— Нужда-а!
А эхо отвечает ему:
-А-а!
Ждал он, ждал, кричал, кричал, но никто не пришел к нему на помощь. Тогда он слез, сам кое-как поправил сани, приехал к отцу и говорит:
— Обманул ты меня, батюшка: ведь нужда-то не пришла ко мне на помощь.
— Да как же ты справился?
— Да так уж, кое-как.
— Вот это то самое, что ты кое-как справился, и показывает, что тебе нужда помогла.
Мокусен Хики жил в храме в провинции Амба. Один из его приверженцев пожаловался на скупость своей жены.
Мокусен навестил жену своего приверженца и показал ей сжатую в кулак руку.
— Что ты этим хочешь сказать?— спросила удивленная женщина.
— Предположим, что моя рука все время сжата в кулак Как ты назовешь это? — спросил Мокусен.
— Увечье, — ответила женщина. Тогда он раскрыл руку и снова спросил:
— Теперь предположим, что моя рука всегда в таком положении. Что это тогда?
— Другая форма увечья, — сказала женщина.
— Если ты хорошо это понимаешь, — закончил Мокусен, — ты хорошая жена.
И он уехал. После его визита жена стала помогать мужу как в накоплениях, так и в тратах.
Один человек всю жизнь искал источник жизни. Он мечтал, что найдет его и поделится своей находкой со всеми людьми. Наконец он отыскал источник жизни, жадно припал к нему и пил, пил, пил...
Сначала он помолодел, но не остановился, а продолжал пить. Он становился все младше и младше, и вот наконец рядом с источником лежал маленький ребенок, который все время жалобно просил пить. Проходившая мимо женщина подобрала его из жалости и усыновила. Поэтому до сих пор никто и не знает, где же источник жизни.
У одного царя было два друга, которых за какое-то преступление осудили на казнь. Желая спасти их от смерти, царь прибег к испытанию «судом Божиим»: он приказал, чтобы протянули веревку над рекою, от одного берега до другого, и если осужденные пройдут по этой веревке, не упав в воду, то они освободятся от казни.
Первый из осужденных прошел по веревке благополучно, а когда настала очередь второго, он крикнул своему товарищу:
— Скажи мне, друг мой, как ты ухитрился пройти по веревке, и я тоже так сделаю.
Тот ответил:
— Как это сделать, не знаю. Знаю только одно: когда я, идя по веревке, склонялся в одну сторону, то мгновенно отклонялся соответственно в противоположную. Это значит — надо балансировать.
Среди народов Востока распространен древний обычай, следуя которому мужчины накалывают на своем теле изображение хищного зверя, чтобы получить силу, ловкость и храбрость.
Однажды к цирюльнику пришел молодой юноша:
— Хочу сделать татуировку, — сказал он.
— Что изобразить на твоем плече, богатырь? — спросил его цирюльник.
— Разъяренного льва! — ответил тот. — Да такого, чтобы каждый ахнул. Хочу я, чтобы сила и отвага не покидали меня и удача сопутствовала мне повсюду.
Цирюльник принялся за дело.
— Ой, что ты со мной делаешь? — взвыл «богатырь» от боли.
— Изображаю льва, как ты мне заказывал, и уже начал рисовать хвост.
— Не нужен мне хвост! Оставь! Какой от него толк? — взмолился «богатырь».
И мастер снова с вдохновением и усердием взялся за дело.
— Ай! Что ты делаешь, безжалостный?
— Голову и гриву, — отвечал цирюльник.
— Не надо гривы. Повремени с ней. О, мучитель, начни с другого места!
Цирюльник терпеливо продолжал свою работу.
— Какая боль! — стонал «мученик». — Цирюльник, что ты там делаешь?!
— Я накалываю живот льва.
— Слушай, зачем ему живот? Ярость льва не в животе. Рисуй что-нибудь другое!
— Где ты видел льва без живота, хвоста и гривы, несчастный? — воскликнул цирюльник. — Ступай домой! Только тому, кто закален в терпении и чья душа свободна от плотских уз, подобает носить на себе разъяренных львов!
Жил-был один суфийский мудрец, которого люди считали глуховатым. Однажды он беседовал со своими учениками. В это время в паутину попала муха и отчаянно зажужжала, пытаясь освободиться. Суфий сразу обратил внимание учеников на это маленькое происшествие, желая показать, насколько опасно запутаться в своих представлениях о том, как и что должно быть. Тут ученики сообразили, что их наставник вовсе не глухой ~ ведь он услышал жужжанье мухи, на которое никто из них не обратил внимания.
