Марк Цицерон - Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

3. Что касается остального, то я хотел бы твоего согласия на то, чтобы дело и община бутротцев, хотя они обеспечены тобой (а мы склонны хранить свои благодеяния), все-таки были приняты под твое покровительство и, еще и еще препорученные мною, были под защитой твоего авторитета и содействия, у бутротцев постоянно будет достаточный оплот, и ты избавишь Аттика и меня от большой заботы и тревоги, если из уважения ко мне согласишься, чтобы они всегда были под твоей защитой. Настоятельно еще и еще прошу тебя так и поступать».

4. Написав это письмо, я занялся сочинениями3921: боюсь, что они во многих местах нуждаются в твоих пометках воском с киноварью3922. В таком я сомнении и затруднении из-за важных раздумий.

[Att., XV, 25]

Тускульская усадьба, 29 июня 44 г.

Насчет моей поездки мнения разные; ведь меня навещают многие. Но ты, прошу, возьми на себя эту заботу. Дело важное. Одобряешь ли ты, если я думаю — к январским календам3923? Мне безразлично, однако с тем, чтобы никто не был оскорблен. Кстати, знаешь ли ты, в какой день некогда было совершено кощунство3924? Как бы то ни было, план моей поездки будет зависеть от случая. Итак, будем в сомнении. Ведь зимнее морское плавание неприятно, и потому я и спросил тебя о дне мистерий3925. Думаю, что Брута я увижу, как ты пишешь. Отсюда хочу в канун календ.

[Fam., VII, 21]

Тускульская усадьба (?), июнь 44 г.

Цицерон шлет привет Требацию.

С делом Силия3926 я ознакомил тебя. Он потом был у меня. Когда я стал ему говорить, что, по твоему мнению, мы можем без опасения дать следующее обязательство3927: «Если претор Квинт Цепион3928 , на основании своего эдикта, предоставил мне владение имуществом Турпилии,…» — он стал говорить, что Сервий3929 отрицает, что запись завещания такова, какую установил тот, кто не имел права составлять завещание; что это же говорит Оффилий. Что ты с ним говорил, он отрицал и попросил меня препоручить тебе его и его дело. Нет мужа честнее, мой Теста, нет лучшего друга мне, чем Публий Силий, за исключением тебя все-таки. Итак, ты сделаешь очень приятное мне, если по собственному почину придешь к нему и обещаешь ему; но если любишь меня, — возможно скорее. Настоятельно еще и еще прошу тебя об этом.

[Fam., VII, 22]

Тускульская усадьба (?), июнь 44 г.

Цицерон шлет привет Требацию.

Вчера за кубками ты пошутил над моими словами, что дело спорное, может ли наследник по праву преследовать за кражу, каковая кража произведена ранее3930. И вот, хотя я и возвратился домой, хорошо выпив и поздно, я все-таки отметил ту главу, где имеется этот спор, и посылаю ее тебе в переписанном виде, дабы ты знал, что мнения, которого, по твоим словам, не придерживался никто, придерживались Секст Элий3931, Маний Манилий, Марк Брут3932. Однако я согласен с мнением Сцеволы3933 и Тесты3934.

[Fam., XI, 29]

Анагнийская усадьба, начало июля 44 г.

Цицерон Оппию привет.

1. При моих колебаниях — об этом знает наш Аттик — по поводу всего этого решения о поездке3935, так как многое приходило на ум в пользу того и другого решения, твое суждение и совет присоединились как очень веское обстоятельство для устранения колебаний. Ведь и ты открыто написал, какого ты мнения, и Аттик передал мне твои слова. Я всегда находил, что ты обладаешь и чрезвычайной проницательностью при принятии решения и искренностью при подаче совета, и я особенно испытал это, когда я в начале гражданской войны спросил тебя в письме, что мне, по-твоему, следует делать: отправиться ли к Помпею или остаться в Италии? Ты посоветовал мне заботиться о своем достоинстве, из чего я понял, каково твое мнение, и удивился твоей искренности, а в подаче совета — добросовестности, так как, хотя ты и полагал, что твой лучший друг3936 предпочитает другое, для тебя мой долг был важнее, чем его желание3937.

2. Я, со своей стороны, и до этого времени почитал тебя, и всегда чувствовал, что ты почитаешь меня. А отсутствуя и подвергаясь большим опасностям3938, я помнил, что ты опекаешь и защищаешь и меня, отсутствующего, и моих, находящихся с тобой. А как по-дружески ты жил со мной после моего возвращения3939 и каковы были мои мнения и высказывания о тебе, — в этом для нас свидетели все, кто имеет обыкновение замечать это. Но самое важное суждение о моей искренности и постоянстве ты вынес, когда после смерти Цезаря ты весь отдался дружбе со мной. Если я не подтвержу этого твоего суждения величайшим расположением к тебе и всяческими услугами, я сам не буду считать себя человеком.

