Женам троянским. Но тут из них старейшая – Пирго,
645 Грудью вскормившая всех сыновей Приама, сказала:
"Нет, не Бероя была среди нас, не супруга Дорикла,
Родом с Ретейских хребтов; красоты божественной знаки
Видны в ней: и очи горят, и речь вдохновенна!
Вслушайтесь в звук ее слов, на лицо и на поступь взгляните!
650 Я лишь недавно сама ушла от Берои недужной:
Горько она сожалела о том, что лишь ей не удастся
Долг исполнить, почтить по заслугам маны Анхиза".
Пирго промолвила так.
Взглядом недобрым сперва корабли озирали троянки,
655 И колебались в душе между жарким желаньем остаться
В этой стране и призывом судьбы к неведомым царствам.
Тут вознеслась к небесам на раскинутых крыльях богиня,
Скрылась среди облаков, по дуге промчавшись огромной.
С громким криком тогда потрясенные знаменьем жены
660 Из очагов похищают огонь, алтари разметают,
Ветви со свежей листвой и факелы мечут в безумье.
Сбросив узду, ярится Вулкан, пожаром объемля
Весла судов, и скамьи, и кормы расписную обшивку.
Весть о том, что горят корабли, к могиле Анхиза
665 Тотчас приносит Эвмел; да и сами зрители видят
Черную тучу золы, гонимой издали ветром.
Первым Асканий, что вел, ликуя, всадников юных,
В лагерь смятенный коня повернул на скаку, и, пытаясь
Тщетно его удержать, понеслись наставники следом.
670 "Что вы творите? Какой небывалый недуг ослепил вас? —
Крикнул Юл. – О троянки, ведь вы не вражеский лагерь —
Ваши надежды спалить хотите! Вот я перед вами,
Ваш Асканий!" И шлем, что ради битвы потешной
Был надет, он сорвал с головы и под ноги бросил.
675 Тут Эней подоспел, подбежали тевкров отряды.
Тотчас по берегу все рассеялись женщины в страхе,
Чтобы в расселинах скал и в лесах незаметно укрыться;
Стыдно на свет им глядеть; узнают, опомнившись, близких,
Гаснет безумье в сердцах, покидает души Юнона.
680 Но не унялся пожар, набирает по-прежнему силу
Неукротимый огонь: под сырой древесиною в пакле
Тлеющей пламя живет и медлительный дым изрыгает,
Доски гложет тайком, по всему кораблю расползаясь.
Тщетны усилья мужей, и потоки воды бесполезны.
685 Благочестивый Эней, на себе разрывая одежды,
К небу руки простер и призвал бессмертных на помощь:
"О всемогущий Отец! Коль не все, как один, ненавистны
Стали троянцы тебе, если есть в тебе прежняя жалость
К бедам людским, – о Юпитер! – не дай уничтожить пожару
690 Все корабли и спаси достоянье жалкое тевкров!
Если же я заслужил, то разящими стрелами молний
Все истреби, что осталось у нас, и предай меня смерти!"
Только лишь вымолвил он, как из тучи, ливнем набухшей,
Грянул громовый удар и сотряс равнины и горы;
695 Небо внезапной грозой полыхает, струями хлещет
Ливень, и мрак над землей сгущают буйные Австры.
Доверху полны водой корабли, и влага немедля
Тлеющий гасит огонь, в обгорелых таившийся досках;
Все от язвы суда спасены – лишь четыре погибли.
700 Долго родитель Эней, потрясенный горькой бедою,
То к одному склонялся душой, то к другому решенью,
Долго выбрать не мог, на полях ли осесть Сицилийских,
Волю судьбы позабыв, или плыть к Италийским прибрежьям.
Старец один только Навт, кому Тритония-дева
705 Мудрость дала и средь всех одного отличила искусством
Истинно всем открывать, чего добиваются боги,
Гнев свой явив, и каков судеб непреложный порядок, —
Навт лишь один утешил его такими словами:
"Сын богини, пусть рок, куда захочет, влечет нас, —
710 Что б ни случилось, судьбу побеждают любую терпеньем.
Здесь ведь дарданец Акест, от божественной крови рожденный:
В замыслы наши его посвяти и союзником сделай.
С ним пусть останутся те, чьи суда огонь уничтожил,
Также и те, для кого непосилен твой подвиг великий:
715 Дряхлых старцев и жен, истомленных невзгодами в море,
Всех, в ком нет уже сил и кому опасности страшны,
Выбери ты и для них на земле этой город воздвигни.
Пусть называется он с твоего изволенья Акестой".[615]
Старшего друга слова взволновали сердце Энея,
720 Множество новых забот раздирают тревожную душу.
Черная ночь вершины небес в колеснице достигла.
