О, если бы мы могли предаваться этим совместным занятиям при спокойных обстоятельствах и при каком-то, если не хорошем, то, по крайней мере, определенном государственном строе! Впрочем, даже тогда какие-нибудь другие соображения доставили бы нам почетные заботы и дела. Но почему бы нам теперь хотеть жить без них 3182? Для меня это едва ли возможно при их наличии, — а с утратой их — совсем невозможно. Но об этом при встрече и не раз. Желаю, чтобы твое переселение и покупка 3183 окончились счастливо, и одобряю твое решение насчет этого. Береги здоровье.
DCXLVI. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIII, 25, §§ 2—3]
Тускульская усадьба, 12 июля 45 г.
2. Насчет Андромена я подумал так, как ты пишешь; ведь ты бы знал и сказал мне 3184. Однако о Бруте ты пишешь мне, а о себе ничего. Но когда он, по-твоему 3185? Ведь я в Рим — в канун ид. Бруту я хотел написать так (но так как ты пишешь, что ты прочитал, я, быть может, был несколько неясен): я понял из твоего письма его нежелание, чтобы я теперь приезжал в Рим как бы для его сопровождения. Но так как мой приезд уже близок, постарайся, прошу, чтобы иды 3186 нисколько не помешали ему с удовольствием провести время в тускульской усадьбе. Ведь я в нем не буду нуждаться при торгах (отчего в таком деле не достаточно одного тебя?), но я хотел его присутствия для составления завещания, что я теперь предпочитаю в другой день 3187, чтобы не показалось, будто я приехал в Рим с этой целью. Итак, я написал Бруту именно то, что считал, — что в иды совсем не нужно. Потому, пожалуйста, распорядись всем этим так, чтобы даже в какой-нибудь мелочи не создать неудобств для Брута.
3. Но почему, наконец, ты страшишься моего распоряжения отдать книги Варрону под твоей ответственностью 3188? Если ты и теперь колеблешься, извести меня. Ведь нет ничего изящнее их. Я стою за Варрона, особенно раз он желает; но он, как ты знаешь,
Взметчивый муж: и невинного вовсе легко обвинит он 3189.
Я так часто представляю себе выражение его лица, когда он, возможно, жалуется хотя бы на то, что моя точка зрения в этих книгах защищена красноречивее, нежели его, чего, клянусь, нет, как ты поймешь, если когда-нибудь приедешь в Эпир 3190; ведь теперь я отступаю перед письмами Алексиона 3191. Тем не менее не теряю надежды снискать одобрение Варрона, и раз я понес расход на большие листы 3192, легко допускаю, чтобы это удержалось; но — еще и еще говорю — пусть это произойдет под твоей ответственностью. Поэтому, если ты несколько сомневаешься, перейду к Бруту 3193: ведь и он последователь Антиоха. О, порхающая и подобная себе самой Академия — то сюда, то туда! Но, прошу, мое письмо к Варрону 3194 очень тебе понравилось? Пусть постигнет меня беда, если я когда-нибудь затрачу такой труд на что-либо. Ведь я диктовал даже не Тирону, который обычно схватывает целые периоды, а Спинфару по слогам.
DCXLVII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIII, 35; 36]
Тускульская усадьба, 13 июля 45 г.
1. О недостойное дело! Твой единоплеменник 3195 расширяет город, который он за эти два года впервые увидел, и ему показался недостаточно большим город, который мог бы вместить даже его 3196. Итак жду твоего письма об этом.
2. Ты пишешь, что ты — Варрону, как только он приедет 3197. Итак, они уже отправлены, и у тебя нет свободы действий. О, если бы ты знал, с какой ответственностью для тебя! Или, быть может, тебя остановило мое письмо; разве только ты еще не читал его, когда писал свое последнее. Итак, хочу знать, как обстоит дело.
3. Что касается дружбы Брута и вашей прогулки, то, хотя ты и не сообщаешь мне ничего нового, но то же, что часто, — я все-таки слышу это тем охотнее, чем чаще это бывает, и мне тем приятнее, что ты радуешься этому, и оно тем вернее, что говорится тобой.
DCXLVIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIII, 43]
Тускульская усадьба, 14 июля 45 г.
Да, я пользуюсь отсрочкой 3198, и ты поступил чрезвычайно любезно, сообщив мне и притом так, чтобы я получил письмо в то время, когда я не ждал, и написав его во время игр 3199. Мне, правда, следует кое-что сделать в Риме, но я займусь этим через два дня.
DCXLIX. Гаю Торанию, в Коркиру
[Fam., VI, 20]
Тускульская усадьба, июль 45 г.
Цицерон Торанию привет.
1. За три дня до этого я дал письмо к тебе рабам Гнея Планция 3200; поэтому теперь буду более краток, и как раньше я тебя утешал, так и в настоящее время буду советовать. Считаю самым полезным для тебя ожидать там же, пока ты не сможешь знать, что тебе следует делать. Ведь помимо опасности долгого зимнего морского плавания, при крайне малом числе гаваней, которой ты избегнешь, не последнее значение имеет даже то, что ты можешь немедленно выехать оттуда, как только услышишь что-нибудь определенное. Кроме того, у тебя нет оснований желать встречи с прибывающими 3201. Кроме того, опасаюсь многого, о чем я беседовал с нашим Килоном.
2. Что еще? При этих несчастьях ты не мог быть в более подходящем месте, из которого ты мог бы легче и свободнее всего двинуться, куда бы ни понадобилось. Если он 3202 возвратится вовремя, ты будешь здесь; если же (ведь многое может случиться) какое-либо обстоятельство или помешает ему или задержит его, ты будешь там, где ты можешь знать всё. Решительно стою за это.
3. Что касается остального, то, как я часто советовал тебе в письмах, так, пожалуйста, и будь уверен в том, что в этом деле тебе бояться нечего, кроме общей участи государства; хотя она и тяжелейшая, тем не менее мы прожили так и находимся уже в таком возрасте, что мы должны храбро переносить все, что бы ни случилось с нами не по нашей вине 3203. Здесь все твои здравствуют и, в своей глубокой преданности, тоскуют по тебе, любят и почитают тебя. Ты же береги здоровье и не двигайся оттуда необдуманно.
