Также можно использовать видеозапись, которая дает доступ к любой последовательности движений, происходивших в процессе.
Мы делаем такой акцент на документировании, потому что даже самые сильные внутренние переживания должны быть тщательно и сознательно зафиксированы, в противном случае у них есть тенденция «ускользать». На втором этапе процесса активного воображения мы должны вернуться в область сознательного и направить его на службу бессознательному. Таким образом, поток бессознательного остается сердцевиной процесса, но сознание, стараясь избежать ненужного влияния, должно быть вовлечено в задачу придания формы. Юнг [1993] описывает результат этого процесса как целое, в котором «…соединяются сознательное и бессознательное, воплощая стремление бессознательного к свету и сознания к форме…».
После создания такой формы (рисунка, рассказа или танца) часто появляется ощущение, что процесс завершен. Это чувство завершенности вполне приемлемо для художника, но терапевтическая задача еще не реализована. В активном воображении, как форме терапии, нам нужно еще многое сделать с получившимся продуктом.
На первых двух этапах процесса активного воображения бессознательное занимало позицию лидера. При переходе к третьему шагу точка зрения Эго становится более активной. Эго должно полностью отреагировать, чтобы придти к соглашению с бессознательным материалом.
И здесь, возможно, больше, чем на любой другой стадии процесса, важно ясное различение динамики активного и пассивного воображения. Примером пассивного воображения является положение лежа, с закрытыми глазами, когда вы наблюдаете за картинами, возникающими в голове, не вовлекаясь личностно. В таком пассивном воображении человек может нафантазировать какой-нибудь образ, например, рыбу, затем перелететь к образу птицы, который может быть сменен светлячком. Это может быть интересно. Вы как будто смотрите фильм или телевизионное шоу. Однако сущностная задача: придти к глубинному согласию с образом – теряется.
По контрасту, в активном воображении человек активно вмешивается, входя в свои собственные фантазии. Внутренние фигуры при этом так же важны, как и мы сами. Мы обращаемся к ним с уважением и готовностью чему-либо научиться друг у друга. Движение, по своей природе, есть активность. Протанцовывая образ, пришедший из бессознательного, мы можем быть полностью вовлечены в этот процесс и более способны воспринять и поблагодарить этот аспект своего существа.
С одной стороны, внутренний или записываемый диалог может быть более простым способом реакции Эго, поскольку здесь диалог с образами бессознательного строится так же, как и диалог с обычными людьми. Тем не менее реакция из сознательной позиции может быть сильной и эффективной и в случае работы с рисунком, текстом или любым другим продуктом бессознательного. В работе с такими формами Юнг предлагал фаустовский вопрос: «Как на меня влияет этот знак?»
Во время движения и сразу после процесса могут быть исследованы ответы на самые разные вопросы:
Насколько этот опыт знаком мне?
Каково мое самое раннее воспоминание об этом конкретном паттерне движения?
В каком смысле этот опыт является новым для меня?
Возможно ли, что я никогда до этого не двигался с этим качеством?
Какие из этих качеств движения могут быть особенно полезны в моей жизни именно сейчас?
Что бы я чувствовал, если бы моим наблюдателем был бы мой отец, или мать, или супруг, или ребенок?
Как бы меня воспринимали, если бы я двигался с этим качеством в детстве?
Есть ли у меня паттерны движения, которые появляются вновь и вновь?
Что я чувствую, когда делаю это движение?
Что произойдет, если я останусь с ним?
Как это влияет на меня?
Могу ли я принимать такое невообразимое разнообразие чувств?
Какого рода движения я делаю, когда переживаю сильную эмоцию или образ?
Как все эти переживания связаны друг с другом?
В «Одиссее» содержится классическая история о противоборстве сознания и бессознательного – это история о борьбе Менелая и Протея, морского бога. Менелай удерживал его в объятиях, а Протей принимал тысячи разных форм. Он становился львом, драконом, змеей, потоком воды, деревом и многими другими существами. В конце концов, устав, Протей принял свою истинную форму и вступил в диалог с Менелаем, начал отвечать на его вопросы.
