Переходя к "миру молекул", мы получаем по формуле Минковского следующую величину:
Одна десятитысячная секунды, согласно таблице, есть длительность жизни молекулы. Умножение 300000 на 1/10 000 даст 30 км. "Время" в мире молекул получается в форме √-1∙30. 30 километров изображают расстояние, которое свет проходит за время жизни молекулы, т.е. в 1/10000 секунды. Далее, в "мире малых клеток" формула Минковского приобретает следующий вид:
или:
900000 км, умноженные на квадратный корень из минус единицы, представляют собой расстояние, которое проходит свет за время жизни малой клетки, т.е. за 3 секунды.
Продолжая эти вычисления для следующих космосов, я получил для "крупных клеток" одиннадцатизначное число, показывающее расстояние, которое свет проходит за 24 часа; для "микрокосмоса" – шестнадцатизначное число, показывающее расстояние, которое свет проходит за 80 лет; для "тритокосмоса" – двадцатизначное число; для "мезокосмоса" – двадцатичетырёхзначное число; для "дейтерокосмоса" двадцатидевятизначное число: для "макрокосмоса" – тридцатичетырёхзначное число; для "айокосмоса" – тридцативосьмизначное число; для "протокосмоса" – сорокадвухзначное число; иными словами, это значит, что в течение жизни "протокосмоса" луч света проходит 900000000000000000000000000000000000000000 километров.*
* Однако, согласно последним выводам науки, луч света движется по кривой и, обойдя вокруг вселенной, возвращается к своему источнику приблизительно через 1 миллиард световых лет. В данном случае 1 миллиард световых лет представляет собой окружность вселенной, хотя мнения разных исследователей во многом отличаются друг от друга, и цифры, относящиеся к окружности вселенной, никоим образом нельзя считать точно установленными, даже если учесть все соображения, ведущие к ним, например, плотность материи во вселенной.
Во всяком случае, если взять указанное среднее число, относящееся к предполагаемой окружности вселенной, тогда, разделив 90000000000000000000000000000 на 1000000000, мы получим двадцатизначное число, которое показывает, сколько раз луч света обойдёт вокруг вселенной за время жизни "протокосмоса".
Применение формулы Минковского к таблице времени в том виде, в каком я её получил, на мой взгляд, весьма отчётливо указывает, что "четвёртую координату" можно установить только для одного космоса одновременно; и тогда этот космос являет собой "четырёхмерный мир" Минковского. Два, три или более космосов нельзя считать "четырёхмерным миром", ибо для своего описания они требуют пяти или шести координат. В то же время, совместная формула Минковского показывает для всех космосов отношение четвёртой координаты одного космоса к четвёртой координате другого. И это отношение равно тридцати тысячам, т.е. отношению между главными периодами (четырьмя) каждого космоса и между одним периодом одного космоса и соответствующим, т.е. имеющим сходное наименование, периодом другого космоса.
( Таблица опущена )
Следующей вещью, интересовавшей меня в "таблице времени разных космосов", как я её назвал, было отношение космосов и времени разных космосов к центрам человеческого тела.
Гурджиев неоднократно говорил об огромной разнице в скоростях разных центров. Рассуждение о скорости внутренней работу организма, которое я процитировал ранее, привело меня к мысли, что эта скорость принадлежит инстинктивному центру. Взяв это за основу, я попытался перейти к мыслительному центру, приняв за единицу его работы время, необходимое для одной полной апперцепции, т.е. для восприятия внешнего впечатления, его классификации, определения и соответствующей реакции. Тогда, если центры в самом деле относятся друг к другу как космосы, в совершенно одинаковое количество времени через инстинктивный центр может пройти одна апперцепция, через высший эмоциональный и половой – 30000, а через высший мыслительный – 30000² апперцепций.
В то же время, согласно указанному Гурджиевым закону о соотношении космосов, инстинктивный центр по отношению к голове, или мыслительному центру, должен охватывать два космоса, т.е. второй микрокосмос и тритокосмос. Далее, высший эмоциональный и половой центры, взятые в отдельности, должны охватывать третий микрокосмос и мезокосмос. Наконец, высший мыслительный центр должен охватывать четвёртый микрокосмос и дейтерокосмос.
Но последнее относится к более высокому развитию, к такому развитию человека, которое невозможно приобрести случайно или естественным путём. У человека же в нормальном состоянии колоссальный перевес над всеми центрами имеет половой центр, работающий в тридцать тысяч раз быстрее инстинктивного или двигательного центра и в 30 000² быстрее интеллектуального.
