DCCV. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 2]
Усадьба Гая Мация под Римом, 8 апреля 44 г.
1. Вчера я получил от тебя два письма; из первого я узнал о театре и о Публилии 3480, о благоприятных признаках со стороны сочувствовавшего народа. Рукоплескания, которыми встретили Луция Кассия 3481, также показались мне милыми.
2. Второе письмо — насчет Лысого 3482, у которого нет плеши, как ты полагаешь; ведь он выдвинулся, но не особенно. Беседа с ним задержала меня слишком долго.
3. То, что я написал тебе, быть может, неясно, такого рода 3483: по его словам, Цезарь, в то время как я был у него по просьбе Сестия, сказал, когда я сидя ожидал: «Могу ли я теперь быть настолько глупым, чтобы считать этого человека, как он ни сговорчив, своим другом, раз он, сидя так долго, ждет ради моего удобства?». Вот тебе, следовательно, плешь 3484 — злейший враг спокойствию, то есть Бруту 3485.
4. В тускульскую усадьбу думаю сегодня, в Ланувии — завтра, затем в Астуре. Для Пилии кров приготовлен, но я хотел бы видеть Аттику. Но прощаю тебе 3486. Им обеим привет.
DCCVI. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 3]
Тускульская усадьба, 9 апреля 44 г.
1. Твое письмо спокойное. О, если бы дольше так! Ведь Маций отрицал эту возможность. Но вот мои строители 3487, отправившиеся за хлебом, вернувшись с пустыми руками, сообщают упорный слух, что в Риме весь хлеб свозится в дом к Антонию; панический, во всяком случае; ведь ты написал бы. Корумб 3488 Бальба до сего времени не является; имя мне известно, ведь он, говорят, прекрасный архитектор.
2. Ты, видимо, не без оснований был привлечен к запечатыванию 3489; они 3490 ведь хотят, чтобы мы так считали; не знаю, почему это не может быть их искренним настроением. Но что нам в этом? Все-таки разнюхай намерения Антония; впрочем он, полагаю я, больше имеет в виду обеды, нежели помышляет о каком-нибудь зле. Если у тебя будет что-либо, относящееся к делам, напишешь; если нет — пиши подробно о проявлениях со стороны народа, о репликах актеров 3491. Пилии и Аттике привет.
DCCVII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 4]
Ланувий, 10 апреля 44 г.
1. Ты думаешь, что я в Ланувии что-либо узнал? А я предполагаю, что ты там 3492 — каждый день что-нибудь новое. События нарастают. Ведь если Маций 3493, то что, по-твоему, прочие? Я, со своей стороны, скорблю из-за того, что ни в одном государстве никогда не случалось, чтобы вместе со свободой не был восстановлен государственный строй. То, что, по слухам, говорят, то, что грозит, — ужасно. К тому же я опасаюсь и войн в Галлии, куда выскользнет сам Секст 3494.
2. Но пусть всё объединится; утешают мартовские иды4. Что же касается наших героев — что они могли совершить самостоятельно, они совершили достославно и великолепнейше 3495; прочее требует средств и войск, которыми мы не располагаем. Это я говорю тебе. Ты же, если что-либо новое, — ведь я каждый день жду чего-нибудь, — спешно мне, а если и ничего нового, все-таки, по нашему обыкновению 3496, не потерпим перерыва в письмах. Я, со своей стороны, не допущу этого.
DCCVIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 5]
Астурская усадьба, 11 апреля 44 г.
1. Надеюсь, тебе уже так, как я хочу, потому что ты голодал, когда был слегка нездоров; всё же я хотел бы знать, как ты поживаешь. Прекрасный знак, что Кальвена огорчается тем, что он у Брута на подозрении 3497; не хорош тот знак, что легионы со знаками 3498 прибывают из Галлии. Что, по-твоему, сделают те, которые были в Испании? Не потребуют ли они того же? Что те, которые перебросил Анний? Я хотел сказать «Гай Асиний», но — ошибка памяти 3499. От игрока 3500 большая суматоха. Ведь этот заговор вольноотпущенников Цезаря 3501 было бы легко подавить, если бы Антоний правильно разбирался.
2. О моя глупая скромность, — раз я не захотел взять на себя посольство 3502 до остановки в государственных делах, чтобы не показалось, будто я убегаю от нарастающих событий! Конечно, если бы я мог врачевать их, я не должен был бы отсутствовать. Но ты видишь должностных лиц, если это — должностные лица; ты видишь, несмотря ни на что 3503, спутников тирана облеченными властью, видишь его же войска, видишь на фланге 3504 ветеранов; все это легко увлечь, а тех, которые должны были не только быть ограждены охраной всего мира, но даже быть великими 3505, только прославляют и любят, но держат за стенами. И как бы они ни были счастливы, государство несчастно.
3. Но я хотел бы знать, каков был приезд Октавия 3506 — не было ли устремления к нему, нет ли какого-либо подозрения насчет переворота? Я, правда, не думаю, но все-таки жажду знать, что бы ни было. Пишу тебе это, уезжая из Астуры, за два дня до ид.
DCCIX. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 6]
Фунды 3507, 12 апреля 44 г.
1. Я получил твое письмо в Фундах во время обеда в канун ид. Итак, во-первых, тебе лучше; во-вторых, ты извещаешь о лучшем; ведь прежние новости — о прибытии легионов — были удручающими; насчет Октавия — и так и сяк. Жду, что насчет Мария 3508, который, я полагал, устранен Цезарем. Разговор Антония с нашими героями, применительно к создавшемуся положению, не неблагоприятен; тем не менее до сего времени меня не радует ничто, кроме мартовских ид 3509. Ведь в то время как я нахожусь в Фундах с нашим Лигуром 3510, меня мучит, что имением Секстилия владеет битый Куртилий 3511; когда я говорю это, я говорю обо всей породе.
2. Ведь что более жалко, нежели защита нами того, из-за чего мы его 3512 ненавидели? И в течение двух лет также тех консулов и народных трибунов, которых он пожелал? Никак не придумаю, как это я мог бы заниматься государственными делами. Ведь нет ничего столь неправильного, как то, чтобы тираноубийцы были на небесах, а деяния тирана защищались. Но ты видишь консулов, видишь остальных должностных лиц, если это должностные лица, видишь бездействие честных. В муниципиях они вне себя от радости. Ведь невозможно высказать, как они ликуют, как стекаются ко мне, как жаждут слышать мои слова о положении государства. А между тем — никаких постановлений 3513; ведь наша государственная деятельность такова, что мы опасаемся побежденных 3514. Пишу тебе это во время второй перемены 3515. Подробнее и с более государственной точки зрения — потом, а ты — что ты делаешь и что делается.
