4. Что мне сказать о Бруттии 4106, которого я не соглашаюсь ни на минуту отпустить от себя? И жизнь его честна и строга, и общение с ним приятнейшее. Ведь любовь к науке и ежедневное совместное изучение не исключают шутки. Я снял для него жилье рядом и, насколько могу, из своих скудных средств поддерживаю его бедность.
5. Кроме того, я начал декламировать по-гречески у Кассия; по-латински же хочу упражняться у Бруттия. Я близко знаком и ежедневно общаюсь с теми, кого Кратипп привез с собой из Митилены, — с людьми учеными и пользующимися его большим расположением; со мной много времени проводит Эпикрат, первенствующий среди афинян, и Леонид 4107, и прочие, подобные этим. Вот то, что касается меня.
6. Ты пишешь мне о Горгии 4108; он был полезен как раз в ежедневных упражнениях в декламации. Но я всем пренебрег, только бы повиноваться наставлениям отца; ведь он ясно написал, чтобы я отпустил его немедленно. Противиться я не захотел, дабы мое чрезмерное усердие не внушило ему какого-то подозрения. Затем мне также приходило на ум, что для меня большое дело судить о суждении отца.
7. Но твоя преданность и совет приятны и приемлемы для меня. Твое оправдание насчет недостатка времени я принимаю; ведь я знаю, как ты обычно бываешь занят. Я очень рад, что ты купил имение, и желаю, чтобы это было тебе к счастью. Что я в этом месте поздравляю тебя, не удивляйся; ведь почти в этом же месте и ты сообщил мне о покупке. Ты владелец! Тебе следует отказаться от городской тонкости. Ты стал римским поселянином. Как я теперь представляю себе твой приятнейший образ! Ведь я, мне кажется, вижу тебя покупающим принадлежности для деревни, беседующим с управителем, собирающим семена в полу после второй перемены 4109. Но что касается дела, огорчаюсь так же, как и ты, что я тогда оставил тебя без поддержки. Но не сомневайся, мой Тирон, что я помогу тебе, если только у меня будет удача, особенно раз я знаю, что это владение куплено у нас сообща.
8. За то, что ты позаботился о поручениях, благодарю. Но прошу тебя — пусть мне возможно скорее пришлют переписчика, особенно грека; ведь у меня уходит очень много труда на писание заметок. Пожалуйста, прежде всего береги здоровье, чтобы мы могли сообща заниматься наукой. Препоручаю тебе Антерота 4110. Будь здоров.
DCCLXXXVII. Луцию Мунацию Планку, в провинцию Трансальпийскую Галлию
[Fam., X, 1]
Рим, начало сентября 44 г.
Цицерон Планку 4111.
1. Я и отсутствовал, так как направлялся в Грецию, и, после того как меня с середины пути отозвал назад голос государства, никогда не был спокоен из-за Марка Антония, который обладает столь сильной — не заносчивостью (ведь как раз это — распространенный порок), но лютостью, что не может переносить независимости не только в чьем-либо голосе, но даже в выражении лица. Поэтому у меня величайшая забота, правда, не о своей жизни, запросы которой я удовлетворил либо по возрасту, либо поступками, либо — если и это имеет какое-нибудь отношение к делу — славой; но меня тревожит отечество и прежде всего, мой Планк, ожидание твоего консульства 4112; до него так далеко, что следует желать, чтобы мы могли дожить до того времени, находясь все еще в государстве. В самом деле, какая надежда возможна в том государстве, в котором все подавлено оружием самого необузданного и самого неумеренного человека и в котором ни сенат, ни народ не обладают какой-либо силой и не существует ни каких-либо законов, ни суда, ни вообще какого-либо подобия и следа гражданских прав?
2. Но так как я полагал, что все акты 4113 посылаются тебе, у меня не было оснований писать о частностях. Одно было долгом моей приязни, которую я, почувствовав ее со времени твоего детства, не только сохранил, но и усилил: напомнить и посоветовать тебе служить государству всем помышлением и заботой. Если оно будет доведено до твоего времени 4114, то управление будет легким; но довести его — дело, требующее и большой заботливости, и удачи.
3. Но и ты будешь с нами несколько ранее, как я надеюсь, и — помимо того, что я должен заботиться о государстве, — я также в такой степени способствую твоему достоинству, что все свои помыслы, рвение, услужливость, содействие, труд, заботливость употребляю тебе во славу. Таким образом я, как понимаю, легче всего удовлетворю и государство, которое мне дороже всего, и нашу дружбу, свято блюсти которую считаю себя обязанным.
4. Что ты ценишь нашего Фурния 4115 столь высоко, сколь этого требуют его доброта и достоинство, — не удивляюсь и радуюсь этому. И я хочу, чтобы ты полагал следующее: с каким бы уважением и услужливостью ты ни отнесся к нему, я приму это так, словно ты так отнесся ко мне самому.
DCCLXXXVIII. Луцию Мунацию Планку, в провинцию Трансальпийскую Галлию
[Fam., X, 2]
Рим, конец сентября 44 г.
Цицерон Планку привет.
1. Ввиду наших дружеских отношений я не оставил бы твоего почета 4116 без ревностной поддержки, если бы я мог или безопасно 4117, или с почетом явиться в сенат 4118. Но никто из людей с независимыми взглядами на положение государства не может находиться в безопасности при полнейшей безнаказанности для мечей, а с моим достоинством, видимо, несовместимо, чтобы я высказывал мнение о положении государства там, где вооруженные слышат меня и лучше и ближе, чем сенаторы.
2. По этой причине в частных делах ты не почувствуешь недостатка ни в услужливости, ни в рвении с моей стороны; даже в государственных, если мое участие будет необходимо в чем-либо, я никогда не оставлю твоего достоинства без поддержки, будь то даже с опасностью для себя. Но в том, что все-таки можно будет завершить несмотря на мое отсутствие, прошу тебя согласиться на то, чтобы я не упускал из виду и своей невредимости и достоинства.
DCCLXXXIX. Луцию Мунацию Планку, в провинцию Трансальпийскую Галлию
[Fam., X, 3]
Рим, конец сентября 44 г.
Цицерон шлет привет Планку.
1. Я повидал Фурния чрезвычайно охотно ради него самого и тем охотнее, что мне казалось, будто, слушая его, я слушаю тебя 4119; ибо он представил мне и твою доблесть в военном деле, и справедливость в управлении провинцией, и благоразумие во всех отношениях и, кроме того, прибавил о твоей хорошо известной мне приятности в общении и дружеских отношениях и, кроме того, о чрезвычайной щедрости к нему. Все это было приятно мне; за последнее я даже благодарен.
2. У меня, Планк, дружеские отношения с вашим домом установились за некоторое время до твоего рождения, а приязнь к тебе — с твоего раннего детства; а с наступлением твоего зрелого возраста близкая дружба установилась как благодаря моему рвению, так и твоему суждению. По этим причинам я чрезвычайно способствую твоему достоинству, которое, как я нахожу, у нас с тобой должно быть общим. Своего наивысшего положения 4120 ты достиг, имея вождем доблесть, спутником — удачу, и добился этого юношей, несмотря на недоброжелательность многих, которых ты сломил умом и настойчивостью. Если ты теперь послушаешь меня, глубоко тебя любящего, не уступающего никому, кто мог бы быть тебе ближе давностью дружеских отношений, то приобретешь себе достоинство на оставшуюся часть жизни благодаря наилучшему положению в государстве.
