Всем прочим остается одно — нарабатывать изначально чуждые человеческому естеству движения до тех пор, пока они не станут такими же привычными, как еда и питье. Ведь никакая конфликтная ситуация не заставит вас сунуть ложку в ухо вместо рта, что говорит о хорошей практике в этом непростом (не смейтесь, вспомните детство) деле. Так что секрета нет, вернее, он есть, и состоит в превращении количества в новое качество. Когда сплошь и рядом мы сталкиваемся с ситуацией, при которой замечательно техничные ученики, демонстрирующие в родных стенах потрясающее совершенство, выходят на ринг (даже не реальный бой) и оказываются столь же потрясающе беспомощными, то не нужно бранить стиль, школу, инструктора и все прочие внешние факторы. Гораздо справедливее поглядеть в зеркало и честно констатировать кривизну собственной «рожи».
По моим многолетним наблюдениям, абсолютное большинство нынешних «восточников» (как правило, подросткового возраста) склонны к некоему школярству, которое выражается в том, что они воспринимают тренировку в группе будто школьный урок физкультуры, навязанный извне. То есть — они весело и с охотой приходят в зал, переодеваются в кимоно и встают в строй, ожидая, что же им предложат делать. Но при малейшей слабине со стороны инструктора следует полный разброд, баловство и «сачкизм». Я сознательно выделил их принадлежность к категории тинэйджеров, ибо лицам после двадцати присуще несколько иное отношение к занятиям. Тот, кому доводилось самому вести тренировки, отлично знакомы с разницей между атмосферой присутствия и отсутствия учителя в зале. Стоит ли после этого удивляться горьким плодам подобных тренировок, всю бесполезность которых обязательно вкушают вроде бы прилежные (пока стоишь у них над душой) ученики?
А дело попросту в том, что боевому искусству невозможно никого научить — ему можно только научиться, причем сугубо самостоятельно. Инструктор и школа лишь предоставляют необходимую информацию и подсказывают испытанные способы ее усвоения, но скушать это блюдо каждый должен сам. По-настоящему хорошему ученику не требуется ни зал, ни компания, ни иное внешнее обрамление. Правильная методика подачи материала со стороны учителя, немного достоверной литературы и сотни литров пролитого пота — достаточные компоненты успеха. Если такому мальчонке дать какое-нибудь задание и выйти из помещения хоть на час, хоть на два, то можете быть уверены, что по возвращении вы застанете его полуживого, но все так же молотящего воздух или мешок.
К сожалению, подобные ученики редки, словно подарок судьбы, — как и полагается.
Спешу подкрепить вышесказанное живыми примерами из своего и чужого опыта. Вот что пишут о знаменитом Ли Лянье, ныне известном всем любителям боевиков под именем Джета Ли:
«Восьмилетним мальчиком он стал заниматься ушу в пекинской любительской спортивной школе, и с тех пор начался его трудный путь восхождения к вершинам мастерства. Прыжковые элементы обычно повторяют до 50 раз, а он делал это по 100–200 раз, удары ногами отрабатывают 30 минут, он — 60 минут, комплексы таолу все шлифуют 10 раз, он же — несколько десятков раз.
Ли Лянье был упорным не только на тренировках, но и требовательным к себе в отработке базовых техник.
Прием «нога-вихрь» изучить довольно просто, но весьма трудно качественно исполнить. Нашему герою долго не давался этот прием, так как сказывалась недостаточная сила ног, а в комплексе элемент выходил совсем плохо. И тогда Ли начал многократное повторение слабых мест — до нескольких сотен раз. Такой жесткий режим принес результаты. Выполняя элемент «нога-вихрь» на своих первых соревнованиях, Ли вызвал бурные овации на трибунах. Даже специалисты ахали от восторга: «Техника этого мальчика словно отполирована!»
Специально для тех, кому далекий Китай не указ, расскажу о делах более домашних. Один мой близкий друг, которого я уже не раз упоминал на этих страницах и чье фото украшает третью страницу этой книги, в давние годы юного энтузиазма уходил в ботанический сад, где предавался тренировкам зачастую по шесть-восемь часов в день. Судить о суровости этих занятий можно хотя бы по тому, что любимым его упражнением было прохождение, мягко говоря, длинных дорожек в гору (с крутизной до 30°) и обратно. Будучи прирожденным «ножником», он особенно налегал на всевозможные «гери»[41], причем так: например сто восемь «маваши» поочередно каждой ногой, двигаясь вверх, затем вниз, снова вверх — на разных уровнях, с разной концентрацией, в связках с руками и так далее.