— Зачем вы притворялись глухим, учитель? — спросили они.
— Будучи глухим, мне нет нужды выслушивать ваши славословия и лесть, — ответил суфий. — Кто станет тратить красноречие на глухого? Зато я прекрасно знаю, как вы на самом деле ко мне относитесь. Ведь вы не стеснялись говорить все, что думаете.
Один врач, человек достойный и мудрый, получил от Бога особый дар: он понимал язык птиц.
Однажды врач узнал из птичьих пересудов, что сын султана неизлечимо болен. Никто не в состоянии помочь ему, поскольку люди не знают средства от этой болезни. Зато сами птицы прекрасно знают, что от этой болезни помогает настой травки, которую все считают сорной.
Врач выслушал рецепт, сделал настой и поспешил во дворец. Он успел как раз вовремя, и наследник престола был спасен. Султан щедро отблагодарил его.
Среди знакомых врача был один недостойный и завистливый человек. Он так сильно упрашивал мудреца раскрыть тайну обогащения, что тот не выдержал и все рассказал. Недостойный человек стал молиться Богу и просить себе такой же дар, как у врача. И случилось чудо — он тоже стал понимать язык птиц!
Однажды он сидел под деревом и слушал птичью болтовню. Вдруг одна пичуга сказала:
— Внизу сидит недостойный человек! Он выпросил дар понимать нас, чтобы вызнать все тайны. Что ж, вот одна из наших тайн: мы позвали сюда голодного тигра из леса, чтобы он съел его, наконец!
Царь Хуань-гунь читал книгу в своем дворце, а у входа во дворец обтесывал колесо колесник Бянь. Отложив молоток и долото, колесник вошел в зал и спросил:
— Осмелюсь полюбопытствовать, что читает государь?
— Слова мудрецов, — ответил Хуань-гунь.
— А эти мудрецы еще живы? — спросил колесник.
— Нет, давно умерли.
— Значит, то, что читает государь, — это всего лишь шелуха душ древних людей.
— Да как смеешь ты, ничтожный колесник, рассуждать о книге, которую читаю я — высочайший из людей? Если тебе есть что сказать, то говори, а нет — так мигом простишься с жизнью!
—Я сужу об этом по своей работе, — ответил колесник — Если я работаю без спешки, трудностей у меня не бывает, но колесо получается непрочным. Если я слишком спешу, то мне приходится трудно, и колесо не прилаживается. Если же я не спешу, но и не медлю, то руки словно сами все делают, а сердце им откликается. Это трудно выразить словами. Тут есть какой-то секрет, и я не могу передать его даже собственному сыну, да и сын не смог бы перенять его у меня. Вот почему, проработав семь десятков лет и дожив до глубокой старости, я все еще мастерю колеса.
Вот и древние люди, должно быть, умерли, не раскрыв своего секрета. Выходит, читаемое государем — это шелуха душ древних мудрецов!
Однажды около дома появился маленький неприметный росток плюща. Спустя некоторое время он уже обвивал все стены и крышу дома. Да так, что сквозь листву виднелись лишь слабые очертания здания.
Постепенно дом начал ветшать и разрушаться. А через несколько лет на этом месте остался только живописный холм, увитый плющом. Проходившие мимо люди вспоминали, что когда-то здесь стоял красивый дом. Плющ же только возмущался:
— Какой же дом все-таки неблагодарный! Я поддерживал его и окружал заботой столько лет. Он же взял да и развалился!
К одному дервишу пришли люди и попросили его рассудить спор дровосека и носильщика.
Носильщик, крепкий высокий детина, зарабатывал себе на жизнь, перенося для людей тяжести, куда скажут. Увидел он, что дровосек утомился нести вязанку дров, и предложил:
— Хочешь, понесу твои дрова?
— Как не хотеть, — ответил, вытирая пот, дровосек
— А что ты мне дашь за это? — спросил носильщик, взвалив на плечи вязанку.
— Ничего, — ответил дровосек и приготовился нести дрова сам.
— Согласен! — воскликнул носильщик и понес дрова к дому дровосека.
Дошли они до дома. Дровосек принялся было благодарить носильщика, но тот заявил:
