Можно было бы сказать, что вашей вины тут нет, реакция естественна и физиологична, а вы о ней просто не знали, и это так. Теперь знайте! Но для преодоления этой напасти требуются определенные сознательные усилия и настойчивые тренировки — именно из-за естественности эффекта. Сражаясь, надо стараться рассеивать зрение, отводя конкретному противнику не более 50 % внимания.
Поначалу это трудно, но постепенно будет все легче и легче, и настанет, наконец, момент, когда вы, свирепо воюя с целой толпой, вдруг неожиданно лягнете вправо или влево, заметив периферийным зрением мелькнувшую тень… и увидите падающего приятеля. Это шутка, но все же лучше что-то заметить и спонтанно среагировать, чем наловить ворон. Небольшая цитата:
«“Когда я стою лицом к врагу, мне кажется, что меня окружает какая-то тьма. Из-за этого я часто получаю тяжелые ранения. Несмотря на то, что Вы сражались со многими знаменитыми воинами, Вас ни разу не ранили. Почему так?
Другой человек ответил: “Когда я стою лицом к врагу, разумеется, у меня возникает ощущение, что все вокруг становится черным. Но если в этот момент я успокою свой разум, темнота превращается в ночь, освещенную бледной луной. Тогда я бросаюсь в бой, и мне кажется, что я неуязвим”».
(Ямамото Цунэтомо. Хагакурэ)
Глава 8. ТВОЙ ОБРАЗ В СЕРДЦЕ МОЕМ…
О пользе образного мышления
Статью своей Танкай являл борца сумо, а видом решительно смахивал на черта.
Сказание о Ёсицунэ
Человеческое мышление, в отличие от машинного, построено на работе с цельными образами, и в этом состоит его фундаментальное преимущество. Разумеется, использование всевозможных образов нашло самое широкое применение в мире воинских искусств, поскольку издревле замечено, что один-единственный, вовремя возникший или специально воспроизведенный, образ способен вскрыть такие резервы, докопаться до которых иным путем просто нереально.
Вероятно, самым простым и наглядным примером эксплуатации образов с прикладными целями могут служить разнообразные так называемые звериные или подражательные стили китайского ушу. Вряд ли требуется отдельное пояснение, что сие означает. Кинематограф и телевидение честно отрабатывают вложенные средства, а неожиданный бум популярности китайских единоборств, накрывший страну в 80-е годы прошлого столетия (и благополучно усопший в 90-е), заставил тогдашнюю молодежь уверовать, что богомол, обезьяна и леопард — вовсе не животные, а хитроумные техники боя.
Поистине безгранична сила образов, на подражании которым смогли зародиться и благополучно процветать из века в век целые школы боевого искусства, причем школы отнюдь не театрализованные, но самые что ни на есть эффективные и практичные. Достаточно сказать, что вся окинавская традиция возникла как отголосок одной лишь ветви шаолиньского кэмпо, а именно — «журавлиного» стиля, который и в домашнем-то варианте отличается жесткостью, резкостью и силой, а попав на окинавскую почву, превзошел самое себя.
Разумеется, мы не станем пускаться в увлекательное путешествие по безграничному миру подражательных школ ушу, ибо есть масса наглядных и, в общем-то, вполне достоверных кинолент о похождениях «пьяной обезьяны», «безумной лошади» и «молодых драконов». Отдав в свое время положенную дань модному течению, могу из личного опыта и первых рук рассказать кое-что о результатах использования характерных зрительных образов в практике спарринга.
Прослышал я как-кто, что некий товарищ повадился во время поединка «выводить» у себя над головой образ кобры с тем, чтобы, отрешась от суеты боя, внимательно наблюдать за ней и как бы ее глазами одновременно. Кобра при этом живо реагировала на движения противника, а наш серпентолог просто повторял ее поползновения посредством собственных рук и ног. И, как говорили, получалось довольно лихо — во всяком случае его уровень возрастал при этом весьма ощутимо.
Я решил двинуться по стопам гигантов и попробовал «выводить» над головой виртуальную обезьяну. Во-первых, змея — тварь холодная, неприятная, да еще лишенная конечностей, отчего ее движения не могут быть прямо скопированы в скоротечной схватке. Обезьяна же, напротив, нам почти родня, а ее цепкие мохнатые лапы замечательно приспособлены для драки. Ну, а во-вторых, сам обезьяний стиль очень нравился мне и нравится до сих пор, и я понемногу практиковал его, насколько было возможно в отсутствие достоверных источников. К слову сказать, при нынешнем обвальном их количестве и ассортименте по всем мыслимым школам и направлениям (включая тайные и семейные), с подражательными стилями дела обстоят точно так же, что и двадцать лет назад, то есть — никак. А занимательные художественные фильмы из Китая и Гонконга, при всей их красочности, не могут служить методическим материалом для сколько-нибудь серьезного изучения.