К сыну с неба слетел Анхиза-родителя образ
И в сновиденье к нему обратился с такими словами:
"Сын мой, ты был при жизни моей мне жизни дороже!
725 Сын мой, по всей земле судьбой Илиона гонимый!
Послан к тебе Юпитером я, корабли от пожара
Спасшим, ибо теперь преисполнен он жалости к тевкрам.
Мудрым советам, Эней, престарелого Навта последуй:
Должен отборных мужей, отважных сердцем и юных,
730 Ты в Италию взять. С народом суровым и диким
В Лации долго тебе воевать придется. Но прежде
В царство Дита сойди, спустись в глубины Аверна,
Сын мой, и там меня отыщи: не во мраке унылом
Тартара я обитаю теперь, но средь праведных сонмов
735 В светлом Элизии. Путь пред тобою откроет Сивилла
Кровью черных овец, обильно пролитой в жертву.
Там узришь ты свой род и город, что дан тебе будет.
Сын мой, прощай: росистая ночь полпути пролетела,
Веет уже на меня коней восхода дыханье".[616]
740 Так он сказал, и как легкий дымок, растаял в эфире.
Вслед ему молвил Эней: "От кого ты бежишь? И куда ты
Так поспешаешь? Ужель даже сына обнять ты не вправе?"
Так он сказал и огонь оживил, под золою уснувший,
Жертвенной полбой алтарь пергамского лара осыпал
745 И перед Вестой седой воскурил благовонья обильно.
Спутников тотчас созвав, пригласив всех прежде Акеста,
О наставленьях отца, о Юпитера воле поведал
Им Эней и о том, что решил он в душе непреложно.
С ним согласился Акест, и вот без долгих советов
750 Женщин в списки они заносят[617] и всех, кто желает
В городе жить, кому не нужна великая слава.
Прочие – в малом числе, но воинственной доблести полны, —
Чинят скамьи для гребцов, обгорелые доски меняют,
Новые весла несут и ладят новые снасти.
755 Сам Эней между тем обводит плугом границу
Города,[618] гражданам всем назначает по жребью жилища.
Здесь Илиону стоять, здесь Трое быть повелел он!
Новому царству Акест дает законы, ликуя.
Был заложен и храм Идалийской Венеры на высях
760 Эрикса, близ облаков; окружил могилу Анхиза
Рощей священной Эней и жреца приставил к святыне.
Девять дней народ пировал, алтари отягчая
Жертвами. Бурных валов не вздымали свежие ветры,
Австр один лишь крепчал, корабли призывая в просторы.
765 Горестный плач поднялся по всему побережью залива,
Тевкры и день и ночь разомкнуть не могут объятья.
Даже и жены, и те, кому казался ужасен
Моря вид, кто не мог выносить больше прихотей бога,
Жаждут отплыть и терпеть скитаний тяготы снова.
770 Плача, добрый Эней утешает их ласковой речью
И поручает друзей Акесту, родному по крови.
В жертву Эриксу трех тельцов заклать повелел он,
В жертву Бурям – овцу,[619] – и отчалил в должном порядке.
Сам вдали на носу, листвой оливы увенчан,
775 С чашей в руках он стоял и бросал в соленые волны
Части закланных жертв и творил вином возлиянье.
Ветер попутный догнал корабли, с кормы налетевши,
Взрыли влагу гребцы, ударяя веслами дружно.
В небе Венера меж тем, терзаема тяжкой тревогой,
780 Сетуя горько, с такой обратилась речью к Нептуну:
"Гневом Юнона своим и яростью неутолимой
Ныне меня, о Нептун, снизойти до мольбы заставляет.
Ни благочестье ее не смягчило, ни долгие сроки,
Рок ее не смирит и не сломит Юпитера воля.
785 Мало ей было отнять у фригийского племени город,
Сгубленный злобой ее и сквозь все прошедший мученья, —
Праху троянцев она не дает покоя и гонит
Тех, кто еще уцелел. Пусть припомнит сама свою ярость!
Сам ты свидетель тому, как недавно в водах Ливийских
790 Страшную смуту она подняла, понапрасну смешала
Море и небо, призвав на помощь Эоловы бури,
В царство вторгшись твое.
Ныне она, подстрекнув коварно женщин троянских,
Флот злодейски сожгла, и Эней, корабли потерявший,
795 Спутников был принужден на неведомых землях оставить.
Тем же, кто с ним отплыл, – я молю, – даруй безопасный
Путь по волнам, пусть достигнут они Лаврентского Тибра,[620]
Если дозволено то, что прошу я, и Парки дадут им
Город в этих местах". И в ответ укрощающий волны
800 Молвил: "На царство мое положиться ты можешь по праву:
