К этому времени все истории о воплощениях Бога на Земле перестали быть для меня просто древними сказаниями. Я был уверен в их реальности. Видя, с каким воодушевлением я слушаю их, добрейший Шри Веджи дал мне две книги индийской классики в английском переводе — Рамаяну Вальмики Муни и Рамачаритаманас Тулсидаса. Книги были очень толстыми, и каждое утро после пробуждения я, искупавшись в озере и помедитировав, приступал к их изучению и сидел, погруженный в чтение до самого заката.
В Рамаяне было всё: приключения и любовные истории, трагедии и героические подвиги, сцены ужаса, юмор и описания сражений. Но не это увлекло меня. Я почувствовал нечто большее. Все эти темы были связаны воедино духом преданности, который должен был пробудить в сердце читателя любовь к Богу. Когда я предложил свою помощь в уборке ашрама, Шри Веджи только улыбнулся: «Уже одно то, что ты читаешь Рамаяну и принимаешь нашу пищу, очищает мое сердце. О каком еще служении могу я тебя просить?»
Однажды днем я пристроился на обочине главной магистрали, которая представляла собой обычную пыльную дорогу. За целый день по ней не проехало ни одного автомобиля или грузовика. Это было неудивительно, поскольку в Джанакпуре обычным средством перемещения были гигантские непальские слоны. Большие короба для перевозки грузов крепились на спинах слонов веревками, обвязанными вокруг их животов. Погонщик, обычно мальчишка, сидел на шее слона, прямо у самой головы, держа в руке палку. На шее животного висел тяжелый латунный колокол, раскачивавшийся и звеневший при ходьбе. Слоны шли уверенной царственной поступью. Один за другим шествовали они по этой дороге рядом с волами и буйволами, запряженными в нагруженные доверху телеги. Мимо проходили женщины, неся на головах тяжелые корзины или глиняные горшки. Зачастую они удерживали свою ношу без помощи рук. Даже маленькие девочки с горделивой осанкой без особого напряжения переносили на головах большие тяжести. Неся свою нелегкую поклажу, они все вместе счастливо распевали песни, прославляющие Ситу и Раму. Наблюдая за размеренной, счастливой жизнью, которую вели эти люди, я почувствовал особое умиротворение, сошедшее на сердце, и стал молиться, чтобы Джанакпур всегда оставался таким.
Вокруг священного озера в самом центре Джанакпура стояло множество храмов. Самыми знаменитыми из них были Джанаки-мандир и Рама-мандир. Однажды во внутреннем дворе Рама-мандира я повстречался с садху лет пятидесяти, который сидел на возвышении неподалеку от храма. С длинными, спутанными волосами и бородой, в монашеском одеянии, он казался вполне умиротворенным и отрешенным от мира. Сотни людей толпились в очереди за его благословением. Когда подходил их черед, он милостиво благословлял их раскрытой ладонью. Мне тоже захотелось получить его благословение, и я встал в очередь. Подойдя к садху, я поклонился ему, как и все. Увидев меня, он удивился и жестом пригласил сесть подле себя на возвышении. Это приглашение польстило мне.
Не переставая благословлять своих поклонников, садху принялся расспрашивать меня.
«Ты откуда родом?»
«Из Америки».
«Что заставило тебя приехать из такой богатой страны в бедную Индию?»
«Поиски Бога».
Он улыбнулся старухе, склонившей перед ним голову в ожидании благословения.
«Почему ты решил стать садху?» — спросил он, продолжая улыбаться.
«Чтобы обрести просветление».
Услышав мои слова, он скривился. Его улыбка сменилась неодобрительным хмурым выражением, а голос зазвучал отталкивающе неприятно. Потрясенный его внезапным преображением, я не знал, что и подумать.
«Ты глупец, — прошипел он. — Самый настоящий глупец. Слышишь? Глупец. Глупец! Невежественный глупец!»
Я знал, что я глупец. Возможно, он хотел просветить меня, поэтому я смиренно спросил его: «Прошу Вас, Ваше Святейшество, дайте мне наставления, как мне стать умнее».