Подобным образом ежедневно прорабатывалась вся базовая техника. Стоит ли удивляться, что он походя наносил шесть полновесных ударов, не опуская ноги, и при росте сто шестьдесят сантиметров вонзал свой коронный «маваши» двухметровым молодцам так, что те валились наземь, будто расстрелянные, даже не поняв, что произошло. Это не байки и не легенды, как говорится — все было, было…
Другой, более современный пример: у знакомого инструктора по редкому теперь ушу был в учениках парнишечка вполне худосочного сложения. Обидную недостачу он компенсировал фанатичной истовостью в работе. По ходу тренировок не раз и не два бывало, что, дав задание бить, к примеру, поставленного на торец гимнастического коня, приятель вынужден был покинуть зал и вести где-то в коридорах длинные переговоры с администрацией ли, с родителями учеников — неважно. Вернувшись, он неизменно заставал юное создание сосредоточенно молотящим окаянный инвентарь, тогда как все прочие коротали время в приятных беседах. Причем он заметил — чем больше промежуток времени и, соответственно, сильнее усталость, тем ожесточеннее и быстрее наносились удары. Результат: после просьбы «стукнуть» в поставленную на высоте лица ладонь следовало некое малозаметное движение — и ошеломляюще резкий, сухой шелчок, лишавший руку чувствительности на добрую минуту.
Также общеизвестен и документально зафиксирован в назидание легкомысленным потомкам знаменитый распорядок дня Масутатсу Оямы, которого он придерживался во время своей добровольной аскезы в горах:
4 утра….подъем, медитация (10 минут), бег по горам (2 часа);
7 утра….приготовление пищи;
8 утра….завтрак, совмещенный с обедом;
9 утра….десять раз выполнить комплекс:
1 — поднять 20 раз штангу 60 кг;
2 — отжаться на пальцах 20 раз;
3 — отжаться в стойке на руках 20 раз;
4 — подтянуться на перекладине 20 раз;
5 — 20 ударов кулаком каждой рукой в макивару;
(между комплексами — дыхательные упражнения);
11 утра…ежедневное повторение по 100 раз какой-то одной ката;
14 часов. поднятие тяжестей:
поднять 60-килограммовую штангу 20 раз, ежедневно наращивая вес. Выполнить 1000 отжиманий — 200 раз на двух пальцах, 200 раз на трех, 200 раз на четырех и 400 раз — на пяти. Иногда, для разнообразия, отжиматься 1000 раз на кулаках с перерывом после 500;
15 часов…разработка теории спарринга, работа на макиваре, разбивание камней, лазание по канату, упражнения для брюшного пресса — 200 раз;
17 часов… приготовление пищи, ужин;
18 часов… медитация и отход ко сну.
Великолепно известны и результаты подобного упорства, которые детально описаны в бесчисленных вариантах этой необычайной биографии, открыв страницы которой, любители чужих подвигов смогут вдоволь насладиться сценами убийства быков, сокрушения камней и прочими экстраординарными эпизодами.
Вообще вопрос добросовестности учеников является одним из самых насущных и болезненных — разумеется, для преподавателя, который хоть немного озабочен конечными результатами своей работы, а не только денежным вознаграждением. По моей обширной статистике, из трех десятков произвольно набранных новичков лишь двое-трое способны действительно качественно заниматься и успешно двигаться вперед и вверх, но только один из пяти-десяти достигнет мастерства — неважно, в силу своего таланта, упорства или того и другого вместе. Остальные нужны исключительно для оплаты аренды спортзала и поддержания жизненных сил любимого инструктора. Однажды в русле зашедшего на данную тему разговора один из моих друзей, мастер 4-го (на тот момент) дана Шотокан каратэ-до и фактический зачинатель этого стиля в нашем регионе, с тоскою сказал что-то вроде: «Эх, мне бы настоящую, старую самурайскую молодежь — я бы из них такое мог сделать…». Размечтался!
Отношение учеников к тренировкам во многом определяет — подогревает или охлаждает — энтузиазм их учителя, так как каждое занятие всегда есть в какой-то степени импровизация, эксперимент, оно всегда пишется с нуля, и при подлинно неравнодушном отношении трудно заранее сказать, чем оно завершится. Часто бывает так: случайно всплывший в ходе тренировки стародавний элемент или связка тянут за собой настолько прочную цепочку технических ассоциаций, что заводят в итоге в непролазные дебри форм и вариантов, никак в начале не запланированных.
