А император вычистил сад как раз перед приходом мастера — не осталось ни одного опавшего листочка. И он провалил экзамен.
Мастер вышел — снаружи лежала куча листьев, которые выгребли из сада. Он принес эти листья обратно в сад и разбросал по дорожкам. Ветер стал играть с листьями, и сад ожил. Шуршание сухих листьев, разлетающихся во все стороны… сад ожил. И мастер сказал: «Вот теперь все хорошо. Жизнь не может существовать без смерти. Ты не сдал экзамен. Тебе нужно учиться еще три года».
Дзенские мастера создавали сады — таких садов нет больше нигде, не может быть…
Мастер сказал императору: «Твой сад красив, но в нем повсюду следы человеческого ума. Божественное отсутствует. Ты слишком тщательно его спланировал.
Все, что тщательно спланировано, утрачивает естественность. Сад нужно планировать таким образом, — продолжал наставления мастер, — чтобы никто не заметил, что он спланирован. В настоящем искусстве нельзя заметить ничего искусственного. Когда видна искусственность, на произведении стоит отпечаток человека. Но если ничего искусственного не видно, если сад выглядит диким, тогда в нем присутствует нечто божественное».
Среди них были художники, были поэты — короткие стихотворения, хайку, необычайно красивы и очень выразительны. Столь малым количеством слов — всего семнадцать слогов — хайку может выразить больше, чем целая книга.
Эта хайку принадлежит Басё:
Тихий старый пруд.
Вдруг прыгает лягушка
Слышен всплеск воды.
Все.
Тихий старый пруд…
В вашем сознании возникнет образ: старый пруд, древний пруд, вокруг тишина, все замерло в ожидании…
Тихий старый пруд.
Вдруг прыгает лягушка
Слышен всплеск воды.
Все, стихотворение завершено, но оно рассказало о многом. Практически, оно создало целую картину. Можно даже услышать всплеск воды. Можно увидеть лягушку. Можно увидеть старый пруд. Можно почти коснуться его, почувствовать.
Во всем, что создано дзенскими мастерами, в большом и в малом, проявляется особое качество — качество просветленного прикосновения.
…Мастер Фугай был искусным художником и славился своей мудростью и великодушием. Но при этом он был крайне строг — и к себе, и к ученикам…
Да, они очень сострадательны, и именно поэтому очень строги. Из сострадания они крайне строги — иначе они не смогут хоть сколько-нибудь помочь вам.
Прошлым вечером ко мне пришла одна девушка. Она сказала, что пока не готова принять саньясу — ей нужно подумать. Но я видел, что она готова. Не готов был только ум — ее сердце было готово, но ум сопротивлялся.
И я сказал ей: «Хорошо, думай — но запомни: в следующий раз, когда ты придешь и спросишь о саньясе, мне тоже нужно будет подумать. И я могу отказать тебе. Прямо сейчас я могу дать тебе саньясу — если ты готова принять ее, не раздумывая. Но если ты будешь думать, то и мне придется подумать. И в следующий раз, когда ты попросишь, я могу отказать».
Я был строг с этой бедной девушкой. Я видел это по ее лицу. Она сказала: «Хорошо», — но она была обижена. Затем я разговаривал с другими саньясинами — об их проблемах, о медитации — а потом пришел Говинда со своим инструментом и начал играть. Я сказал, чтобы все танцевали. Девушка присоединилась к танцам. И танец помог — она расслабилась, она отпустила ум и прислушалась к сердцу. После танца я спросил: «Теперь ты готова?» И она ответила: «Да. Теперь я чувствую себя более открытой, ближе к тебе».
Теперь она в саньясе. Мне пришлось быть немного суровым с ней. Если бы я этого не сказал… Жестоко было говорить, что я не приму ее — я никогда никого не отвергаю. Вы можете принимать меня или отвергать, но я принимаю вас всегда. Я не собирался отвергать ее, но я был вынужден так сказать. И это помогло. Нужно было ударить ее по голове.
Запомните, сострадание может быть суровым. В действительности, только сострадание и бывает суровым. А иначе какая нужда? Зачем себя утруждать? Кому какое дело? Люди приходят ко мне и говорят: «Почему ты настаиваешь на саньясе?» Потому что я люблю вас и хочу поделиться с вами чем-то очень важным, а это возможно только тогда, когда вы находитесь рядом.
…Но при этом он был крайне строг — и к себе, и к ученикам.
