3. Но меня удерживает в Риме не что иное, как ожидание новостей из Африки2179. Мне кажется, что дело дошло до близкой развязки. Однако, думается мне, что для меня все-таки несколько важно (хотя я и не вполне понимаю, что именно для меня важно) находиться недалеко от друзей, способных подать мне совет, какие бы известия оттуда ни поступили. Ведь дело уже доведено до того, что при всем различии целей тех, кто сражается, я в будущем не вижу большой разницы в случае победы2180. Но мой дух, который, быть может, оказался менее твердым при сомнительном положении, в отчаянном, конечно, стал много тверже. Мне придало сил и твое предыдущее письмо, из которого я понял, как стойко ты переносишь несправедливость2181, и мне помогло сознание, что и твоя чрезвычайная доброта и твое образование принесли тебе пользу. Сказать правду, мне казалось, что ты отличаешься некоторой изнеженностью, как и почти мы все, благородно прожившие свою жизнь в счастливом и свободном государстве.
4. И с какой умеренностью мы перенесли то благополучие, так же стойко мы должны переносить не только нынешнее несчастье, но и полное крушение, чтобы среди величайших зол достигнуть хотя бы той доли блага, чтобы теперь, после такого удара, не только презирать смерть, которую мы должны презирать, даже будучи счастливыми, потому что она не сохранит нам ни одного чувства, но и желать ее.
5. Если ты меня любишь, наслаждайся своим покоем и убеждай себя в том, что, исключая преступление и вину, к которой ты всегда был и будешь непричастен, с человеком не может случиться ничего, что внушало бы ужас или опасения. Я же, если это мне покажется уместным, вскоре к тебе приеду. Если произойдет что-либо, так что мне придется изменить свое намерение, то я немедленно уведомлю тебя. Старайся так желать повидаться со мной, чтобы не двигаться оттуда при твоем слабом здоровье, не узнав предварительно из моего письма, что я посоветую тебе сделать. Прошу тебя любить меня, что ты и делаешь, и заботиться о своем здоровье и душевном спокойствии.
CCCCLVII. Титу Помпонию Аттику
[Att., XII, 2]
Рим, апрель 46 г.
1. Здесь слухи, что Мурк погиб при кораблекрушении; что Асиний2182 живым попал в руки солдат2183; что пятьдесят кораблей отнесено к Утике этим противным ветром; что Помпея2184 не обнаруживают и что он вообще никогда не был на Балеарах, как утверждает Пациек2185. Но ни одного известия из надежного источника. Вот то, что говорили, пока ты отсутствуешь. Между тем игры в Пренесте2186.
2. Там Гирций и все эти. И игры восемь дней. Что за обеды, что за пышность! Между тем дело, быть может, решено2187. О, удивительные люди! А Бальб строит. Какое ему дело? Но если ты спрашиваешь, то разве жизнь не прожита, когда человек ищет не правильного пути, а наслаждений? Ты между тем спишь. Уже следует разрешить проблему, если ты намерен что-либо делать2188. Если ты спрашиваешь, что я полагаю, то я полагаю, что польза...2189 Но к чему много слов? Вскоре увижу тебя, и, как я надеюсь, ты прямо с дороги ко мне. Заодно мы назначим день для Тиранниона2190 и если будет что-нибудь другое.
CCCCLVIII. Марку Теренцию Варрону
[Fam., IX, 3]
Рим, незадолго до 20 апреля 46 г.
Цицерон Варрону.
1. Хотя мне и не о чем было писать тебе, тем не менее я не мог не дать чего-нибудь Канинию2191, уезжавшему к тебе. Так о чем именно мне написать? О том, чего ты, полагаю, хочешь, — что я к тебе скоро приеду. Впрочем, рассуди, прошу тебя, достаточно ли уместно будет, чтобы мы при этом столь великом пожаре в государстве2192 были в тех местах2193: мы дадим повод для разговоров тем, кто не знает, что у нас, в каком бы месте мы ни были, один и тот же образ жизни, один и тот же стол. — «Что за дело? Тем не менее мы станем предметом разговоров». — Я убежден, что следует чрезвычайно стараться о том, чтобы, в то время как все погрязли в позорных преступлениях всякого рода, наша праздность, совместная, вернее — в общении друг с другом, не подвергалась порицанию.
2. Я же, презрев глупость варваров2194, последую за тобой; ведь хотя настоящее и несчастно — и это является величайшим несчастьем, — тем не менее наши науки теперь каким-то образом, видимо, приносят более обильные плоды, нежели приносили когда-то, — оттого ли что мы теперь не находим покоя ни в чем другом, или же оттого, что тяжесть болезни приводит к тому, что мы нуждаемся в лекарстве, и теперь проявляется то, чьей силы мы не ощущали, когда были здоровыми. Но для чего я теперь об этом — тебе, в чьем доме оно рождается? Сову в Афины!2195 Только для того, разумеется, чтобы ты что-нибудь написал в ответ, чтобы ждал меня; так ты и сделаешь.
CCCCLIX. Марку Теренцию Варрону
[Fam., IX, 2]
Рим, вскоре после 20 апреля 46 г.
Цицерон Варрону.
1. Когда ко мне поздно вечером пришел твой и в то же время мой Каниний и сказал, что отправится к тебе на другой день утром, я сказал, что дам ему кое-что; я попросил взять утром. Ночью я написал письмо, но он не возвращался ко мне; я решил, что он забыл. Тем не менее я послал бы тебе это самое письмо через своих, если бы не узнал от него же, что ты на другой день утром собираешься выехать из тускульской усадьбы. И вот тебе — внезапно, спустя несколько дней, когда я менее всего ожидал, Каниний пришел ко мне утром, сказал, что тотчас же отправляется к тебе. Хотя то письмо и потеряло свежесть, особенно после получения столь важных новостей2196, тем не менее я не хотел, чтобы мой ночной труд погиб, и дал Канинию то самое письмо, но с ним, как с образованным человеком и глубоко тебя любящим, я поговорил о том, что он, полагаю, тебе передал.
2. Тебе я даю тот же совет, что и себе самому: будем избегать взоров людей, раз уж не так легко избежать их языков; ведь те, кто упоен победой2197, смотрят на нас, как на побежденных; те же, кто огорчен тем, что наши2198 побеждены, испытывают скорбь от того, что мы живы. Быть может, ты спросишь, почему, когда это происходит в Риме, я не уехал подобно тебе. Ведь ты сам, превосходящий проницательностью и меня и прочих, уверен я, видел все, от тебя решительно ничего не укрылось. Кто в такой степени Линкей2199, чтобы в таком мраке ни на что не наткнуться, нигде не натолкнуться?
3. Ведь мне уже давно пришло на ум, что было бы прекрасно куда-нибудь уехать, чтобы не видеть и не слышать того, что здесь происходит и что говорится. Но я сам преувеличивал. Я считал, что всякий, кто попадается мне навстречу, как кому будет выгодно, заподозрит или скажет, если даже не заподозрит: «Этот или боится и потому бежит или что-либо замышляет и держит корабль наготове»; наконец, что тот, кто выскажет самое легкое подозрение и кто, быть может, прекрасно меня знает, сочтет, что я оттого и уезжаю, что мои глаза не могут выносить некоторых людей. Предполагая это, я до сего времени остаюсь в Риме; тем не менее ежедневная привычка уже незаметно притупила мое раздражение.
4. Таковы основания для моего решения. Итак, тебе советую следующее: скрываться там же до тех пор, пока не остынут эти поздравления2200, и в то же время пока мы не услышим, как завершено дело; ведь оно, полагаю, завершено. Будет очень важно, каково будет настроение победителя, каков исход событий. Впрочем, у меня есть соображение, к которому меня приводит догадка; но я все-таки выжидаю.
5. Что же касается тебя, то я не одобряю твоего приезда в Байи, пока разговоры уже не заглохнут: ведь для нас, даже когда мы отсюда уедем, будет более почетным, если будет казаться, что мы приезжали в ту местность плакать, а не плавать. Но ты это лучше; только бы для нас было твердо одно: жить вместе среди своих занятий, в которых мы ранее искали только удовольствия, а теперь также спасения; не отсутствовать, если кто-нибудь захочет использовать не только как зодчих, но и как мастеров для возведения государства, и лучше охотно прибежать; если никто не воспользуется содействием, то все-таки и писать и читать о государственном устройстве и управлять государством — если не в курии и на форуме, то в сочинениях и книгах, как делали ученейшие древние2201, и изучать нравы и законы. Таково мое мнение. Буду очень благодарен, если ты напишешь мне, что ты намерен делать и каково твое мнение.
CCCCLX. Марку Теренцию Варрону
[Fam., IX, 5]
Рим, конец мая 46 г.
Цицерон Варрону.
1. Мне кажется, что к нонам будет вполне своевременно2202, и не только ввиду положения государства, но также ввиду времени года. Поэтому одобряю твой выбор дня; итак, буду на него рассчитывать.
2. Что касается нашего решения2203, то, если бы даже раскаивались те, которые ему не последовали, нам, по-моему, не следовало бы раскаиваться. Ведь мы следовали не надежде, но долгу; изменили же мы не долгу, а безнадежному делу. Таким образом, мы были искреннее тех, кто не двинулся из дому; благоразумнее тех, кто, утратив средства2204, не возвратился домой. Но менее всего мирюсь я со строгостью праздных людей и, как бы обстоятельства ни складывались, более чту тех, кто пал на войне2205, чем забочусь о тех, кто нами недоволен оттого, что мы живы.
