Аристофан - Лягушки

Нет, нет, сначала поглядеть мне хочется,
Что без отца сумеет Иофонт создать.
К тому же Еврипид – пройдоха, каверзник –
Удрать из преисподней приспособится.
А тот и здесь был тихим и остался тих.

А Агафон?[11] Где этот?

Он ушел от нас,
Поэт отличный и друзьям примерный друг.

Куда ж?

Куда Макар не загонял телят.

А где Ксенокл?[12]

Чтоб сгинул он, свидетель Зевс!

Инфангел где?

А про меня и речи нет.
А плечи я натер почти что до крови.

Да разве нет у вас мальчишек множества?
Трагедии они строчат по тысяче
И Еврипида на версту болтливее.

Все это пустоцветы, болтунишки, мразь,
Сороки бестолковые, кропатели!
Как однодневки сгинут, получивши хор,
Один разочек переспав с трагедией.
Но днем с огнем не слышишь прирожденного
Поэта с величавым, зычным голосом.

Какого величавого?

Такого вот,
Чтоб отколол коленце позабористей:
«Эфир – квартира Зевса», «лапа времени»,[13]
Или про то, что клясться не желала мысль
И стал язык без мысли лжесвидетелем.

И это все ты любишь?

До безумия!

По-моему, так это – вздор и глупости.

Не залезай мне в голову, своей живи!

Но, право, это просто надувательство!

Учи меня обедать!

Обо мне – ни-ни!

Вот почему, наряд надев диковинный,
В тебя переодевшись, я пришел. Прошу,
Друзей своих мне назови, с которыми
Якшался ты, когда ходил за Кербером,[14]
Все перечисли: булочные, гавани,
Ручьи, колодцы, перекрестки, тропочки,
Мосты, местечки, бардачки, гостиницы –
Там, где клопов поменьше.

Обо мне ни-ни!

И ты идти дерзаешь, сумасшедший?

Друг!
Об этом ни полслова. Назови скорей
Дорогу, чтоб сойти мне в преисподнюю,
Ни жаркую, ни чересчур холодную.

Какую же назвать тебе дорогу? А?
Одна дорожка – волоком: на бечеве
Повеситься.

Дорожка слишком душная!

Другая есть: короткая и торная…
Взять ступку…

На цикуту намекаешь ты?[15]

Ну да!

Холодный, мерзлый и ненастный путь.
Тотчас закоченеют обе голени.

Еще есть путь, не длинный: стремя голову…

Скажи, прошу, ведь я ходок неопытный.

Сперва на Керамик приволокись…[16]

И что?

На столп высокий поднимись…

И дальше что?

Гляди и жди, чтоб факелов начался бег.
Когда же заторопят шумно зрители:
«Валяй!» Тогда и ты валяй!

Куда же?

Вниз!

Мозги свои порастрясу, пожалуй, так.
Дорогой этой не пойду.

Какою же?

Какою ты когда-то шел.

Велик тот путь.
Сперва увидишь озеро огромное,
Бездонное.

Кто ж будет мне паромщиком?

На челночишке маленьком старик седой,
Гребец, за два гроша перевезет тебя.[17]

Ого!
Как всемогущи всюду эти два гроша.
Да как в Аид они попали?

Ввел Тезей.
Потом увидишь змей и чудищ полчища
Страшнейшие.

Не ври и не пугай меня!
Не запугаешь!

Дальше – грязь ужасная,
Навоз бездонный. В нем зарыты грешники.
Кто чужеземца оскорбил заезжего,
Кто мальчика облапив, не платя, удрал,
Кто мать родную обесчестил, кто отца
По морде стукнул, кто поклялся кривдою…

Да, да, и с ними вместе тот несчастнейший,
Кто песнопенья выучил Кинесия
И выписал на память стих из Морсима.[18]

А дале – флейт услышишь дуновения
И свет увидишь дивный, как надземный день.
И роши мирт, и радостные сонмища
Мужей и жен, и рук неисчислимых плеск.

А это кто ж такие?

Посвященные.[19]

Я ж, право, как осел при посвящениях.[20]
Довольно, положу поклажу на землю.

Они тебе расскажут все, что надобно.
Сейчас же по соседству с их жилищами
Идет дорога ко дворцу Плутонову.[21]
Прощай теперь!

И ты, братишка, будь здоров!

А ты мешки клади обратно на плечи.

Да я и снять их не успел.

Живее, ну!

Нет, нет, не надо! В помощь мне найми, прошу,
Покойника, из тех, кто нам попутчиком.

А вдруг никто не встретится?

Так я тащу.

Согласен!
Погляди, выносят мертвого.

Эй ты, тебе я говорю, покойничек!
Снести возьмешься ношу в преисподнюю?

А ноша тяжела?

Гляди!

Две драхмы дашь?[22]

А меньше?

Живо, трогайте, могильщики!

Постой, чудак, давай же поторгуемся!

Две драхмы, баста! Понапрасну слов не трать!