Когда капли стали падать чаще, я огляделся в поисках какого- нибудь укрытия, но не увидел ни одного деревца. Вокруг меня были только рисовые поля, тянувшиеся до самого горизонта. Но вот где- то вдали я различил силуэт, как мне показалось, пожилого человека с раскрытым над головой зонтом. В надежде укрыться под его зонтом, я поспешил по тропинке, разделявшей поля, и вскоре нагнал незнакомца. Узкая, скользкая дорожка не позволяла идти рядом, и я пристроился под его зонт сзади. Пытаясь держать голову под зонтом, я все же то и дело соскальзывал в жидкую грязь рисовых плантаций. Между тем владелец зонта ни разу не обернулся.
Может, он испугался моего внезапного вторжения, а может, просто внимательно следил за дорогой, стараясь не угодить в грязь. Так или иначе, мы, не говоря ни слова, какое-то время шли через пустынные болотистые поля — двое незнакомцев, спасающихся под одним зонтом от проливного дождя.
Десять минут спустя буря начала утихать, и я обратился к незнакомцу со словами благодарности. Он обернулся, чтобы взглянуть на меня. Наши глаза встретились, и мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног. Рты наши раскрылись, а на глаза навернулись слезы. Разве такое возможно?
Пару мгновений мы стояли без движения, словно выпав из течения времени. Зонт выскользнул из его рук прямо в грязь. «Гэри!» — завопил я.
«Манк!»
Под хмурым небом мы бросились друг другу в объятия, и сердца наши были готовы вырваться наружу от радости. «Вот мы и снова вместе», — произнес я.
Одни в бескрайней гималайской долине, мы стояли с ним, в полном восторге от очередной загадки, которую преподнесла нам жизнь. Со времени нашего печального расставания на острове Крит каждый из нас шел своим путем. Неразлучные друзья с самого детства, мы оказались разъединены волею судьбы, чтобы сегодня невидимый кукольник снова свел нас вместе посреди пустынного рисового поля в Непале.
В радостном возбуждении мы с Гэри побрели через рисовые поля к тому месту, где он остановился, наперебой рассказывая друг другу о том, что произошло с каждым из нас с момента расставания. Мы шли, скользя и оступаясь на узкой меже поля, — Гэри впереди, а я следом за ним.
«Так ты попал в Израиль?»
Он обернулся ко мне, держась за бороду, которая стала гораздо длиннее с того момента, как без малого год назад наши пути разошлись. «После того как ты уехал с Крита, — объяснил он, — я устроился на рыболовецкое судно, которое довезло меня до Израиля. В Израиле я некоторое время работал в кибуце, а потом, скопив денег, отправился в Индию».
«Как ты добрался сюда?»
«На Волшебном Автобусе», — на мгновение он остановился, а затем продолжил путь, рассказывая про дешевый автобус для нищих путешественников из Европы, желающих попасть в Индию. Уехав из Израиля, он переправился по морю в Стамбул, пересек Ближний Восток и в конце концов очутился в Дели.
«А что привело тебя именно сюда, в это пустынное место среди рисовых полей?» — спросил я.
«В Дели было ужасно жарко, — возбужденно отвечал Гэри, всё еще дрожа от волнения. — Поэтому я с друзьями из Волшебного Автобуса отправился в долину Катманду, и здесь мы подыскали себе маленький загородный дом».
Мы вошли в деревню, оставив позади узкие тропинки рисовых полей. Я вновь шел бок о бок со своим старым другом. Навстречу нам, по раскисшей от дождя дороге с трудом тащилась буйволица, и мы отошли в сторону, позволяя ей пройти.
«Манк, — продолжил Гэри, — я приехал в Индию, чтобы разыскать тебя, но, увидев сотни миллионов людей на таком огромном пространстве, решил, что это невозможно. Я понимал, что тебя бесполезно искать там, где обычно тусуются приезжие. Я был уверен, что ты обосновался в какой-нибудь пещере или уединенном ашраме. Я даже не мечтал о том, что снова увижу тебя». Тут Гэри остановился и обернулся к мне, широко раскрыв глаза: «Знаешь, если рассказать, ведь никто не поверит в эту историю. Никто».
Все это происходило в августе 1971 года. Миновал почти год с тех пор, как мы с ним расстались на Крите. По моему внешнему виду Гэри мог понять, что я стал жить как садху. Нелегкое путешествие по Ближнему Востоку, время, проведенное мною в обществе просветленных йогов, и месяцы уединения превратили меня в закаленного отшельника. Поэтому Гэри имел все основания сомневаться, стоит ли вести меня туда, где он отрывался со своими приятелями.
Знаете, что бывает, когда западные хиппи снимают дом в непальской деревушке? Как только мы ступили на порог небольшой постройки, меня оглушил грохот рок-н-ролла. Возбуждая друг друга, несколько мужчин и женщин извивались в танце, и в облаках дыма по кругу гуляли опийные трубки. Гэри представил меня своим друзьям, которых я вежливо поприветствовал. Сказать, что я больше не отождествлял себя с этим бедламом, было бы слишком мягко. Я просто стоял в стороне и наблюдал.
Выждав некоторое время, я отозвал Гэри в сторону и вывел его в спокойное место в открытом поле, где мы уселись под банановым деревом. Густые облака сеяли мелкую изморось. С наслаждением мы вдохнули свежий горный воздух, освобождая легкие от опиумного дыма. Мне не хотелось никого осуждать, но все же я решил поговорить со своим другом начистоту: «Гэри, ты прошел полмира, чтобы попасть сюда. Это земля духовности. А ты притащил сюда культуру западных хиппи. Но так можно было жить, не покидая Чикаго. Ты занимаешься той же, если не худшей, ерундой — просто в другой обстановке. Вот и вся разница. Поможет ли это тебе расти? Чего ты так добьешься?» Я вкладывал в эти слова всю свою искренность: «Прошу тебя, брат, послушай меня: пока ты здесь, в этой части мира, постарайся приобщиться к духовным богатствам Индии. Если ты согласен, я покажу тебе настоящие святые места и научу жизни садху».
Гэри глядел куда-то вдаль, за горизонт. Некоторое время спустя он ответил: «Мне нужно подумать».
«Брось, Гэри, — продолжал настаивать я. — Ты что, не помнишь, как умолял меня поехать с тобой в Европу? Я бросил все свои дела и поехал. А теперь я тебя прошу пойти со мной в святые места». Я любил своего друга, и мне было больно видеть, как, приехав сюда из такой дали, он упускает драгоценную возможность.
На следующий день Гэри распрощался со своими друзьями и начал свое обучение в школе духовных скитальцев. Мы снова были вместе и снова искали смысл жизни, знакомясь с новыми людьми в новых местах. Однако на сей раз мы следовали традициям, которые с давних пор были установлены освобожденными мудрецами. День за днем я обучал своего старого друга тому, как искатель истины может выжить в Индии. Привыкший путешествовать на попутках, Гэри был немало удивлен, узнав о таком способе бесплатных путешествий, как запрыгивание на ходу в окна вагона третьего класса. Я также научил его, как правильно просить милостыню, добывать пропитание и как носить одежду садху.
Один пожилой свами рассказал нам про пещеру Амаранатха — знаменитое место паломничества высоко в гималайских горах близ Кашмира. Он поведал о том, что любая удачливая душа, которой доведется совершить это нелегкое паломничество, получает в награду огромное духовное благо. К тому моменту Гэри уже созрел и был готов к приключениям. Обо мне и говорить нечего. Мы отправились в путь.
Из Катманду мы возвращались в Индию в кузове грузовика — сначала в Раксаул, потом в Патну, где я познакомил Гэри с Рама-севакой Свами. Свами был искренне тронут, увидев меня с подаренным им посохом, а Гэри удивленно смотрел, поражаясь тому, с кем я водил знакомство.
Из Патны мы отправились поездом на запад. Гэри очень хотел посмотреть на Варанаси глазами садху. Остановившись на несколько дней в Варанаси, мы одним ранним утром посетили известный храм Каши-Вишванатха. Звонили бронзовые колокола, храмовые жрецы речитативом пели гимны, и клубящийся дым благовоний столбом поднимался и рассеивался в воздухе. Я стал молиться: Господи, я так хочу узнать Тебя и полюбить Тебя. Прошу, укажи мне мой путь. В этот момент что-то произошло со мной. Внутри, как солнце, взошла надежда. Я понял, что, как только я смирюсь перед Господом, мне откроется все, о чем я молю. Господь словно протягивал мне руку, и меня охватило предчувствие, что вот-вот должно произойти нечто особенное.
На железнодорожной станции в Варанаси мы с трудом втиснулись в битком набитый поезд. В удушающей жаре сезона дождей люди сидели и стояли, плотно прижатые друг к другу. Загудел свисток, паровоз изрыгнул облако дыма и зашипел, выпуская пар. Тяжелые стальные колеса закрутились, состав дернулся и мы поехали.
Вскоре, однако, путь поезду преградило мутное озеро — все, что осталось после ливня от сельскохозяйственного поля. В ожидании проходили часы. Задыхаясь от жары, пытаясь мысленно отстраниться от своего телесного состояния, я с нетерпением ожидал свистка паровоза, возвещающего о возобновлении движения.