Так вот, сотворив обезьяну, я отрешенно повторял ее ухватки, блокировки и атаки. В редкие минуты полного слияния с образом противник оказывался совершенно беспомощным в сравнении с ловкой бестией, но, увы — подобное состояние бывало недолгим, и могучее человеческое эго в союзе с беспокойным умом быстро ставили животное на место. Вероятно, на этом пути вполне можно было достичь каких-то высот и высоток, но я начал эти эксперименты уже на излете своего интереса к ушу, постепенно переключаясь на айкидо и кобудо, а потому не могу точно сказать, куда в итоге заводят подобные пути.
Вообще же о соотношении животного и человеческого в практике боевого искусства однажды чудесно высказался мой первый учитель по ушу, большой мастер дивных, ироничных и въедливых замечаний и фразочек. А выразился он в том смысле, что, сколь ни эффективны звериные манеры и способы боя, человек всегда остается попросту на ином, несравненно более высоком, уровне. Самую ужасную ядовитую змею он хватает пальцами за горло и расшибает оземь или отрывает ей голову. Никакая тварь не в состоянии причинить вреда человеку, который осознанно и правильно применяет свой истинно «человеческий» стиль. Все подражательные формы есть просто отдельные его составляющие, как цвета спектра, сливающиеся в итоге в чистый белый свет. Каждый из подобных стилей может быть баснословно хорош, но он никогда не превысит статуса обыкновенного кирпичика в великолепном человеческом здании. Те же шаолиньские монахи последовательно изучали целый ряд имитирующих стилей (как минимум пять) лишь для того, чтобы переплавить их в практичный шаолинь-цюань.
И потом — разные противники требуют различного подхода. То, что оказывается несостоятельным против одного, другого разит наповал, как гром. Я специально испытывал это со всевозможными партнерами и могу засвидетельствовать, что только лентяи предпочитают оставаться в единственной удобной и привычной для себя манере и технической базе. Даже один и тот же приятель в разное время «вскрывается» порой диаметрально противоположными связками — очевидно, это зависит от некоего внутреннего настроя или физического состояния.
Разумеется, смешно доискиваться всяких секретных «приемчиков», чтобы с их помощью повергать во прах всех и вся. Таковых в природе не существует. Если вы правильно сумели почувствовать алгоритм движений противника и враз, интуитивно (либо путем быстрого подбора) нашли для него персональную «отмычку», то самая банальная техника развалит его тактические построения, словно карточный домик. Именно в таком плане полезно изучать и нарабатывать различные стилевые линии, в том числе подражательные. Чем больше вы изучите таких «матриц», тем большее число «отмычек» окажется в вашем кармане. Вместе с тем подобный подход категорически требует углубленной и пристальной шлифовки классических базовых форм единственно вашего излюбленного стиля и небольшого числа «коронных» элементов, на которые можно положиться душой и телом даже тогда, когда из вас вышибут память вместе с половиной жизни.
Однако все, о чем говорилось выше, предполагает наличие некоего объемного, всеохватного образа, накладывающего отпечаток и на технику, и на психику, и на тактику вместе со стратегией. Вовсе не обязательно при этом иметь перед глазами яркую анималистическую картинку наподобие хитрого, пластичного леопарда или проворной макаки. Благородные айкидоки или величавые приверженцы кэндзюцу ничуть не менее оплетены своими собственными ассоциативными нитями — просто их образы более туманны и не могут быть представлены в конкретных очертаниях. Например, кто из «внучат» дедушки Уесибы станет отрицать, что они никогда, ни при каких условиях не должны терять образ сферы, центр которой совпадает с их сэйка-но-иттэн? А крученые адепты багуа-чжан привязаны к образу горизонтальных кругов точно так же, как их собратья из синьи-цюань — к кругам вертикальным. И так повсюду. Решительно каждая школа имеет свой особенный геометрический и ментальный образ, который часто сливается с образом отца-основателя, точнее, с его пониманием стиля — насколько сумела это сберечь и передать по эстафете порой весьма длинная цепочка преемников.