В общих соотношениях между центрами и космосами, на мой взгляд, открывается немало возможностей для исследования.
Следующей вещью, которая привлекла моё внимание, был тот факт, что моя таблица совпала с некоторыми идеями и даже цифрами "космических вычислений времени", если можно так выразиться, которые существовали у гностиков и в Индии.
"День света – это тысяча лет мира; и тридцать шесть с половиной мириад лет мира (т.е. 365000) – это один год света".*
* "Пистис-София", стр. 203. Англ. перевод 1921 года.
Здесь цифры не совпадают; но в индийских писаниях в некоторых случаях обнаруживается бесспорное совпадение. Они говорили о "дыхании Брахмы", о "днях и ночах Брахмы", о "веке Брахмы".
Если мы возьмём цифры, обозначающие годы в индийских писаниях, тогда махаманвантара, или "век Брахмы", или 311040000000000 лет (пятнадцатизначное число), почти совпадает с периодом существования Солнца (шестнадцатизначное число); а "день и ночь Брахмы", т.е. 8640000000 лет (десятизначное число), почти совпадают с "днём и ночью Солнца" (одиннадцатизначное число).
Если рассмотреть индийские идеи космического времени безотносительно к числам, появляются другие интересные совпадения. Так, если принять Брахму за протокосмос, тогда выражение "Брахма вдыхает и выдыхает вселенную" совпадает с таблицей, потому что дыхание Брахмы, или протокосмоса, двадцатизначное число, совпадает с жизнью макрокосмоса, т.е. нашей видимой вселенной, или звёздного мира.
* * *
Я много говорил с З. о "таблице времени", и нас очень интересовало, что скажет о ней Гурджиев, когда мы его увидим.
А время шло своим чередом. Наконец – было уже начало июня – я получил телеграмму из Александрополя: "Если хотите отдохнуть, приезжайте ко мне". Это была телеграмма от Гурджиева!
Через два дня я выехал из Петербурга, Россия "без власти" представляла собой любопытное зрелище. Было такое ощущение, как будто бы всё существует и держится просто по инерции. Однако поезда всё ещё двигались регулярно, и на станциях часовые выгоняли из вагонов негодующие толпы безбилетных пассажиров. Я ехал до Тифлиса пять дней вместо обычных трёх.
Поезд прибыл в Тифлис ночью. Ходить по городу было невозможно, и мне пришлось дождаться утра в вокзальном буфете. Вся станция была забита солдатами, дезертирующими с кавказского фронта. Многие были пьяны. Всю ночь на платформе перед окнами буфета шли "митинги", принимались какие-то резолюции. Во время митинга состоялись три "военных суда", и здесь же, на платформе, были расстреляны три человека. Появившийся в буфете какой-то пьяный "товарищ" объяснил всем, что первый был расстрелян за воровство; второго расстреляли по ошибке, приняв его за первого, а третьего – тоже по ошибке, приняв его за второго.
Мне пришлось провести день в Тифлисе, потому что поезд в Александрополь отходил только вечером. На следующее утро я был уже там. Я нашёл Гурджиева; он устанавливал для брата динамо-машину.
И снова, как и раньше, я наблюдал его поразительную способность приспосабливаться к любой работе, к любому делу.
Я познакомился с его семьей, с отцом и матерью. Это были люди старой и очень своеобразной культуры. Отец Гурджиева был любителем местных сказок, легенд и преданий, кем-то вроде "сказителя", и знал наизусть тысячи и тысячи стихов на местных языках. Они были малоазиатскими греками, но у них дома, как и у всех жителей Александрополя, говорили по-армянски.
Первые несколько дней после моего приезда Гурджиев был настолько занят, что у меня не было возможности расспросить его о том, что он думает о положении дел и что собирается делать. Когда наконец я заговорил об этом, Гурджиев ответил, что он не согласен со мной, что, по его мнению, всё скоро успокоится, и мы сможем работать в России. Затем он добавил, что, во всяком случае, хочет поехать в Петербург и посмотреть, как торговки на Невском продают семечки (о чём я ему рассказал), и на месте решить, что лучше всего делать. Я не мог всерьёз принять то, что он говорил, потому что к этому времени знал его манеру разговора; и стал ждать дальнейших событий.
