свершается по своим законам, и что бы с тобой ни происходило, оно происходит не просто так.
Любая беда неизбежно содержит в себе благое зерно и дает нам урок, который нужно усвоить, чтобы перейти на качественно новую ступень. Великий американский поэт Генри Лонгфелло прекрасно выразил эту мысль в своем афоризме: «То, что я прошел в жизни огонь и воду, определенно послужило мне на пользу». Вот и я осознала, что не зря выжила в авиакатастрофе. Просто пока что я еще не понимала высшего смысла своей немыслимой удачи и не могла взять в толк, какой урок мне надлежит извлечь из случившегося.
После двенадцати часов на операционном столе меня перевезли в реанимацию – мне предстоял мучительный процесс выздоровления. Наутро я пробудилась от самого чудесного звука на свете – звонкие детские голоса повторяли у меня над ухом, словно молитву: «Мамочка, проснись! Проснись, мамочка! Мы тебя любим!» Я с трудом открыла глаза и увидела Портера в его любимой футболке с диснеевскими персонажами и Сариту в красном комбинезончике, который она так обожала, что носила чуть ли не круглый год. Рядом с детьми стоял Джон, и по лицу его струились слезы. От волнения он не мог вымолвить ни слова. Дети и муж обняли меня, а потом мы все расплакались.
На больничной койке я провела долгие месяцы. Увы, авиакатастрофа унесла множество жизней, и мои коллеги, Джек и Росс, тоже были в числе погибших, и эта утрата была для меня большим ударом. Ведь мы с ними столько лет проработали бок о бок! Без Джека и Росса, моих верных соратников, заниматься делами компании и сайта BraveLife.com мне совершенно расхотелось. Ведь эти двое были не только хорошими товарищами и деловыми партнерами, с которыми мы вместе придумали и запустили этот проект; за прошедшие годы мы крепко сдружились. Комиссия по расследованию авиакатастрофы главной причиной назвала «человеческий фактор», ошибку пилота; когда ко мне пришли юристы, чтобы поинтересоваться, не хочу ли я взыскать с авиакомпании компенсацию за ущерб, я ответила, что хочу забыть всю эту историю как страшный сон и готова сделать что угодно, лишь бы поскорее поправиться и вернуться к семье, домой. Джон и дети навещали меня едва ли не ежедневно, но львиная доля времени у меня уходила на реабилитационные процедуры – мне не терпелось как можно быстрее вернуться в форму. Врачи и медсестры в той больнице были просто сущие ангелы во плоти, они относились ко мне терпеливо, заботливо и сострадательно. Мне приходилось нелегко, но с каждым днем я чувствовала, что еще немножко окрепла, и уже начинала с оптимизмом смотреть в будущее.
А потом наступил Тот Самый Вечер, когда со мной приключилось нечто необычайное. Часы посещения как раз закончились, Джон увез детей домой, а я читала замечательную книгу Трины Паулус «Надежда на цветы» – книгу, которая не только дарила надежду, но и внушала вдохновение и прилив сил. Рядом с койкой на прикроватном столике стояла чашка чая. Я повернулась, чтобы взять ее, и тут заметила, как мимо приоткрытой двери палаты по коридору стремительно пронеслась какая-то фигура на инвалидном кресле с моторчиком. Я поразилась: как это человеку удалось развить такую скорость в инвалидном кресле? И почему он носится по больничному коридору поздно вечером? Но таинственный человек больше не появлялся, и я вернулась к прерванному чтению. Надо сказать, в последние годы я по занятости на работе совершенно забросила чтение, – работа отнимала столько времени и сил, что книги отошли на тридцать пятый план. Но теперь, после авиакатастрофы, я решила заниматься тем, что подлинно важно, в том числе и читать мудрые книги с полезными и вдохновляющими наставлениями. Авиакатастрофа стала для меня потрясением и в то же время заставила меня пересмотреть и переоценить все свои жизненные установки и систему ценностей, навести порядок в жизни. Лежа в одиночестве в больничной палате, я впервые за много лет неторопливо размышляла о том, как жила до сих пор. Как я вела себя? Какой я была матерью, женой, человеком? У меня было полное впечатление, что мне дали второй шанс, подарили жизнь заново, и этот щедрый подарок надо оправдать. Я поклялась, что теперь буду жить просто, мудро и добродетельно, и главным для меня станут подлинные жизненные ценности. «Самое лучшее – всегда то, что рядом: воздух, что вливается в ноздри, свет, который видят твои глаза, цветы, что растут у тебя под ногами, долг перед близкими, и тропа Добра, которая открывается прямо перед тобой. Не старайся схватить звезду с неба, просто исполняй рутинную простую работу по мере сил, и будь уверен, что будничные обязанности и хлеб насущный – вот главное в жизни», – так писал Роберт Льюис Стивенсон.
Только я погрузилась в чтение, как боковым зрением заметила: фигура на инвалидном кресле вновь промчалась по коридору, еще быстрее, чем в прошлый раз. Более того, удивительный пациент еще и распевал во все горло! Песня была знакомая, правда, я ее сто лет не слышала. Когда-то давно, в детстве, мне ее пели родители. Надо же, кто-то еще помнит такие старые песенки! Хорошо бы выяснить, что это за человек. Только вот безопасно ли с ним заговаривать? А вдруг он психически больной, который проник в больницу с улицы? Я колебалась, но любопытство одержало верх, поэтому я слезла с койки и, оперевшись на свои верные ходунки, медленно-медленно вышла в коридор, надеясь вновь увидеть загадочного чудака (или психа?). Но он как сквозь землю провалился, – коридор был тих и совершенно пуст, не считая двух медсестричек на сестринском посту.
– Добрый вечер! – приветливо окликнула их я издалека.
– Кэтрин, как вы? Ничего не случилось? – ответили они.
– Все в порядке. Я просто хотела спросить: кто это тут раскатывает туда-сюда на инвалидной коляске и горланит детские песни? Он шумит и запросто может сшибить кого-нибудь с ног. Непорядок, по-моему. Увидите его – передайте, что он фальшивит, пусть подучится петь, – с улыбкой добавила я.
– Но тут никто не катался, – хором отозвались медсестры. – Мы никого не видели.
– Никого? – пораженно переспросила я.
– Ни души. Кэтрин, может, вам приснился кошмар?
– Нет-нет, я видела его наяву! Странный такой человек в электрическом инвалидном кресле, катался туда-сюда, да еще распевал песенку, которую я знаю с детства. Сто лет ее не слышала.
«Господи, какой дурой я себя выставила!» – подумала я. Медсестры рассмеялись.
– Вы нас разыгрываете?
– Да нет же! Увидите его, передайте, что он ведет себя неподобающе, – настаивала я.
– Хорошо, хорошо, Кэтрин, как увидим, сразу передадим, – посмеивалась, ответила одна из медсестер.
Я захромала обратно в палату. Что-то металлическое блеснуло на полу. Я с трудом наклонилась и обмерла, не веря своим глазам. На полу лежала металлическая бабочка. Я подняла ее и ахнула: она была золотая! Но потрясло меня не это. Точно по такой бабочке отец когда-то подарил нам с Джулианом, моим братом, – чтобы мы всегда помнили, как важно быть свободными и независимыми в помыслах.
Для него бабочка символизировала не только свободу и независимость, но еще и красоту – все то, чего папа желал нам в жизни. Бабочек он подарил нам в знаменательный день – его тогда назначили федеральным судьей. Как я тогда гордилась им! Он приложил немало труда, чтобы достичь этого поста, и как никто заслуживал его. Папа был замечательным человеком – порядочным, любящим, безупречно благородным. Золотую бабочку, его подарок, я бережно хранила, она была одним из моих главных сокровищ, а после смерти папы – еще и памятью о нем. А вот что с бабочкой Джулиана, я понятия не имела. Вообще-то, зная братца, я подозревала, что с него станется загнать золотую вещицу. Джулиан – человек неординарный. Даже не знаю, как его лучше описать. Такие редко встречаются. Он всегда был умницей и талантом, но в то же время непоседой и бунтарем. В школе он неизменно поражал всех незаурядными способностями и всегда был среди лучших, но любил дерзить. По нему, красавчику, сохли все девчонки. Мозгами его природа не обделила, так что он выигрывал все школьные призы, конкурсы и олимпиады. В спорте тоже всегда отличался. Когда Джулиан поступил в университет, то стал там всеобщим любимцем и спортивной звездой, а еще – лучшим по астрономии и капитаном дискуссионного клуба. Все его дарования и не перечислишь. Он был наделен не только острым умом, колоссальным обаянием и неисчерпаемой энергией, но и добрым сердцем. Он притягивал к себе как магнит.
Я в детстве на брата просто молилась – он был моим кумиром. Мы прекрасно ладили, всегда играли и развлекались вместе, летом – на озере, зимой – на лыжах. Мы постоянно веселились и разыгрывали друг друга. Словом, Джулиан был просто чудо. Когда он уехал в университет, я ужасно по нему скучала.