Говорят, что Фугай встретил смерть необычным образом. Почувствовав, что настал его последний день…
Если вы внимательны к своим телу и уму, если можете быть свидетелем, вы почувствуете приближение смерти — почти за шесть месяцев до того, как умрете. За шесть месяцев до смерти тело начинает разрушаться изнутри. Ваша связь с телом начинает ослабевать, вы постепенно разделяетесь, расходитесь порознь. Требуется почти шесть месяцев, чтобы этот процесс завершился. А за три дня до смерти можно назвать день и час с точностью до секунды. Ровно за три дня внутри что-то щелкает, и тогда человек готов умереть.
Если вы жили правильной жизнью, осознанно, вы сможете узнать, когда настанет ваш последний час. Вы почувствуете приближение смерти, услышите ее шаги — едва уловимый звук будет становиться все отчетливее и отчетливее. Но сейчас вы не осознаете даже жизнь, хотя она уже наступила.
Прямо сейчас вы не можете даже жить — тогда вы сможете и умереть. Это не просто случится с вами — вы умрете осознанно. Вы осознанно отдадите себя во власть смерти. Вы осознанно встретите ее. Таков смысл этой истории.
…Говорят, что Фугай встретил смерть необычным образом. Почувствовав, что настал его последний день, он выкопал могилу…
Таким должно быть отношение — нужно выйти навстречу, сделать несколько шагов, чтобы встретить смерть. Когда вы узнаете, что приближается смерть — встречайте ее у ворот. Пусть она будет желанна.
…он выкопал могилу, забрался в нее и приказал закопать себя.
Должно быть, мастер был на редкость необыкновенным человеком. Он пожелал насладиться смертью во всей ее полноте. Он не хотел, чтобы земле предали его бессознательное тело, после того, как он его покинет. Он хотел, чтобы погребение состоялось, пока он еще здесь и может наблюдать, быть свидетелем: вот он покоится в могиле, его засыпают землей…
…и приказал закопать себя. Могильщик в ужасе убежал.
Он не мог поверить в происходящее. Да и вообще, его могли потом схватить и обвинить в убийстве мастера. Он просто сбежал.
Вернувшись, он обнаружил мастера в могиле — исполненного достоинства и мертвого.
Человек понимания исполнен достоинства даже в момент смерти. А тот, кто живет неосознанно, даже при жизни лишен достоинства. Неосознанная жизнь — это жизнь нищего: никакого достоинства, лишь тысяча и одно унижение. Осознанная смерть… даже смерть, если она осознанна, полна достоинства, великого достоинства, красоты и славы.
Я читал:
Шарль де Талейран-Перигор, французский политик, был исключительно способным человеком, но вместе с тем и крайне беспринципным, как все политики. Он пережил множество перестановок в правительстве, ловко обманывая и предавая своих товарищей. Будучи республиканцем во времена Великой французской революции, он служил на посту министра иностранных дел под началом Наполеона, но, вовремя вступив в заговор с его врагами, выжил после падения императора, а потом без особого труда выживал и при королях, возвращавших себе трон.
Наконец, в 1838 году, когда ему исполнилось восемьдесят четыре года, пришло время умирать. У смертного одра находился король Луи Филипп.
Невыносимо страдая, Талейран простонал: «Ах, я испытываю муки ада».
«Уже?» — вежливо, но равнодушно спросил Луи Филипп.
Тот, кто живет неосознанно, попадает в ад еще при жизни и, умирая, попадает в ад, потому что ад — это результат вашей неосознанности, его создает ваша неосознанность, он возникает из-за вашей неосознанности. Ад — это не что иное, как ужас, порожденный вашей неосознанностью.
Тот, кто зажег лампу внутреннего существа, живет на небесах и умирает на небесах, потому что осознанность — это рай.
На сегодня все.
Первый вопрос:
Ошо, на одной из лекций ты объяснял, что если мы попытаемся избавиться от эго, скажем, просто стараясь быть смиренными, тогда эго проявит себя через смирение. И также ты сказал, что медитация — это единственный способ отбросить эго. Но разве не может эго проявиться и через медитацию тоже? Я спрашиваю, потому что наблюдал здесь живые тому подтверждения.
Отвечу анекдотом:
Психолог проводит личностный тест с одним молодым человеком. Он рисует вертикальную линию и спрашивает:
— Посмотри на этот рисунок — о чем ты думаешь, глядя на него?