Взвившись, словно ошпаренный, он заорал: «Я веду образ жизни садху уже тридцать лет. И знаешь, чего я достиг? Ничего! Все, что я получал все эти годы как садху, — это пригоршня гнилого риса и плошка дала!» Какая-то женщина протянула ему для благословения младенца. «Америка — страна богатств, — выкрикивал он, одновременно благословляя ладонью ребенка. — В Америке самые красивые женщины на свете. В Америке — большие, комфортабельные дома и машины. В Америке — красивая одежда, хорошая еда и питье. В Америке — самые лучшие кинофильмы и телевизионные программы!» Он закрыл глаза и вздохнул: «Ах, много бы я дал, чтобы испытать все эти прелести жизни в Америке». Тут он сверкнул глазами на меня: «А ты все это бросил — и чего ради? Ради риса и дала... Я смотреть не могу на этот рис и дал. Ты приехал в это жалкое, нищенское место искать Бога? Дурак! Бога нет. Ты слышишь? Бога нет! Возвращайся назад в свою великую страну и наслаждайся там. Если ты не послушаешься меня, то всю свою жизнь проведешь в нищете и страданиях».
Покуда он изрыгал эти проклятия, сотни его поклонников продолжали выражать ему почтение. Они не понимали ни слова по-английски. Все время, пока он отчитывал меня, его раскрытая ладонь раздавала благословения невинным и богобоязненным людям. Они просили его о Божьей благодати, в то время как он отрицал само существование Бога. Они почитали его как святого, он же в это время проклинал свою нищенскую жизнь. Пораженный, я ушел. Мой ум изо всех сил пытался понять смысл того, что Господь показал мне.
Да, этот человек был прав. Америка — страна богатств и комфорта. Но уютная, комфортная жизнь больше не интересовала меня. Наоборот, я чувствовал, что иду по дороге, которая временами легка и красива, временами — трудна, но все это лишь для того, чтобы обрести сокровище гораздо большее, чем любые сокровища материального мира. Если этот человек хотел наслаждаться материальной жизнью, почему бы ему просто честно не пойти работать? А он вместо этого изображал из себя святого, обманывая наивных людей.
Настоящее и фальшивое всегда существуют бок о бок.
На протяжении всей истории лицемерие в религии разрушало веру простых людей. Святого далеко не всегда можно распознать по внешнему виду. Бхагавад-гита учит, что отречение от мира предназначено не для лентяев, желающих убежать от работы, а для тех, кто трудится, движимый любовью к Богу.
Я задумался обо всех тех людях, с которыми мне довелось встречаться, кто жил и трудился, движимый любовью и преданностью, и я молил Бога, чтобы стать одним из них. Мне вспомнились слова, услышанные мной от Шрилы Прабхупады в Бомбее: «Лучше быть честным подметальщиком улиц, чем мошенником, притворяющимся, что он медитирует». Мои мысли вернулись к этому несчастному, который притворяется садху. Его плохая собака заливается громким лаем, а он ежедневно подкармливает ее огромными порциями риса и дала.
Однажды ранним утром в Джанакпуре, когда я в одиночестве сидел на берегу озера, ко мне подсел необычного вида садху. Вместо приветствия он произнес слова, которые поставили меня в тупик: «Будь осторожен! Иногда под личиной бабочки скрывается скорпион». Оторопев, я спросил, зачем он говорит мне это. Садху пристально посмотрел на меня и ответил: «Не открывай свое сердце демонам, которые прячутся под маской святых, иначе очень скоро жизнь твоя превратится в руины. Но когда ты поймешь это, будет уже поздно».
«О чем Вы говорите?» — спросил я встревоженно.
«Поговорим об этом в другой раз», — ответил он и, резко сменив тему, представился Васудевой, после чего предложил мне посетить вместе с ним одно древнее святое место.
Я согласился. Васудеве было за тридцать. Он имел аристократические манеры и изъяснялся на безукоризненно правильном литературном английском. Белые одежды Васудевы всегда были идеально чисты, а длинные и черные, как смоль, волосы аккуратно расчесаны. В ходе своих странствий мне еще не доводилось встречать такого опрятного и ухоженного отшельника. Васудева имел хорошее образование — как светское, так и духовное, и, как и многие жители этих мест, поклонялся Раме. Когда мой новый друг пригласил меня в трехдневное путешествие в малоизвестное святое место, я с готовностью согласился. Наш путь пролегал через сельскую местность, и, к моей радости, всю дорогу мы питались рисом и далом, продукты для которых нам охотно давали в деревнях в виде подаяния. Все, кого мы встречали на своем пути, были очарованы манерами и поведением Васудевы.
Васудева настоял на том, что будет готовить сам. Прямо в поле или в лесу он находил два камня и делал из них подставку для котелка, а я тем временем отправлялся собирать дрова для костра. Он готовил рис и дал с изяществом скульптора, творящего шедевр. За несколько дней нашего паломничества мы обсудили с ним много разных тем. Казалось, Васудева, знал все и обо всем.