3. Ты же, мой Оппий, сохранишь свою приязнь (впрочем, пишу это больше по привычке, нежели считая, что тебе следует напоминать) и будешь оберегать все мои дела; сообщать тебе о них я поручил Аттику. От меня же, когда у меня появится немного досуга, жди более подробного письма. Береги здоровье; ничего более приятного мне ты не можешь сделать.

[Att., XV, 26]

Арпинская усадьба, 2 июля 44 г.

1. Насчет дела Квинта ты, вижу я, сделал всё; тем не менее он скорбит, колеблясь, сделать ли ему уступку Лепте или же подорвать доверие к сыну3940. Я слыхал, что Луций Писон хочет выехать в качестве посла на основании подложного постановления сената3941. Я хотел бы знать, в чем дело.

Тот письмоносец, который, как я тебе сказал, был мной послан к Бруту, прибыл ко мне в анагнийскую усадьбу в ту ночь, которая была последней перед календами, и доставил мне письмо; в нем — одно, чуждое его чрезвычайному благоразумию, всё то же — чтобы я присутствовал на его играх3942. Разумеется, я написал в ответ, что я, во-первых, уже выехал, так что не располагаю собой; затем, что крайне неуместно, чтобы я, который с начала этих военных действий вообще не приезжал в Рим и сделал это не столько ради своей безопасности, сколько ради достоинства, неожиданно прибыл на игры. Ведь в такое время устраивать игры почетно для того, кому это необходимо; присутствовать же мне и не необходимо, и даже не почетно. Со своей стороны, чрезвычайно желаю, чтобы они были многолюдными и возможно более угодными, и я уверен, что оно так и будет, и прошу тебя описать мне, начиная с состязания, как принимаются эти игры, затем день за днем об остальных играх. Но об играх достаточно.

2. Остальная часть письма, правда, может быть истолкована в двояком смысле, однако местами он мечет несколько огоньков мужества. Чтобы ты мог составить себе мнение об этом, посылаю тебе копию письма. Впрочем, мой письмоносец сказал мне, что он и тебе доставил письмо от Брута и что оно отправлено тебе из тускульской усадьбы.

3. План поездки я составил так, чтобы в квинтильские ноны быть в Путеолах; ведь я очень тороплюсь, но так, чтобы совершить морское плавание наиболее безопасно, насколько может человек.

4. Марка Элия избавишь от беспокойства; скажешь, что я считал, будто несколько футов на краю владения, и притом под землей, будут считаться как бы сервитутом3943; что я уже не хочу этого и что вода не является для меня столь ценной3944. Но, как ты мне говорил, — возможно мягче; лучше, чтобы он был избавлен от беспокойства, нежели предполагал, что я сержусь на него.

Также о том долге Туллия3945: поговоришь с Касцеллием откровенно. Дело малое, но ты хорошо постарался; слишком хитро оно велось. Если бы он обманул меня в чем-нибудь, что он почти сделал, то я, если бы ты не помог своим лукавством, был бы огорчен. Поэтому, как бы ни было, предпочитаю, чтобы возникли затруднения. Помни, что восьмая часть домов Туллия у храма Стрении3946 предназначается для Цереллии3947; позаботишься, чтобы они были ей проданы за ту сумму, которая на торгах была наибольшей. Это, полагаю, 380 000 сестерциев3948.

5. Если будет что-нибудь новое, и даже если ты будешь предвидеть что-нибудь, что, по-твоему, произойдет, пиши мне возможно чаще. Пожалуйста, помни, что тебе следует извиниться перед Варроном за мою медлительность в писании писем. Пожалуйста, сообщи мне, что сделал этот Мунд с Марком Эннием насчет завещания; ведь я любопытен. Из арпинской усадьбы, за пять дней до нон.

[Att., XV, 27]

Арпинская усадьба, 3 июля 44 г.

1. Радуюсь, что ты советуешь мне то, что я по своему желанию сделал накануне. Ведь когда я отправлял тебе письмо за пять дней до нон, я тому же письмоносцу дал и письмо к Сестию, написанное очень дружелюбно. Но он, сопровождая меня в Путеолы, поступает любезно; сетуя, — несправедливо. Ведь не так я должен был ожидать его возвращения из косской усадьбы, как он — не ездить, прежде чем не повидается со мной, или же быстрее возвратиться. Ведь он знал, что я хочу вскоре выехать, и написал мне в тускульскую усадьбу о своем приезде.