Аристофан - Тишина

Вам, Прасии чесночные, конец пришел,[10]
Пятижды, трижды, десять раз проклятые!

А нам, друзья, до Прасий дела вовсе нет!
Лаконяне пусть плачутся. Несчастье – их.

Мегара, а Мегара! Изотру тебя!

Столку, приперчу, станешь кашей луковой.

Ой-ой-ой-ой! Тяжелые и горькие
Мегарцам тут слезищи приготовлены.

Сицилия, эгей, и ты раздавлена![11]

Страна какая на творог размолота!

Аттического меда подолью еще.

Другого меда поищи, прошу тебя!
А этот дорог! Пожалей аттический!

Эй, мальчик, Ужас!

Звал меня?

Наплачешься!
Зевал без толку? Кулаки забыл мои?

Кулак сердитый!

Сжалься, господин, ай-ай!

Натер он луком кулаки, наверное!

Достань толкач покрепче!

Толкача еще
Не завели. Вчера ведь только въехали.

Тогда беги, в Афинах раздобудь живей!

Бегу стрелою. А не то побьют опять.

Что ж делать нам, людишки горемычные?
Грозит опасность страшная, вы видите!
Когда толкач добудет он дробительный,
Усядется и в крохи города сотрет.
Не дай ему вернуться, Дионис, спаси!

Эй ты!

Что надо?

Не принес.

Беда, беда!
Пропал толкач афинский знаменитейший,
Кожевник тот, что ворошил Элладу всю.

О госпожа Афина, славно сделал он,
Что вовремя подох на благо городу
И кашу заварить не может новую.

Так принеси другой из Лакедемона.
Пошел!

Не медлю.

Приходи скорей назад!

Что с нами будет, граждане, беда идет.
Средь вас тут не найдется ль посвященного
В Самофракийских таинствах?[12] Пусть молится,
Чтоб посланец в дороге ногу вывихнул.

Ай-ай, погиб я, ай, несчастье, ай, беда!

Что? Не принес опять ты ничего?

Пропал
Толкач наилучший также в Лакедемоне.

Проклятье! Как же?

Отдали во Фракию
Его на подержание, и пиши – конец!

О боги Диоскуры, славно сделано![13]
Пока живем! Мужайтесь, люди честные!

Возьми весь скарб, под кровлю отнеси его!
А я пойду и смастерю толкач себе.

Теперь шута Датида вспомним песенку.[14]
Он так мурлыкал, пальцем тешась, в летний зной:
«Как ладно мне, как сладко мне, как весело!»
Теперь настало время, братья эллины,
Оставив распри, позабыв усобицы,
На волю вывесть Тишину любимую,
Пока толкач не помешает новый нам.

Эй, пахари, торговцы, люд ремесленный!
Эй, рукоделы, поселенцы, пришлые,
И вы, островитяне, весь народ, сходись!

Всяк скорей бери лопаты, и канаты, и кирки!
Потрудиться предстоит нам, всем на радость, в добрый час!

Смело, други, поспешите, избавленья близок день.
О всеэллинское племя! Друг за друга встанем все,
Бросим гневные раздоры и кровавую вражду!
Светит нам весенний праздник, букам-ламахам назло!

Объясни теперь, что делать, главарем в работе будь!
Все мы твердо порешили: не уйдем домой, пока
Бечевою, рычагами вновь на землю не вернем
Величайшую богиню, покровительницу лоз.

Помолчите ж! Пляской вашей, громко, радостно крича,
Там внутри разворошите вы Раздор, и вспыхнет он.

Веселимся мы и рады, услыхавши от тебя,
Что еды на трое суток призывным не надо брать.

Тише, чтобы в преисподней Кербера не разбудить,[15]
Чтобы гомоном и гамом, словно в городе у нас,
Он сладчайшую богиню нам спасти не помешал.

Ну уж нет! Ничто на свете не отнимет Тишину.
Только бы она досталась в руки нам! Хо-хо-хо-хо!

Все погубите вы. Стойте! Если будете орать,
Враг прискочит и растопчет все тяжелою ногой.

Пусть бушует, сколько хочет, пусть грохочет и стучит!
Не оставим мы веселья в этот расчудесный день!

Вот беда! Сбесились, что ли? Бросьте, ради всех богов!
Нашу славную затею пляской сгубите вконец.

Не хочу плясать я вовсе. Но от радости, гляди,
Хоть стою на месте, ноги сами ходят ходуном.

Но и этому не время. Бросьте, бросьте танцевать!

Вот уж бросили мы, видишь.

На словах. А пляс идет.

Ну, еще разок вприсядку! Скоком-боком хоть разок!

Ну, еще разок – и хватит. Перестаньте же скакать.

Если пляс наш делу вреден, мы не будем танцевать.

Вижу, пляшете вы все же!

Зевс свидетель! Раз еще
Ногу правую поднимем и притопнем – и конец!

Напоследок позволяю, чтобы не ругаться нам.