Способность человека постоянно и сознательно обращаться к опыту тела, одновременно позволяя импульсам из бессознательного проявляться в форме физических действий, можно описать через историю борьбы Менелая с Протеем. Именно через осознание внимание к своим движениям проявляется их смысл, их значения.
Карл Юнг описывал Эго как комплекс данных, который изначально конституируется общим осознанием тела. Поэтому возможно достаточное внимание к опыту тела, которое позволяет одновременно выражать бессознательное в движении и утверждать сильную позицию Эго. Поскольку тело способно одновременно выражать сознательное и бессознательное, оно может быть очень мощным инструментом реализации трансцендентной функции.
Четвертый шаг: проживание
В своей автобиографии Юнг писал: «Губительной ошибкой было бы считать, что достаточно некоторого понимания образов, и это знание все изменит. Инсайт должен быть преобразован в этическое обязательство». Он подчеркивает важность реализации в реальной жизни того, чему мы научились у бессознательного.
Это ставит вопрос различения между этическим обязательством, о котором он пишет, и чистой силой воли. Чистая сила воли поддерживается только Эго и стремится игнорировать какие бы то ни было попытки бессознательного привлечь внимание (какими бы здоровыми, по сути, они ни были). С другой стороны, именно этическое обязательство привнести новую внутреннюю ситуацию в повседневную жизнь будет, скорее всего, поддержано архетипом целостности – Самостью. Такое обязательство может включать работу по преодолению старых привычек, но не будет похоже на борьбу, которая часто ассоциируется с волевым преодолением.
«Танцевальная терапия может быть хорошим началом работы на этом этапе активного воображения, потому что через движение мы можем реально, физически воплощать любое новое внутреннее достижение. На этом этапе мы можем напрямую выражать те качества и паттерны движения, которые отражают и поддерживают недавние внутренние изменения.
В терапевтических отношениях на этом уровне может преобладать вербальное взаимодействие и/или работа со структурированным движением. Другие возможности лежат в использовании свободной импровизации в движении и психодраматические формы, чтобы исследовать с их помощью новый спектр возможностей, открывающийся благодаря полученному инсайту. Возможно также, что большая часть работы, необходимой для этой стадии, уже проведена на предшествующих этапах. Пожалуй, наиболее интересный аспект использования движения таким образом – это обращение к его многомерной природе, что напоминает нам о сути целостного переживания» [Chodorow, 1978].
Линда Хартли, представитель следующего поколения танцевальных терапевтов, развивает подход «developmental movement therapy» (терапия развивающего движения [Mills, Marghe & Cohen, 1979]), соединяя Body Mind Centering, Аутентичное Движение и концепцию многомерной самости Д. Стерна.
Она пишет: «Как танцевально-двигательный терапевт и телесный терапевт в своей работе я глубоко вовлечена в практику Аутентичного Движения, в том числе и потому, что оно работает на очень глубоком уровне… исцеляя разорванность в переживании «Я»… Оно равным образом ценит и процесс движения и вербальный обмен движущегося и свидетеля своим опытом движения; эта дисциплина позволяет привнести телесный опыт внутрь языка…
Когда целью терапии является открытие бессознательного материала, терапевт должен знать, что Эго клиента достаточно сильно, чтобы вынести и интегрировать все, что появится, так как этот опыт может включать некоторые временное исчезновение границ…
Клиент, которому нужно укреплять ясное ощущение сущностного «Я», может испытывать сложности в вербализации опыта движения; он может не знать местонахождения своего внутреннего свидетеля, что зависит от ощущения сущностного «Я», и потому имеет тенденцию бессознательно растворяться внутри переживания, не различая внутреннюю и внешнюю реальность, или прошлое и настоящее… Практика Аутентичного Движения может помочь таким клиентам с течением времени развить эту функцию – способность осознавать, наблюдать себя во время движения, способность после возвращения к эго-сознанию интегрировать то, что пришло из бессознательного. Заботливое и сознательное (mindfull) внимание внешнего свидетеля помогает ему постепенно интернализовать присутствие сопереживающего и принимающего свидетеля и это развивает ощущения «Я» [Hartley, 2005].
